Истина в деталях

Болдт Р. С.

Поскольку криминология — моя специальность, подобные истории будоражат мой мозг, заставляя анализировать психологические причины, которыми руководствуются те или иные люди. Я вспомнила, что, как только Нико Альканзар пришел к власти, сменив Сальваторе Вегу, Сантилья якобы стала более скрытной. Власти не смогли собрать достаточно весомых доказательств, чтобы повесить на нее какие-либо убийства, и с тех пор она остается неуловимой для них.

Мой взгляд останавливается на фотографии Джоанны Сантилья, стоящей рядом со своим отцом Карлосом.

Но не это заставляет меня с трудом втягивать кислород в легкие.

— Она выглядит… — Я не могу закончить, настолько я ошеломлена.

Я как будто заглядываю в свое будущее. Не вызывает сомнений, что у нас одинаковые темные волосы и черты лица.

— Благодаря тому вирусному видео ты попала в поле зрения всех. Один взгляд на тебя, и никто не мог отрицать, что ты являешься ее чертовым подобием. — Его глаза переходят на телефон за секунду до того, как экран отключается и становится темным. — К счастью, я первый, кто тебя нашел.

Несмотря на то, что экран больше не показывает изображение, оно как будто впечаталось в мой мозг. Говорит ли Нико правду? И если да, то каким образом?

Проклятье. Мои родители — я не могу назвать их иначе — были хорошими людьми. Я также уверена, что если бы они были живы и находились на моем месте, то без колебаний сделали бы все возможное, чтобы помочь мне узнать правду.

Сомнение поселилось глубоко внутри меня и оставило горький привкус на языке. Я никогда ничего не делаю, не представляя, во что ввязываюсь. Но в случае с этим парнем я даже отдаленно не представляю, во что ввязываюсь.

Выразив скептицизм, я бросила на него острый взгляд.

— Почему именно я должна идти с тобой?

— Потому что ты будешь в опасности, если останешься здесь. Я введу тебя в курс дела, когда мы выберемся отсюда. — Он наклонил голову и жестом указал на коридор, ведущий к спальням. — Ты уже собралась. Пойдем.

— Подожди, что? — Раздражение по поводу его неопределенных ответов меня просто раззадоривает. — Что значит, ты уже…

В этот момент я поворачиваюсь и вижу, что из коридора, ведущего к спальням, появляется еще один мужчина. С моим большим чемоданом в руках, грозящим разорвать молнии, он окидывает меня взглядом. Его взгляд задерживается на моей груди, вызывая ощущение, что по коже ползают муравьи. Он кивает Нико и останавливается рядом с нами.

Мужчина поднимает с пола портфель с ноутбуком и сумочку, но его взгляд возвращается ко мне за секунду до того, как он поворачивается и выходит из дома.

— Мы уходим.

Мое внимание снова переключается на Нико, но, когда я не подаю никаких признаков того, что собираюсь двигаться, он прищуривает глаза.

— Поступите проще, профессор. — Его голос понижается, и от зловещего тона у меня по рукам бегут мурашки. — Потому что трудный путь вам не понравится.

Я могу предположить, что трудный

путь, скорее всего, подразумевает то, что Голиаф вынесет меня отсюда с заклеенным скотчем ртом.

Я бросаю на него суровый взгляд, и в моем тоне звучит вызов.

— Мне нужны некоторые пояснения, черт возьми. Кто представляет для меня опасность, если я останусь здесь? Ведь ты преступник, а это не дает мне никаких оснований полагать, что с тобой я буду в безопасности.

Мышцы на его челюсти сжимаются.

— Послушай, профессор. Если я нашел тебя, значит, и любой другой может найти. И вероятно, что они уже поблизости. — Он подходит ближе, и я стараюсь стоять не дрогнув, пока он возвышается надо мной. — И эти другие не будут такими милыми, как я.

Я не могу подавить насмешливый звук, сорвавшийся с моих губ, и его взгляд заостряется в ответ.

— Ради твоей же безопасности мы должны идти сейчас.

Позволить отвезти себя в другое место — не очень разумно, но у меня достаточно знаний, чтобы понять, когда преступник имеет ко мне недобрые намерения… а он их не имеет. Да, он чертовски высокомерен и втянул меня в эту ситуацию, но я не могу смириться с мыслью, что мне придется отказаться от возможности узнать правду о его заявлениях.

— Послушай, ты многого не знаешь о своей семье. И ты захочешь узнать это, профессор. — Его взгляд устремлен на меня. — Эта информация повлияет на всю твою оставшуюся жизнь.

Я опускаю глаза на его пистолет в кобуре, затем поднимаю и встречаю его взгляд. Но, когда я раздвигаю губы, чтобы потребовать от него рассказать мне больше, вместо этого вылетают другие слова.

— Ты сказал ранее, что клянешься могилой своей матери, что не причинишь мне вреда. — Эти золотисто-карие глаза смотрят внимательно. Оценивающие. — Как ее звали?

Мне все равно, если он поймет, что это тактика. Устанавливаю связь с прошлым преступника или упоминаю его близких, чтобы лучше ориентироваться. В зависимости от его ответа и моей оценки его правдивости, это может существенно изменить дальнейшее развитие событий.

Уголок его рта почти незаметно дергается вверх.

— Мария.

Наклонив голову, он приближает свое лицо к моему, и я напрягаюсь от нахлынувшего осознания того, что это во мне вызывает. Его голос опускается ниже, становится приглушенным и едва громче шепота, но в нем ясно слышна угроза.

— Но не думай, что, спросив о моей маме, ты все обо мне поймешь.

Я непоколебимо удерживаю его взгляд.

— Ты любил ее?

Мышцы на его челюсти напрягаются, и я знаю ответ еще до того, как он его произнесет. Его голос хриплый, с едва скрываемыми эмоциями.

— Да.

Он отводит раздраженный взгляд.

— Это не будет долгосрочным соглашением, но ты нужна мне, чтобы выкурить Сантилья.

Делая шаг назад, он не разрывает зрительного контакта, и я думаю, не пытается ли он молча подтолкнуть меня к побегу.