Истина прямо здесь
Шрифт:
А внизу и в самом деле клубилась какая-то белая субстанция, отдаленно напоминающая молочное желе. Иногда в нем что-то такое проскальзывало, но настолько быстро, что я даже не улавливал: горы, море, дома...
– Слушай, - сказал я, чтобы что-то сказать, потому что еще одна минута молчания, и у меня началась бы форменная истерика, - а зачем она вообще нужна, эта Мировая Душа.
– Ну как...
– Доминик даже опешила, - А как без нее? Вот ты мог бы жить без души?
– Живу же, - буркнул я, - вернее, жил... До вчерашнего дня.
– И как? С душой - лучше? Вот и миру с душой - лучше. А без нее миру пусто будет.
Прозвучало это почему-то зловеще. Хотя сами по себе слова были простыми и совсем не страшными. Ну, будет миру пусто - и что?
– Совсем пусто, - пояснила Доминик. Она уселась у моих ног поудобнее, и тихо заговорила, не отводя своих невероятных глаз, - пусто - значит, у мира ничего не будет. Ни воды, ни звезд, ни детей, ни прошлого... ничего. Вообще ничего, понимаешь? Пусто... Так нельзя.
– А отбирать тебя у меня можно?
Она тихонько вздохнула.
– Не повезло тебе. Просто не повезло. Так бывает. Ты потерпи немного и все пройдет.
– "Все пройдет, и печаль и радость..." - уныло процитировал я.
Время, меж тем, шло - и белый кисель становился проницаемым. Теперь сквозь него уже можно было разглядеть, что, если и впрямь ждала мою девочку долгая дорога, то не в казенный дом, и не к марьяжному королю, а в довольно красивое место, где было много прозрачной и чистой воды, из которой торчала скала характерной формы. Проклятье! Где-то я ее видел. И не в телевизоре. Я там был. Мед, правда, не пил. Пил водку. Ел рыбу... Не вспоминалось. Надюха сказала бы что это - стресс. А мамуля - что меньше пить надо, тогда и с памятью проблем не будет. И обе они были бы правы. И стресс имел место, и пить, конечно, нужно меньше, тут с ними не поспоришь.
Провожатых Доминик дождалась. Если это были они. Но, похоже, больше некому.
Муть окончательно рассеялась и из колодца выпорхнули две птицы густо-лазоревой окраски, с длиннющими, попугайскими хвостами, желтыми, янтарными глазами навыкате и охряными клювами страшненькой формы - крючком. Доминик улыбнулась и, встав, протянула им руки.
– Пора, - сказала она, - Безумно хочется тебя поцеловать, но я не буду. Потому что если я это сделаю - то я останусь.
Она развернулась и медленно шагнула к колодцу, уверенно поставив прямо на бездну ногу в тапочке. Потом вторую. Немного постояла, словно пробуя невесомость на вкус. И исчезла.
А вместе с ней исчезло и все остальное: плошки, монетки, ее туфли, забытые в прихожей. Даже палас лег на место.
– Черт, - выругался я, - Черт, черт!!!
...
– Звали?
Голос был хриплый, каркающий. И прозвучал откуда-то из-за спины.
– А ты - черт?
– обалдел я. А что, тут уже столько всего произошло, что и черт был бы в тему: все в суп, все пригодится.
– Ну, не совсем. Культурный пласт другой. Я - птица Луань, свидетельствующая о приходе в мир новой Души...
– И давешний птеродактиль вспорхнул мне на плечо, ощутимо придавив его... почему-то я думал, что эта кожисто-чешуйчатая тварюшка легче, там ведь и мяса-то нет, сплошные перепонки. Чешуйки у нее железные, что ли?
– Медные, - поправила Тафия, - что случилось-то? Зачем тебе вдруг понадобился черт?
– Мне срочно нужно на Ольхон, - заявил я.
– Ммм, - Тафия понятливо качнула клювом, - а самолетом не пробовал?
– Она сказала, что придет на пять минут раньше, - выпалил я, никак не реагируя на подколку, - думаю, что у меня есть только пять минут. За такое время у нас в городе не то, что самолет - такси не приезжает, это я тебе говорю, как специалист.
Темные глазки птероптички подернулись серо-розовой, на вид очень нежной перепонкой. Заснула? Думает?
– Тафия!
– позвал я, - время, время!!!
– А что ты за ней не прыгнул?
– хрипло поинтересовалась птица.
– А она меня обездвижила, - скривился я.
– Умная девочка. Ей бы не Душой, а Разумом... А то опять какой-нибудь кретин попадется и будет пять тысяч лет сплошной глупости.
– А давайте вы сами разберетесь, кто у вас душой, кто сердцем, а кто желчным пузырем... Без нас! А Доминик будет просто моей женой. Так можно?!!!
– Э-э-э, - Тафия щелкнула клювом, - да кабы мы могли сами, кто б вас дергал. К сожалению, Олежка, нет у нас ни Души, поскольку сотворенные, но не одухотворенные, ни Сердца, потому что не живые, а лишь сущие вовне, ни Разума - поскольку его, скажу тебе по секрету, вообще нигде нет. Разум - это миф. В отличие от драконов.
– Тафия!!!
– взмолился я.
– А иди, чего уж там...
Моя кожисто-чешуйчатая "журавушка" махнула крылом и под ногами снова заклубился молочный кисель.
– Ныряй. Тебе проводников не пришлют.
– Как мне ее найти?
– Двигай к Шаманке. Престол там, - каркнула птичка.
В кисель я нырнул как некогда в парашютный люк - головой вниз. Наверное - на рефлексе. Мягкая нега обняла меня со всех сторон, закутала, закачала... Знал бы, что так это приятно, давно бы в какую-нибудь мистическую задницу сунулся. Век живи - век учись, дураком помрешь.
Место я вспомнил правильно: Байкал, остров Ольхон, скала Шамана или, если по-простому, "Шаманка". Вероятно, самое мистическое местечко на всех необъятных российских просторах. Если где и жить дракону, то только тут. Опять же, и туристы рядом - тропа нахожена. Вот только где этот Великий Лунг, или как его там, прячется во время нашествия самопровозглашенных Королей Шаманов? Или он не прячется, и короли не такие уж самопровозглашенные, и их призрачная эзотерическая власть вполне легитимна? Кто знает? Если только Тафия. Но она, при всей своей болтливости, похоже, отлично умеет фильтровать базар, и лишнего из своей зубастой пасти не выпустит.
...Свою девочку я увидел сразу. Она стояла, спиной ко мне, лицом к груде камней, возвышающейся над зеркалом дивно-прозрачной воды и, развернув руки ладонями вверх, вся подавшись к этой скале, запрокинув голову что-то говорила... наверное. Я был далеко и ничего не слышал.
Я и так-то бежал почти на пределе сил, но, увидев ее - такой, припустил еще быстрее, откуда что взялось. Печенкой понял, что праздник начался, и я не успеваю к столу, и, еще немного - опоздаю совсем. Она уйдет, исчезнет из моей жизни, ее не будет. Не просто уедет в другой город, выйдет замуж, умрет, наконец... У меня не будет даже могилы - и тела в земле. Пусто мне будет.