Источник судеб
Шрифт:
Начиная от внешней стены города, земли были отданы на откуп мелким застройщикам: разномастные, но весьма добротные дома теснились вдоль извилистых улочек, в хитросплетении которых немудрено было заблудиться чужаку. Собственно, в том и состоял замысел главного архитектора: в случае, если врагам, покусившимся на северную цитадель, удалось бы одолеть внешнюю стену или проломить одни из семи ворот, они оказывались в настоящем лабиринте под градом стрел и камней из катапульт, предусмотрительно укрытых в некоторых дворах.
Сейчас здесь вовсю торговали многочисленные лавки и лавчонки, а многие продавцы устроились
Главный рынок располагался по другую сторону города, за стеной, плавно выгибавшейся вдоль берега Спокойного озера, куда входили суда, приплывшие с юга, вверх по течению Ширки, а потом по Ледяной, впадавшей в нее неподалеку от Галпарана. Здраво поразмыслив — Турн лежал в неудобном для торговцев месте: ладейщикам приходилось изрядно попотеть, преодолевая течение и пороги, но аквилонский король установил столь выгодные пошлины, что купцы предпочитали плыть к новому городу, нежели сбывать свои товары в более южных землях. К Турну вели и сухопутные пути, по которым шли караваны, везущие туранские ковры и аргосское стекло, шемскую керамику и золотые стигийские украшения, доспехи и оружие из Зингары, и даже кхитайские шелковые ткани.
Уверенно пройдя кратчайшей дорогой, Афемид вскоре оказался возле внутренней стены, огораживавшей Верхний Город. Она была не столь высока, как внешняя, но осаждавшим пришлось бы пролить немало пота и крови, чтобы ее одолеть. Стражник у ворот, пропуская главного мастера, отсалютовал ему копьем.
Улицы Верхнего Города, словно спицы огромного колеса, веером расходились от Храмового Холма. Были они широки и вымощены камнем. За высокими палисадами переливались всеми красками осени сады, окружающие особняки богачей и дворцы знати. Некоторые здания еще достраивались, попадались и пустующие участки, ждущие состоятельных застройщиков. Вдоль улиц, через равные промежутки, торчали высокие медные трубки, из которых по ночам били факелы, бывшие частицей Неугасимого Огня Митры. Стуча по плитам мостовых коваными башмаками, шествовали патрули гвардейцев, скучавших в тишине и покое Верхнего Города. Они приветствовали Афемида, ударяя мощными кулаками себя в грудь.
К Храму Митры вела широкая лестница, обрамленная фонтанчиками, из которых паломникам дозволялось утолять жажду. Магистр взбежал по ступеням, отмечая, что неплохо бы подновить стертый подошвами камень. Известняк, конечно, выглядит благородно, но уж больно недолговечен.
Под высоким куполом Храма мог бы разместиться военный лагерь, а огромные витые колонны, вытесанные из цельного гранита в Немедийских горах, должны были напоминать прихожанам о малости человеческой жизни пред лицом Вечного. Посреди зала пылал огромный факел Неугасимого Огня.
Служитель провел Афемида боковыми проходами к Покоям Просветления. Верховный жрец поднялся ему навстречу, выказывая уважение любимцу короля. Впрочем, он тут же упал на подушки, жестом пригласив магистра последовать его примеру. На низком столике стояла
— Господин магистр, — заговорил Обиус слабым голосом. — Я пригласил тебя, дабы поразмышлять о возможных следствиях явления, причины коего скрыты, как и все причины, в хитросплетении закономерностей, принимаемых многими за проявление слепого случая…
«Начинается», — тоскливо подумал Афемид, усаживаясь по-турански на подушки.
— Буду краток, дабы не отрывать тебя от забот, возложенных владыкой на твои хрупкие плечи, груз коих снедает твою плоть, возвеличивая душу, трепещущую, словно светлячок в ночи, как, впрочем, и все наши души, суть коих есть лишь воля Вечного и дозволение Его к воплощению на тверди, называемой землею…
Афемид взял из вазы яблоко и с хрустом надкусил.
— Отличный плод, взращенный заботливыми руками пуантенских садоводов, в поте лица отрабатывающих свои долги перед Вечным, — заметил жрец. — Не желаешь ли отведать вина из Аргоса, где виноделы столь…
— Желаю, — сказал магистр и налил себе чашу.
— Рекомендую разбавить вино водою, — томно напутствовал жрец, — ибо в Заветах сказано: «И да не наливайся до ушей соком перебродившим…»
— Пресветлый, — Афемид решил наконец выяснить суть дела, — если ты пригласил меня, чтобы порассуждать об отвлеченных вещах, ты знаешь, я в этом не силен. Могу сказать, что в стекло этого сосуда добавлено немного железа, поэтому оно голубовато-зеленое. Что же касается причин и следствий…
— Речь пойдет о вещах, в которых ты гораздо более сведущ, нежели я, — Обиус отхлебнул из своей чаши, поморщился и долил воды. — Дело в том, что не далее часа назад ко мне явился ванирский вождь…
— Ванир? Здесь?! — Афемид не смог скрыть удивления.
— …назвавшийся Эйримом Высоким Шлемом, владыкой Paг… рана». — в общем какого-то ничтожного клочка мерзлой земли в его родном Ванахейме, и объявил, что он — брат нашего короля.
Если ранее челюсть магистра готовилась к всегдашней зевоте, сопровождавшей речи Пресветлого, то сейчас она поехала вниз, являя выражение крайнего изумления. Сквозь полуприкрытые веки жрец поглядывал на молодого человека: он был доволен, что смог озадачить всегда невозмутимого магистра.
— Ну, конечно, не родной брат, ибо трудно помыслить кровное родство киммерийца и ванира, хотя, поговаривают, они не столь уж блюдут чистоту крови, как это принято среди знати цивилизованного мира. После недолгих расспросов я понял, что эти дикие люди считают братом всякого, с кем пили свое кислое пиво без особых трагических последствий. Кроме того, этот Эйрим помог нашему королю в борьбе с каким-то колдуном. Не припомнишь ли ты, уважаемый господин магистр, — рассказывал ли Конан Аквилонский что-либо об этом человеке?
Вопрос был задан неспроста: Пресветлый отлично знал, что Афемид записывал рассказы короля о его похождениях в ту пору, когда Конан, варвар из Киммерии, еще был простым искателем приключений.
Помедлив, магистр произнес:
— Я припоминаю… Эйрим Высокий Шлем помог нашему королю, когда тот, выполняя волю некой волшебницы, сразился с могущественным магом, построившим замок в землях ваниров. Кажется, тот назывался Кро-Ганбор, а чародея звали Гор-Небсехт… Но как этот ван оказался здесь?