Истинное имя. Том 1
Шрифт:
– Мам, ну не плачь. Он же все время будет в Энмерри, а это совсем рядом. Ты сможешь навещать его, когда захочешь… А потом он сам вернется, ты и оглянуться не успеешь! Это же всего шесть лет.
Тут Безымянный покривил душой, поскольку для него «шесть лет» – это был огромный срок. Но он часто замечал, что взрослые иначе смотрят на такие вещи.
– А если вдруг война?.. – пробормотала Фила, запинаясь. – Тогда их перебросят на границу. И его наверняка у-у…убьют!
И она зарыдала еще горше.
Безымянный был немного озадачен. До сих пор никто даже не заикался об очередной войне. Сколько приемыш себя помнил, кроме мелких
Приемыш бы, наверное, не удержался и задал этот вопрос, если бы до сих пор молчавший Валиор неожиданно не встрял в беседу.
– Я же тебе говорил, что это плохо кончится!.. Я говорил, что от него одни несчастья!
Фила громко всхлипнула и почему-то притянула Безымянного к себе.
– Пожалуйста, не начинай опять сначала… Ну при чем тут это!
– Да при том! Я говорю тебе, это тот самый человек. Только куда уж тебе понять, что происходит. Сидишь тут и кудахчешь, как глупая курица. А толку-то?.. Ты бы еще к нему сходила, перед ним поплакала! Может быть, он вернет нам сына!..
Голос у Валиора оборвался. Впервые на памяти Безымянного он разговаривал с женой так грубо. Все еще обнимавший приемную мать Безымянный сердито сверкнул на него глазами, и это, наверное, стало последней каплей. Валиор совершенно потерял остатки самообладания.
– Да что ты так вцепилась в этого ублюдка? – рявкнул он. – Уж его-то у тебя никто не отберет!
– Не называй… – начала Фила возмущенно, но Валиор ощерился.
– Это мой дом, и здесь никто не станет мне указывать, что говорить!
– Нет, станет! Хватит на нее кричать! – неожиданно для самого себя заорал Безымянный, сбросив руку Филы со своего плеча. Валиор стоял совсем близко к нему, и в тот момент, когда приемный сын, сжав кулаки, встал между ним и Филой, он, недолго думая, влепил тому тяжелую затрещину. Приемыш налетел на стол и, от неожиданности не удержавшись на ногах, упал на четвереньки. Наблюдавшие за этой сценой близнецы дружно разревелись от страха.
Безымянный был оглушен ударом и почти не почувствовал боли, а в следующую секунду ему стало не до того, чтобы прислушиваться к своим ощущениям, потому что Валиор нагнулся, сгреб его за шиворот и рывком поставил на ноги.
– Это ты во всем виноват, – прошипел он, встряхнув мальчика, как яблоню в день сбора урожая. – Я сразу понял, что он здесь из-за тебя! И он, и они все… Если б я только знал, чем это кончится, никогда бы не согласился взять тебя к себе. Гаденыш, выродок проклятый!
«Да он просто спятил! – думал Безымянный, чувствуя, что его ноги почти не касаются земли. – Узнал, что Вали забирают, и рехнулся…»
Злость уже прошла, и сейчас ему было просто страшно. Чего можно ожидать от Валиора, потерявшего рассудок, он не знал и совершенно не стремился это выяснить.
– Прекратите! – слабым голосом сказала Фила, с ужасом глядя на мужа и сына.
К счастью, Валиор ее послушался. Он отпустил рубашку Безымянного и выпрямился, тяжело дыша. Потом уже куда спокойнее сказал:
– Иди-ка спать. И не вздумай завтра с утра пораньше снова куда-нибудь смыться. Хватит! Ты уже достаточно бездельничал. Пора приставить тебя к делу. Завтра я решу, куда тебя девать.
Та сторона лица приемыша, куда пришелся удар Валиора, до сих пор горела, как обваренная. Безымянный избегал смотреть на своего приемного отца, чтобы его взгляд не выдал переполнявшего его негодования.
«Завтра он решит! – передразнил он Валиора мысленно. – Посмотрим, как тебе это удастся… потому что завтра меня здесь не будет.»
Он и сам не понял, как случайная запальчивая мысль мало-помалу безраздельно завладела его воображением. Свою роль в этом сыграла и короткая беседа с Иремом, и зависть к Вали, и, конечно же, обида на приемного отца.
Какое-то время Безымянный притворялся спящим, выжидая, пока взрослые улягутся. Близнецы, отправленные спать одновременно с ним, возились на их общей постели, перетягивая одеяло и толкая Безымянного, занимавшего самый край грубо сколоченного лежака. В любой другой день он шикнул бы на них, но сейчас приемыш опасался, что после всех событий этого вечера они, чего доброго, расхнычутся вместо того, чтобы угомониться и заснуть. Единственная в хижине кровать, на которой спали Валиор и Фила, стояла у стены и при необходимости отгораживалась занавеской. Приемыш почти час лежал с открытыми глазами и прислушивался. Наконец, Валиор всхрапнул, перевернувшись на спину, и мальчик понял, что все в доме спят. Можно было приступать к осуществлению своего замысла.
От этой мысли Безымянного обдало холодом, и ему даже показалось, что лучше всего будет забыть эту глупую идею о побеге. Куда ему, собственно, идти? Здесь мама, близнецы, здесь лес, знакомый как свои пять пальцев… И даже вредные соседи показались не такими уж противными, когда он представил, что сейчас ему придется встать и выйти в темноту и неизвестность.
До встречи с Иремом он бы, наверное, остался. Но теперь приемыш чувствовал себя, как щепка, пущенная по течению ручья – его неудержимо влекло в сторону чужих и незнакомых берегов. И сопротивляться этому неумолимому течению Безымянный не только не хотел, но и не мог: он твердо знал, что если смалодушничает и останется сегодня – завтра все равно уйдет. К тому же Валиор, вообразивший, что это Безымянный показал отряду чужаков дорогу к их деревне (будто без него не нашли бы!) теперь житья ему не даст…
Приемыш осторожно спустил ноги с лежака и встал. Стараясь не шуметь, забрался на чердак по маленькой скрипучей лесенке. Свечка ему была совершенно не нужна – все нужное он мог найти наощупь. Из кучи хлама были по очереди извлечены дорожная котомка, покоробившаяся фляжка, которой Валиор пользовался еще во время службы в крепости, и старые сапожки, из которых вырос Вали. Босиком далеко не уйдешь – уж лучше обувь на три пальца больше нужного размера.
Запасной одежды у приемыша не было. Только рубашка, отложенная Филой для стирки и лежавшая теперь в корзине прямо возле изголовья. Лезть туда Безымянный не решился, но зато прихватил со стола несколько яблок, кусок сыра и обрезки ветчины. Он взял бы больше, но решил, что напоследок обокрасть приемную семью будет намного хуже, чем денек поголодать в дороге. А потом он купит все, что пожелает. Денег у него теперь так много, что не сразу и представишь, на что их потратить.