Истинный саваран
Шрифт:
— Чертов старик не оставил выбора! — рявкнул Винокур. — Затеял очередную игру, которая подвела нас к столкновению со всеми ядерными державами мира! Чего он хотел добиться этим? Чтобы весь наш мир сгорел в огне? Константин Андреевич, вы же сами видите, какого монстра он выпустил? Огромный летательный аппарат, непонятно как перемещающийся в пространстве и способный останавливать последствия ядерного взрыва! И это оружие — в руках чокнутого старика!
— Все так, товарищ маршал. — третий представитель комсостава, адмирал флота Головин сделал шаг вперед. — Но пока мы видим, что этот, как вы выражаетесь, монстр, лишь спасает
— Вас не смущает, что данный актив полностью контролируется одним человеком? — кажется, до маршала стало доходить, что его подчиненные не вполне разделяют его позицию. — Не армией, ни членами Президиума, а одним пожилым маразматиком, который последние десятки лет занимает должность консультанта? Не кажется ли вам, Иван Петрович, что это прямое свидетельство измены и попытки государственного переворота? Желание вновь вернуть себе власть!
— Да он сам ее добровольно отдал! Сам! Ее! Вам! Отдал!
Сванидзе с удивлением опознал в этом восклицании свой голос. И понял, что выдержка не спасла — он-таки выплеснул то, что было у него на душе. Все свое негодование и ненависть к людям, в своей борьбе за власть, пытающихся разрушить величайшую державу.
Четыре пары глаз сошлись на дрожащем от ярости молодом офицере. Во взгляде большинства было лишь удивление, как если бы они вдруг столкнулись с тем, что тумбочка может разговаривать. Но это был поверхностный слой. Сквозь который Сванидзе разглядел одобрение. Без уверенность — в глазах Ермакова, но точно — во взглядах Новикова и Головина.
А вот в глазах Винокура удивление быстро сменилось раздражением. Он даже открыл рот, видимо, чтобы обрушить на забывшего свое место офицера громы и молнии, но не успел. Раздался глухой хлопок, и маршал Советского Союза рухнул на пол с дырой во лбу.
— Спокойно, Николай. Спокойно. — непонятно как, рядом с адъютантом оказался адмирал флота. — Ты все правильно сказал. А мы — все правильно сделали.
Только тогда Сванидзе заметил в руках у Новикова пистолет. Наградной, с памятной надписью, подаренный, по слухам, самим Сталиным. Именно он застрелил своего начальника. Министра обороны СССР.
— Это… переворот? — внезапно выяснилось, что язык разбух и не умещается во рту. И слова превратились в тяжеленные глыбы, которые никак не получалось вытолкать изо рта. Капитан откашлялся.
— Это попытка не дать ему случится. — пояснил все так же стоящий справа от адъютанта. Повернувшись к командующему воздушными вооруженными силами, добавил. — Паша, возьмешь на себя вакансию министра обороны? Опыта у тебя побольше, чем у нас с Костей. Но зато даже адъютанта менять не придется. Толковый, вроде, малый. Со стержнем.
И капитан Сванидзе все понял. Еще до того, как сюда прийти, командующие родами войск уже были готовы к действиям. Они, как и сам капитан, не желали предавать страну. И поэтому пошли на самые крайние меры. Понимая, что позже уже их могут назвать изменниками и предателями, но не изменили присяге и принципам. И сейчас они предлагали примкнуть к их лагерю.
— Готов выполнять ваши распоряжения, товарищ генерал-полковник! — отчеканил он, отбросив сомнения.
— Для начала, капитан, свяжите меня с базой
— Готовы арестовать клику изменников, засевших в политбюро. — недобро ухмыльнулся адмирал флота. И подмигнул адъютанту, сразу сделавшись похожим на пирата.
Глава 21
Спасти СССР
Умная машина сама поняла, что ее сейчас накроет взрывной волной и испепеляющим излучением, и успела выставить защиту. Моей реакции хватило только на то, чтобы «попросить» ее закрыть не только себя, но и город. Да и то, строго говоря, это она сама считала мои полные ужаса мысли, и выставила щит так, чтобы световая вспышка и ударная волна — точнее шесть синхронных вспышек и шести волн сверхсжатого воздуха, движущегося со сверхзвуковой скоростью, бессильно разбились о замерцавшую золотом полупрозрачную стену. И ничего из этого не долетело до находящейся под нами столицы Монголии.
Чудо, не иначе. В другие времена после такого, местное население бы уже на следующий день начало бы строить храмы в честь Тэнгри или кого там почитали жители Великой Степи? А на деле обошлось относительно «недорого». В шестую часть всего огромного запаса эссенции корабля. Да и то, только из-за площади и времени существования отражающей конструкции.
Сам Создатель классифицировал свои действия по обороне города не как защиту, а как «временное строительство». Для него разорвать ткань самого пространства в Плоскости, отличающейся наших трех измерений — все равно что экскаватору бруствер ковшом насыпать для защиты от пуль и снарядов, летящих с конкретной стороны. Уловка, а по сути — короткий выхлоп «маршевыми двигателями» корабля в холостую сработал как надо. Возникшая на несколько секунд физическая аномалия не пропустила ни фотоны, ни ЭМИ, ни механический удар. Немного забивание гвоздей микроскопом — но помогло!
Но сейчас живая машина настоятельно советовала мне убраться из такого опасного места, где могут не тактической, а уже и стратегической боеголовкой приласкать. В этот раз все получилось — но шансы отбиться от атаки с разных сторон и спасти город под собой стремяться к нулю. Несколько секунд подумав, точнее, убедился, что никто больше стрелять не будет, я выполнил рекомендацию. Увел Создателя в ту же безлюдную Плоскость.
— Вот же суки! — только там, разорвав слияние, дал я волю чувствам. — По гражданским стрелять, твари! Там же миллионы душ, вашу мать, а вы их ядерными ракетами! Совсем охренели?! Ну я вам сейчас!..
А что я им сейчас, а? Что я им сделаю? Перебью? Уничтожу элиты? Пройдусь по всей планете, уничтожая запасы ядерного оружия? Ну, во-первых, не могу, банально не успею по всем сразу пролететь. А во-вторых — что это изменит? Их же придется постоянно сдерживать. Или, если в долгосрочной перспективе смотреть, становится диктатором, и через реки крови загонять людей в счастье. Такое себе решение, если честно!
Причем — читаем историю — оставшись без Великого Судьи, в которого я могу превратиться, люди тут же снова вцепятся друг другу в глотки. И начнут по традиции с русских — никто нас не любит.