Истина торжествует
Шрифт:
Мы добрались до пляжа никого не встретив, за исключением ранних пташек – бегунов и тех, кто возвращался с вечеринки. Я припарковал машину, и мы вышли, прихватив с собой пляжную сумку и корзину для пикника. Маккензи настояла на том, чтобы нести сумку и вообще вела себя как-то странно. Я пожал плечами, решив для себя, что у нее женские дни и не стал вмешиваться.
Пока мы шли по пляжу, я восхищался идущей рядом красивой женщиной. Солнечный свет играл в ее светлых волосах, подчеркивая желтые, красные и коричневые крапинки, что создавали идеальную палитру к ее золотистым волосам.
Когда мы достигли того места, где я впервые ее встретил, мы остановились.
– Похоже, это идеальное местечко для пикника? Как ты думаешь?
Маккензи сначала взглянула на меня, потом на залив, а затем на ее губах заиграла улыбка.
– Я думаю, хорошее местечко.
Маккензи раскрыла сумку, осторожно вытащила одеяло и расстелила его на песке. Я плюхнулся сверху, сминая ее аккуратную работу. Она заругалась на меня, потом рассмеялась, а следом шлепнулась рядом со мной. За завтраком мы говорили о музыке, погоде, новых фильмах, обо всем, что приходило нам в голову. Между нами всегда было все просто, но с тех пор, как открылась вся правда об Оливии, стало еще проще. Маккензи, после всего случившегося, стала осторожнее относиться к людям, но ее искренность никуда не исчезла. Теперь она, наконец, освободилась от прошлого, которое связывало ее так же, как и меня.
Судебное разбирательство закончилось в пользу Нэйта, в его деле против Оливии. Судья дал ему опеку над ребенком. Они назвали ее Майей. И я должен признать, что ошибался на его счет. Он подошел к опеке со всей серьезностью, как и подобает хорошему отцу. Оливия переехала в Чикаго, чтобы быть ближе к ним, ведь ей предоставили право посещения ребенка. Чего я никак не ожидал, так того, что Нэйт и Оливия преодолеют свои разногласия. Чуть больше недели назад Нэйт позвонил мне и сказал, что они с Оливией встречаются. И он очень спокойно говорил о человеке, которая чуть не довела его до сердечного приступа. Мне пришлось прикусить язык, чтобы мои мысли не слетели с языка. Маккензи, похоже, не возражала. После той ночи она перестала упоминать обо всем этом. Оливия разбила ей сердце, но оно у Маккензи едва ли было настолько мстительным, чтобы не желать истинного счастья даже причинившим ей боль людям.
Я лежал на одеяле, подложив одну руку под голову, а другой рукой обнимая прижавшуюся ко мне Маккензи, и смотрел в яркое голубое небо. Вода медленно приливалась и откатывалась, едва не достигая того места, где мы расположились. Мое сердце предательски дрожало, пока я обдумывал, как сделать то, ради чего мы пришли с ней сюда.
– Я чувствую запах дыма, – сказала она, прижимаясь губами к моей челюсти.
Я вскинул голову, оглядывая пляж.
– Что? Где?
Маккензи рассмеялась.
– Из твоих ушей, глупышка. О чем ты думаешь? – Я усмехнулся и выскользнул из-под нее, чтобы сесть. Маккензи опустилась на корточки, наблюдая за тем, как я роюсь в кармане. – Энди? Что происходит?
Мои пальцы нащупали платиновый ободок. Я осторожно зажал
– Ровно год назад, – процитировал я свою отрепетированную речь, – я впервые увидел тебя здесь, на этом самом месте.
Маккензи прижала ладошку ко рту.
– Не могу поверить, что ты помнишь!
Слишком нервничая, чтобы отвлечься на что-то другое, я продолжил:
– В тот день я встретил женщину, что предназначена для меня. Я заглянул в ее заботливые голубые глаза и мое красноречие вдруг испарилось. Она была так прекрасна, ее глаза светились счастьем, она не знала, кто я, но была очарована романтикой момента.
В моей голове вдруг не осталось ничего из того, что я так старательно заучивал, и я сказал первое и самое главное.
– Я люблю тебя!
– И я люблю тебя!
– Мы прошли через многие невзгоды и вот мы снова здесь. Мы познакомились всего год назад и удивительно, что зашли так далеко.
Маккензи издала тихий смешок.
– Моя любовь к тебе с каждым днем всё больше. Я вспоминаю и удивляюсь, насколько пустой была моя жизнь до тебя. И после всего, через что нам пришлось пройти, могу с уверенностью сказать, что ничего бы не изменил. Мы притирались, вместе сталкивались с трудностями и вместе исцелялись. Я стал сильнее, благодаря тебе. Сегодня моя жизнь имеет смысл и цель. Хотел бы я вернуться на год назад и сказать тому Эндрю, что для него все изменится, и он встретит ту, что верна, преданна, особенная, любящая и чертовски сексуальная.
Лицо Маккензи начало краснеть.
– Не могу поверить, что ты говоришь все это.
Я крепче зажал кольцо в руке и успокоился.
– Я так сказал, потому что это правда! Твоя любовь стала путеводной звездой для моей истерзанной души. В тебе я нашел ясность, руководство, мудрость и радость. Ты – причина, по которой, просыпаясь каждое утро, я говорю привет человеку, отражающемуся в зеркале, вместо того чтобы ненавидеть его. Я снова могу свободно дышать. Мое сердце исцелилось благодаря тебе, мой ангел.
– Энди, – прошептала она со слезами на глазах.
Я встал на одно колено и взял ее руку в свою. Ее глаза расширились, а рот приоткрылся.
– Маккензи Пейдж Эванс, ты выйдешь за меня замуж?
Я раскрыл ладонь и протянул ей кольцо. Она перевела взгляд с меня на кольцо и обратно. Я не мог понять выражение ее лица, а тишина убивала меня.
– Микки? – мой голос слегка задрожал.
– При одном условии, – пробормотала она.
– Ты хочешь поставить условие перед тем, как выйти за меня замуж? – неверяще переспросил я.
Маккензи потянулась к пляжной сумке и открыла ее.
– Да.
Мое эго пребывало в шоке. Я не мог поверить, что она делает это со мной. Мои надежды на этот наполненный счастливыми слезами и радостью момент превратились в переговоры. Это была катастрофа.
– Когда я скажу «да», – продолжила Маккензи, копаясь в сумке, – ты должен пообещать, что свадьба состоится как можно скорее.
– Почему так? – мой голос был полон боли.
– Потому что, – она вынула руку из сумки, держа в ней три пластиковые палочки, – я беременна.