Истоки и уроки Великой Победы. Книга II. Уроки Великой Победы

Седых Николай Артемович

Как мы уже выяснили, необходимость принятия руководством страны и армии именно такого текста Директивы № 1 было следствием грубой ошибки Генерального штаба, допущенной в процессе выработки первоочередных действий РККА при получении сигнала «Гроза». Тогда, чтобы не повесить на Советский Союз всю ответственность за развязывание войны, по данному сигналу действовать было невозможно, а позаботиться о разработке других вариантов действий, и им соответствующих сигналов, объявляемых при угрозе военного нападения на нашу страну, наш Генеральный штаб посчитал излишним. Вот и получили то,

что получили.

Итак, снова возвращаемся к тому же, роковому вопросу: можно ли было избежать или хотя бы ослабить последствия ошибок Генерального штаба?

В принципе, теоретически, конечно, кое-что было возможно сделать, но существенно изменить ход событий – нельзя. Для этого необходимы были другой нарком обороны и другой Генеральный штаб; другие кадры, с другим уровнем подготовки и дисциплины, организованности и боевой выучки, другие системы управления и связи, как у немецкой армии, или хотя бы как на нашем флоте. Однако для осознания этого, как показал дальнейший ход событий, требовались многие месяцы и море солдатской крови. В тех конкретных условиях, второй половины дня 21 июня 1941 г., это могло быть только лишь благим пожеланием, или, в лучшем случае, – частью плана боевой и политической подготовки сухопутных войск на ближайшие годы.

С учетом конкретного уровня организованности и боевой выучки сухопутных войск, да еще усугубленных требованием И. В. Сталина: ни в коем случае не допустить такой ситуации, чтобы Советский Союз оказался зачинщиком войны с Германией, выполнить Директиву № 1 в полном объеме было невозможно.

Нарком обороны С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба Г. К. Жуков, опять-таки, последствия внезапного нападения Гитлера на нашу страну обязаны были ясно себе представлять и без всяких гаданий на «кофейной гуще» прямо и честно об этом доложить И. В. Сталину. Однако этого они не сделали, потому что сами не представляли последствия своих действий.

В создавшихся условиях они были обязаны до передачи этой директивы, как минимум, для начала объявить учебную тревогу, чтобы хотя бы разбудить мирно спящих бойцов и командиров.

Вместо этого, хорошо понимая критичность обстановки, словами Жукова: «Директива, которую в тот момент передавал Генеральный штаб в округа, могла запоздать», таким образом, высшее командование Красной Армии признает, что оно само, в первую очередь, виновато было в величайшей трагедии нашего народа, а не И. В. Сталин.

Да и как Директива № 1 могла не опоздать, если только Генеральному штабу для передачи ее в округа потребовалось 2 часа 10 минут (с 22 часов 20 минут 21 июня до 00 часов 30 минут 22 июня). И это при всех организационных и технических возможностях Генерального штаба.

Понимали ли эти начальники то, что они передают, точнее – приказывают подчиненным. Приведем еще раз только два пункта этой директивы:

«Приказываю:

а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать».

Мыслимо ли было выполнить эти приказы командующим и командирам армий,

корпусов, дивизий и полков, да еще при той организации службы и боеготовности войск? Не надо быть гигантом мысли, чтобы не понимать, что если Генеральному штабу потребовалось для передачи директивы больше двух часов, то для передачи этой же директивы командующим округов своим подчиненным потребуется никак не меньше времени. А сколько времени потребуется еще дежурным офицерам, чтобы довести ее до мирно спящих командиров дивизий и полков, офицеров и солдат?

Необходимо было, кроме прочего, учесть и время года: ведь эти события происходили 22 июня, в самую короткую ночь в году, когда на Севере, да и в Прибалтике, в это время темного времени суток практически не бывает. Так, когда же в таком случае выполнять этот грозный приказ высших начальников Красной Армии? Особенно в части: «в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе» и «Перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать».

Не надо быть маршалом Советского Союза, чтобы не понимать, что данный приказ явно был не выполнимый.

Для взлета одного самолета, если летчик находится в кабине, требуется как минимум около минуты, а в каждом полку в то время было около 60 самолетов. Кроме того, на одном аэродроме нередко размещались несколько полков.

Далее, чтобы выполнить этот приказ, необходимо, чтобы в каждом полку количество летчиков было, по крайней мере, не меньше числа самолетов. Кроме того, каждый полк должен иметь свой запасной аэродром, который заранее должен быть оборудован всем необходимым для боевых действий.

Вместе с тем на наших приграничных аэродромах стояло огромное число новой боевой техники, которая была не освоена летным составом не то что для полетов ночью, но и днем.

Из воспоминаний будущего маршала авиации Н. С. Скрипко: «20–й истребительный авиаполк 63–й смешанной авиадивизии базировался на лагерном аэродроме: 60 самолетов И-153 и на основном – 61 новый истребитель Як-1, на котором умели летать только 20 человек. А всего на 121 самолет приходилось 63 летчика».

Следует подчеркнуть, что полеты даже на относительно старых самолетах И-153, И-16 для молодых летчиков было непростым делом. При конструировании этих самолетов закладывалось высокие требования к их маневренности. Поэтому уже при незначительных ошибках при пилотировании, особенно при взлете и посадке, этот самолет легко входил в штопор, причем, как правило, с катастрофическими последствиями для летчика и самолета.

Даже в мирное время, в результате катастроф и аварий, авиация Красной Армии тогда теряла ежедневно в среднем 2–3 самолета. За неполный первый квартал 1941 г. было разбито 138 самолетов, с гибелью 141 человека. Недостатки упомянутых, а также других самолетов того же конструктора Н. Н. Поликарпова имели системный характер, что привело сначала, 15 декабря 1938 г., к гибели выдающегося нашего летчика В. П. Чкалова на самолете И-180, а затем – одного из лучших советских летчиков – испытателей В. А. Степанченка на самолете И-185.