Исток Миллиона Путей 1-7 [СИ]
Шрифт:
Все затихли, ощущая, как постепенно усмиряет свою дрожь Алатор. Хоровод густых фиолетово-чёрных туч над Второй вершиной Истока прекратился. Тучи толстым одеялом обволокли склон горы, скрыв от глаз расположенную ниже Первую Вершину и всю долину.
По Алатору в последний раз пробежала мелкая рябь и из его толщи вдруг всплыли семь крупных серовато-синих камней в сферической оправе из белого металла.
Стрий узнал альпарги. Он видел один из них на вершине Хищной горы у себя в Рагосте. Теперь все они были здесь, покинув положенные им от веку места.
Хеймдаль повернулся и, глядя на кружащиеся в воздухе
– Свершилось! Алатор помог нам. Но это стоило ему великой боли. Он ранен. Он замолчал и не отвечает более нам. Не ведаем мы, сколько десятков, сотен или тысяч лет теперь понадобятся ему, чтобы восстановить себя. Да и пожелает ли он оставаться с нами после того, что сделал с ним один из его же детей...
Стрий повернулся к Верамирду и Гермерису и увидел, что пребывают они в таком же, как и он сам, оглушено-полуобморочном состоянии. Перед его внутренним взором проносились какие-то сумбурные видения, тревожно-гнетущие и сумрачно-тягостные, порождающие сумятицу в разуме и смятение в душах. Природные верды, сотнями невидимых нитей связанные с мирозданием, с энергетикой природы, невероятно тяжело пережили то, что произошло. Только что была грубо разорвана плоть миров, пролилась их кровь и закричала в муках душа. Хранителям, наверное, пришлось ещё хуже...
Стрий понимал, что надо что-то делать. Что этим всё не кончится. Что нужно отыскать Кошта и заставить его заплатить жизнью за то, что он сотворил. Но эти мысли беспорядочно толкались где-то на заднем плане. На передний же план вышло мучительное предощущение какой-то беды. И тревога, прежде всего, за свою семью.
Будто со стороны Стрий услышал свой голос:
– Мне нужно посмотреть... Проверить, что стало с Рагостой... и с моими...
В паре глаз Хеймдаля зажглось понимание и сочувствие. Он молча кивнул верду. Не глядя более ни на кого, Стрий переместился в Рагосту. Его тело ощутило будто встряску от пересечения барьера меж мирами. Невероятно огромный и сложный организм мироздания лихорадило, и верд это остро чувствовал.
Оказавшись возле своего дома в Рагосте, он, прежде всего, удостоверился, что само святилище и окружающий его лес на месте. Правда, небо было затянуто невероятно густыми красно-чёрными тучами, из которых на землю сыпались огромные хлопья пепла. Казалось, будто вокруг одновременно извергались сотни вулканов, затягивая небеса огнём и дымом.
Стрий поспешил внутрь, ибо тревога его стала просто невыносимой. Он уже понял, что что-то случилось.
В покоях, принадлежавших им с Виллерой, он отыскал своих трёх сыновей. Сюда они обычно не заходили, и это не могло не настораживать. Войдя, Стрий увидел, что они стоят полукругом перед большим ложем, на котором лежит Виллера. Его вердраде, родившей ему третьего сына - сводного брата Вьюженя и Стира, было уже за семьдесят, но для спутниц Природных вердов это была примерно половина отпущенного жизненного срока. Но, едва увидев безвольно распластавшееся по их ложу тело Виллеры, Стрий понял, что она мертва. Покинула мёртвую плоть её душа, её энергетика, которую он ощущал как часть своей собственной. Его вторая вердрада покинула его...
– Как это?..
– севшим голосом спросил он.
Стир принялся что-то объяснять, но Стрий его не услышал. Он всё понял. Виллера была уроженкой Архиара. Она жила здесь в Рагосте лишь постольку, поскольку Материнский мир был связан единым контуром с центральным миром Первой Вершины и с шестью другими центральными мирами. Контур исчез, связь прервалась, и вердрады вне Материнского мира начали гибнуть. Изменившееся мироустройство стало диктовать изменённые законы бытия...
Достигнутые за века жизни безмятежное спокойствие и равновесие духа изменили Стрию. Он ощутил невероятную ярость и жажду мести. Хотя нет, не мести, а воздаяния, ибо речь шла не только о личной его боли, но и о трагедии многих миров. Воздаяние Кошту за содеянное им отныне становилось одной из главных целей его жизни.
Сильные эмоции вновь вырвали Олирда из потока воспоминаний. Ощутив, как бешено колотится сердце, он отдал себе приказ успокоиться и вернуться к безмятежному спокойствию, которого он стремился достичь.
Масштабы катастрофы потрясали воображение. Он никогда прежде не мог и представить себе, что заря рода вердов была омрачена подобными трагическими событиями. Сотни миров и миллионы людей погибли по воле Кошта! А вердрады, находившиеся вне Материнского мира, оказались в смертельной ловушке. Они погибли, а те, что стали позже появляться на свет в Материнском мире, утратили возможность перемещаться меж мирами и следовать за своими вердами. Не это ли как раз тот изъян в энергетике вердрад, о котором ему прожужжали все уши Белка с Ульяной? И если да, то есть ли возможность как-то это исправить, вновь даровав вердрадам утраченную возможность?
Ответов Олирд не знал, и мог лишь надеяться, что память Стрия прольёт свет и на это. Не обращая внимания на сильное чувство голода и на то, что всё тело сильно затекло и устало после полуторасуточной медитации, Олирд вновь поспешил нырнуть в глубины памяти. Ему вдруг пришло в голову, что надо очень спешить. По его подсчётам, в руках вернувшегося из небытия Кошта были уже шесть альпаргов. Импреал, которого, как он теперь знал, звали Хеймдаль, сказал ему в их последнюю встречу, что они ведают, где седьмой альпарг, и что ему предстоит добыть этот камень раньше Кошта. Но заниматься этим, не получив знаний, которыми могла снабдить память Стрия, было бы опрометчиво.
К тому же, 'сеансы' погружения в прошлое давали не только ценные сведения. С удивлением Олирд осознал, что к нему приходят некоторые припоминаемые навыки Стрия. Например, он был уверен, что сможет применить заклинание 'Длань Семаргла', о коем раньше и не слыхивал. Он удержался от соблазна проверить это, благоразумно вспомнив, что вокруг него прекрасные леса Неметоны, оскорблять которые огнём - святотатство. Но в принципе, нужды в проверке и не было. Олирд был уверен в приобретённых навыках.
Обрели для него смысл и слова, сказанные Альфингом на этом самом месте. Он действительно не учился магии метаморфоза, он её припоминал. Крылатый волк был одной из любимых боевых форм Стрия в стародавние времена...
Олирд постепенно стал свыкаться с мыслью о своём единстве с древней легендарной личностью. Порою он начинал даже думать о Стрие не как о 'нём', а как о себе самом. Процесс припоминания при этом шёл увереннее.
– Мне владеть ими?