Истина
Шрифт:
Олегу даже холодно стало на секунду. Он подошел к телефону, набрал код, потом номер. Раздался гудок, потом щелчок, и Олег услышал заспанный голос.
— Данилевский.
Как всегда, телефон у заместителя начальника уголовного розыска Таллина стоял под рукой. Олег даже увидел темную комнату, кровать, сонное лицо Валеры.
— Это Наумов.
— Ты знаешь, сколько времени?
— Извини, Валера, у меня тут такое. Что Александров?
— Ничего. Ведет себя тихо.
— Точно?
— Я бы не стал говорить.
— Скажи, у вас не появлялся японский ствол?
— Слава богу, нам
— Завтра.
— Буду встречать.
Олег положил трубку. Кузя недовольно заворчал в углу. Его разбудил разговор, и он тявкнул, словно говоря: «Когда вы мне спать дадите?»
Олег подошел к нему, погладил. Щенок был шелковисто-теплым.
Олег поднял его, положил рядом с собой в постель и заснул. Сон пришел к нему сразу, наполненный свежестью и покоем. Рядом лежал теплый кусочек жизни, согревавший Олега, и он спал, как в детстве, счастливо и крепко.
Никакого багажа у Виктора Константиновича не было. Не любил он громоздких чемоданов. Да и барахло всякое не любил. Шил ему портной в Таллине два костюма в год. Летний, совсем невесомый, да зимний из добротного материала. Так что на сборы ушло у него не больше часа.
Самолеты, конечно, время экономили, но времени, как и денег, у него было предостаточно. В поезде жарко. Да и какие нынче поезда. Вагоны СВ как свинарники стали, особенно на южном направлении, чаю у проводников не допросишься. Поэтому у него другой способ передвижения был. Год назад купил он неновые «Жигули», привел в порядок. Даже ближайшие «соратники» не знали, что есть у него машина, которую Виктор Константинович держал на даче в Тарасовке. Платил хозяину дачи полсотни в месяц, и стояла машина в теплом гараже. А вот сейчас ее время пришло.
Виктор Константинович еще раз обошел квартиру. Осмотрел внимательно.
Сдавал ему ее один парнишка. Сам у жены жил, в каком-то НИИ за сто сорок трудился, а за квартиру полтораста в месяц брал. Но Виктор Константинович на него не обижался. Квартирка на Шереметьевской, телефон, две комнаты, а что еще человеку надо?
Он подошел к окну. Поблескивала в темноте крыша машины.
Шереметьевская улица пустая. Никого. Самое время по ночной прохладе тронуться. И тут песню он вспомнил. Пел ее в далеких пятидесятых в колонии вор-законник, начавший свою карьеру еще при нэпе.
Модно одетый, с букетом в петлице,В сером английском пальто,Ровно в семь тридцать покинул столицу я,Даже не глянув в окно.Так же и он. Прощай, Москва. В Сухуми жарко, море, фрукты.
Виктор Константинович открыл кейс. Пачки денег лежали аккуратно, одна к одной. Хватит, хватит ему на тихую старость. А Сережа Пронин, конечно, загремит. Ничего, если уж в дело вошел, тюрьма закалит. Он из нее злым, умным делягой выйдет.
Как здорово-то, что бог Бурмина прибрал. Нашелся человек, шлепнул, а то второй раз он на дороге у Виктора Константиновича встал.
Пора. Он положил ключи на стол, а дверь захлопнул. Приедет хозяин, порадуется. Он ему полный холодильник жратвы и выпивки оставил
Виктор Константинович вышел из подъезда. До чего же ночь славная. Тихо, прохладно. Он подошел к машине, открыл. Положил кейс на сиденье. И вздрогнул.
Кто-то сзади взял его за локоть. Обернулся быстро… Перед ним стоял заместитель начальника УБХСС города, полковник Сиротин.
— Далеко собрались, гражданин Плужников?
— А вам какое дело?
— Нехорошо. Грубо. Мы беспокоимся, гражданин Плужников, как вы в таком возрасте, ночью, один за рулем.
— Надеюсь, что все процессуальные формальности соблюдены? — спросил Виктор Константинович.
— Конечно. С таким серьезным человеком, как вы, надо все делать серьезно.
— Поедем на Петровку?
— Да уж не в Сухуми.
Нехорошо стало от этих слов на душе у Виктора Константиновича. Значит, знают. Много. Больше, чем он предполагал.
— Явка с повинной, гражданин полковник, не пройдет?
— Нет, — засмеялся Сиротин, — я вам предлагал это два года назад по делу о трикотаже. Теперь речь может идти только о чистосердечном признании.
— В машине лежит кейс, в нем денег больше, чем вы видели за всю жизнь. Берите его и отвернитесь на десять минут.
— Неисправимый вы человек. Плужников. А что касается денег, то у таких, как вы, я видел их столько, что вам и не снилось. Прошу.
Сиротин указал рукой на черную «Волгу», стоящую у бровки тротуара. Из нее вышли трое крепких молодых людей, быстро, профессионально ощупали задержанного. Виктору Константиновичу захотелось кричать, но он сдержался из последних сил.
В кабинете невыносимо пахло табачным перегаром. Сам дурак, забыл выбросить окурки из пепельницы, а окно, согласно инструкции, на ночь запиралось.
Олег распахнул окно. День начинался прохладным. Солнца не было.
Воздух был сыроватый, видимо, собирался дождь.
Вошел Прохоров.
— Доброе утро.
— Здравствуй, Боря.
— А я своих до конца лета к теще в Крым отправил.
— Везет же людям, умеют жениться выгодно. И жена кандидат наук и теща в Крыму, и сына Федотом не назвали.
Прохоров молча усмехнулся. Они были ровесники. Пришли в милицию в одно и то же время. Только Олег учился в ВЮЗИ, а Борис окончил юрфак МГУ.
Они даже работали вместе в районе. Затем Олега забрали в областное управление, а Прохоров вскоре стал начальником уголовного розыска района, когда случилось это дело о наезде.
Рядом с озерами неизвестный сбил человека и исчез. Преступника нашли через два дня. Но… позвонили, порекомендовали дело спустить на тормозах.
В то время такое случалось. А Борис не захотел. Более того, задержал подозреваемого на семьдесят два часа. Через день его отрекомендовали на работу в областное управление, а дело о наезде закрыли. Строптивый капитан был, правда, с почетом, но устранен. С тех пор он изменился. Стал сух и неразговорчив. Старался ничего не принимать близко к сердцу. Четко выполнял работу, и все. Но в их деле одной четкости недостаточно. Здесь необходим несколько иной подход. Потому что работа с людьми всегда сродни творчеству. Она так же неожиданна и прекрасна.