Источник
Шрифт:
— Казимир и его дочь Тасси? Что с ними? — Джаз встал. Он просто чувствовал, как его тянет в направлении Вотского. Боже, как он хотел врезать этому амбалу!
— Ну, они, конечно, находятся у нас! Они могут рассказать так много интересного — о своих контактах здесь, в России, и там, на старой родине. Но поскольку они несколько простодушны, наши методы извлечения информации не стоило делать излишне изощренными. Мы могли позволить себе действовать более... прямо. Ты меня понимаешь?
Джаз сделал небольшой шаг вперед. Внутри него все кипело. Он знал, что если сделает хотя бы еще один шажок,
— Значит, старик и девушка? — выдавил он из себя. — И вы, значит, пытаете их?
Вотский облизал свои толстые жирные губы и метнул конверт точно на койку Джаза.
— Пытки бывают разные, — сказал он, и в голосе его явно звучала похоть. — К примеру, эти фотографии будут пыткой для тебя. Вы ведь с маленькой Тасси баловались друг с другом, верно?
Джаз почувствовал, как бледнеет. Он взглянул на конверт, а потом опять на Вотского. Его раздирали противоречивые желания.
— Какого черта?.. — сказал он.
— Понимаешь, — протяжно произнес Вотский, — майор знает, как мне нравится подначивать тебя, гак он сказал, что будет очень здорово провести небольшой фотосеанс со мной и девушкой." Я надеюсь, тебе понравятся фотографии. По-моему, они выполнены очень художественно.
Джаз бросился на него.
Вотский отступил в дверь и захлопнул ее перед лицом Джаза.
Джаз в нерешительности остановился. Он смотрел на дверь. Его грудь резко вздымалась, и дыхание с хрипом вырывалось из горла. В тот момент он с удовольствием выполнил бы операцию на кишечнике Вотского ржавым перочинным ножом без всякой анестезии. Но эти фотографии...
Джаз подошел к койке и достал из конверта пять небольших фотографий. Первая была слегка помята; Джаз хорошо ее знал: Тасси, сидящая среди маргариток. Когда-то она подарила эту фотографию ему. На следующей фотографии она была изображена обнаженной, прикованной к стальной стене. Руки в наручниках были задраны над головой, а ноги широко расставлены. Глаза девушки были крепко зажмурены, а Вотский нависал над ней, ухмыляясь и держа ее левую грудь на ладони.
Третья фотография была еще хуже, а на остальные Джаз не стал и смотреть. Он скатал их в плотный ком и отшвырнул от себя, а потом скорчился на койке и сосредоточился на картинах, которые рождались в его воображении. Речь шла опять о внутренностях Вотского, но на этот раз дело обходилось без перочинного ножа. Только ногти Джаза.
По другую сторону двери камеры стоял Вотский, прикладывая ухо к холодной стене. Ничего. Полная тишина. Вотский подумал: “У этого парня вместо крови вода!”. Он постучал в дверь.
— Майкл! — крикнул он. — Майор сказал, что сегодня вечером, после того как мы избавимся от тебя, я опять смогу поразвлекаться с ней часок-другой. Выдаются в жизни приятные минутки, верно? Я подумал, может быть, ты хочешь рассказать мне, как ей больше нравится? Нет?
Ответом ему было молчание.
Улыбка сползла с лица Вотского. Выругавшись, он пошел прочь.
Сжавшись в плотный комок на койке, Джаз Симмонс издал тихий стон, до крови прокусив губу. Кровь его была не водицей, а жидким огнем.
В течение следующих пяти-шести часов у Джаза было множество
Молодой солдат, который пришел позже вечером со сборником инструкций, принес заодно половину ящика патронов и магазинов для них. Таким образом, Джаз занялся тренировкой по заряжению магазинов. В боевой обстановке чем быстрее ты заряжаешь магазин, тем дольше живешь. Первый магазин Джаз зарядил кое-как, затем сосредоточился, увеличил скорость и второй магазин зарядил очень быстро. На молодого солдата это произвело впечатление, но потом он зевнул и потерял интерес к узнику. Джаз продолжал заряжать и разряжать магазины еще полчаса.
— Ты здесь за что? — довольно безразлично спросил солдат.
— Ты имеешь в виду, за что я сижу? За шпионаж, — ответил Джаз. Он не видел никаких оснований скрывать этот факт. Сейчас, во всяком случае.
— Я, — молодой человек ткнул себя пальцем в грудь, — подниму бунт, если мне не дадут поскорее отоспаться!
Прошлой ночью в казарме была учебная тревога. И с тех пор я на дежурстве. Я засыпаю на ходу! — он нахмурился. — Ты сказал — “за шпионаж” ?
— Да, я шпион, — подтвердил Джаз. Он сбросил старые магазины и кучу обесцветившихся, покрытых латунью патронов в ящик для боеприпасов, захлопнул крышку. Потом он обтер руки о штаны и выпрямился. — Ну вот, я думаю, что сумею с ними управиться достаточно хорошо.
— Не вижу особой пользы уметь заряжать магазин, — усмехнулся солдат, — если у тебя нет автомата! Джаз тоже улыбнулся.
— Это верно, — согласился он. — Ты не собираешься принести мне один на пробу?
— Ха! — молодой человек рассмеялся. — Бунт — это одно дело, а сумасшествие — совсем другое. Принести тебе автомат? Нет уж, дружище, ты получишь его позже.
Теперь наступило то самое “позже”, о котором говорил солдат: два часа ночи на поверхности, хотя здесь, в подземном Печорском комплексе время суток не играло особой роли. Ни днем, ни ночью особых перемен не было. В нормальную ночь, во всяком случае. Но сегодняшняя ночь была необычной.
Под кошмарными уровнями магмассы в самом центре комплекса Майкл “Джаз” Симмонс стоял на платформе “колец Сатурна”, в то время как на него навешивали снаряжение. В любом случае особого выбора у него не было. Однако до сих пор его огнемет был без топливного бачка, не было у него и автомата. Автомат находился в могучих руках Карла Вотского, который держал его в своих огромных лапах, как младенца. Вотский должен был эскортировать Джаза по дорожке, ведущей к шару.
Наконец агент получил все, что мог унести на себе, сохранив какую-то способность передвигаться. Он отказался от огромного ножа лесоруба, который весил добрые три фунта. Зато взял небольшой, острый, как бритва, топорик, который мог служить и оружием, но был в то же время исключительно полезным инструментом.