Истинное имя. Том 1
Шрифт:
Приемыш понял, что впервые в жизни он по-настоящему завидует. В сравнении с этим зависть к Ленсу, который часто ездил к своим родственникам в Энмерри, казалась сущим пустяком. Приемыш был бы счастлив, окажись он сам на месте Вали. А вот Вали, судя по всему, отнюдь не чувствовал себя счастливым.
– Чтоб им провалиться, этим рыцарям! – заметил он. – Кто их просил прочесывать все Чернолесье, будто мало в Энмерри других земель! Представляешь, они не поленились сделать такой крюк ради каких-то двух десятков человек. Двенадцать взяли из Горелой балки и еще девятерых – у нас. Ну ничего,
– Твой отец тоже воевал, – с негодованием заметил Безымянный.
– Ха, отец! Ему за это заплатили неплохие деньги. Уж не думаешь ли ты, что он рисковал собственной шкурой из любви к Правителю?.. Не беспокойся, я не собираюсь убегать от них, пока мы не окажемся в Энмерри. Во-первых, вблизи города гораздо проще затеряться, а я не такой дурак, чтобы попасться сразу же после побега. Во-вторых, этот сэр Ирем – никакой не энмерриец, он приехал из Адели. Вдруг кого-нибудь из рекрутов возьмут в столицу? Тогда я увижу Площадь четырех дворцов и Адельстан…
– И местную тюрьму, если не прекратишь трещать о своих планах, как сорока, – саркастически заметил кто-то за спиной у Безымянного, причем Вали с нескрываемым ужасом уставился на говорившего поверх головы приемыша.
Безымянному не нужно было оборачиваться, чтобы догадаться, что к воротам подошел сэр Ирем.
– Чтобы я больше не слышал разговоров о побегах. А теперь пошел отсюда, – приказал гвардеец, и Вали будто ветром сдуло. Ирем проводил его долгим насмешливым взглядом, и Безымянный подумал, что, кажется, его приемный брат легко отделался, но все равно не удержался и спросил:
– И что с ним теперь будет?
– Ничего, – пренебрежительно пожал плечами рыцарь. – Мне нужно только отвезти их в крепость, а учить всех этих бестолковых новобранцев уму-разуму придется командирам в Четырех дубах. Вы с ним друзья?
– Нет, это Вали, мой приемный брат… А почему нельзя брать в крепость только тех, кому действительно хотелось бы стать воином? – спросил приемыш, опасаясь в глубине души, что Ирем вслед за Валиором посоветует ему не лезть не в свое дело.
Но рыцаря их беседа, очевидно, развлекала, потому что он ответил:
– Ополчение Энмерри пополняется каждые пять лет, а в городских казармах постоянно проживает три-четыре сотни человек. Боюсь, что мы не можем спрашивать каждого рекрута, чего он больше хочет – пахать землю или стать солдатом. Все, кто не захочет оставаться в крепости, через шесть лет смогут вернуться к прежней жизни.
– И почему мне еще нет пятнадцати! – вырвалось у приемыша. – Лучше бы я поехал в крепость вместо Вали.
– Значит, ты хотел бы попасть в крепость? – спросил рыцарь, с непонятным интересом глядя на него.
– Очень! – выпалил приемыш. И внезапно загорелся новой мыслью: а что, если попроситься в крепость Четырех дубов вместе с отрядом сэра Ирема? – Скажите, сэр… Вы не могли бы взять меня с собой?
Безымянный умоляюще смотрел на рыцаря. От волнения он даже позабыл, в какое раздражение обычно приводила жителей деревни его неприятная манера «пялиться на собеседника».
Глаза у приемыша были не просто карие, как у других южан, а неопределенного зеленоватого оттенка, словно прелая листва на дне ручья. На фоне смуглого лица с угольно-черными бровями и ресницами эти странные зеленоватые глаза казались слишком светлыми, большими и блестящими, особенно когда приемыш, как сейчас, был поглощен какой-то мыслью и смотрел на собеседника в упор. Пожалуй, лучше всех общее впечатление от его взгляда выразил Каренн, в припадке раздражения назвавший Безымянного «проклятым жабоглазым выродком».
Казалось, Ирем несколько опешил от внезапного порыва Безымянного. Но его замешательство было недолгим. Уже в следующую секунду рыцарь усмехнулся.
– Взять тебя с собой?.. Куда, в Энмерри? Или, может быть, в Адель?.. Сдается мне, ты сам не понимаешь, о чем просишь. Возвращайся-ка лучше домой и постарайся больше не оказываться ночью посреди болота – ни «случайно», ни намеренно.
Несмотря на то, что калариец говорил вполне доброжелательно, приемыш как-то сразу понял, что упрашивать бессмысленно. Он постарался сделать вид, что это его совершенно не расстроило, и ушел от ворот, нарочно вскинув голову как можно выше, но на душе у него было тяжело.
В эту минуту даже мысль о найденном под камнем кошельке бессильна была поднять ему настроение.
Глава 2
Громкий голос Валиора был слышен еще с крыльца. Но когда Безымянный дернул дверь и вошел, мгновенно стало тихо. Валиор, стоявший у стола и опиравшийся о его край обеими руками, словно его не держали ноги, повернулся к приемному сыну, да так и застыл, сверля его тяжелым взглядом.
Безымянный подумал, что с Валиором в последнее время творится что-то странное. Понятно, отчего он разозлился, когда полагал, что его средний сын сбежал из дома. Но почему он взъелся, увидев того рядом с сэром Иремом? И почему так мрачно смотрит сейчас?
Приемыш отвел взгляд, чтобы его вид не показался Валиору вызывающим, и только теперь заметил то, что должен был увидеть с самого начала. Фила сидела за столом, подперев голову руками, и даже в полумраке было видно, что ее глаза опухли и покраснели так, как будто бы она недавно плакала. Хотя какое там «недавно»!.. Приглядевшись, Безымянный обнаружил, что по щеке его приемной матери медленно ползет слеза.
– Что случи… – начал он и сразу же осекся. Ну конечно! Она плачет, потому что Вали забирают в крепость Четырех дубов.
– Мама, не надо… с ним все будет хорошо, – пробормотал он, подойдя к Филе и порывисто обняв ее за плечи. Ему было очень стыдно. Как он мог забыть о ней, когда шатался по лесу и болтал с Вали у ворот… да еще завидовал ему, совсем забыв, каким ударом должен стать его отъезд для остальной семьи. До сих пор он никогда не видел Филу плачущей и сейчас чувствовал себя совершенно беспомощным, не зная, как ее утешить. Все приходившие на ум слова казались Безымянному тяжеловесными и неуклюжими. Возможно, потому, что сам он, хоть убей, не мог воспринимать случившееся с Вали, как трагедию.