Истоки медвежьей Руси
Шрифт:
Как бы подводя предварительный итог, Н.Н. Воронин сделал вывод, что указанные археологические памятники (а они здесь далеко не все перечислены) свидетельствуют о несомненном культовом значении медведя в северо-западной и северо-восточной частях лесной полосы, особенно в Новгородской земле и Ростово-Ярославском Поволжье. При этом характерно, уточнил он, что это археологические памятники не глухих углов, оторванных от связи с внешним миром, но все приведенные выше случаи находок медвежьих лап в Ростово-Суздальской земле связаны с его древнейшими основными центрами – Суздалем, Ростовом и городом Клещиным на берегу Переяславского озера [127] .
127
Воронин Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI веке // Этногенез восточных славян. Т.1. – МИА СССР. – № 6. – М.-Л., 1941. – С. 53
Уважаемый читатель,
Естественно, возникает вопрос, а какова роль медвежьей лапы в загробной жизни покойного, для чего она ложилась в могилу? Несомненно одно, она предназначалась именно для похоронного ритуала и заранее не готовилась, об этом свидетельствует факт, что способ ее изготовления был очень прост – мастера-гончары племени сразу после смерти человека в срочном порядке лепили лапу и даже не успевали ее для крепости обжигать. Первоначально, например, во времена фатьяновской культуры (напомним, это 2200–1700 лет до н. э.) рядом с покойным клали лапу настоящего, вероятно, только что принесенного в жертву медведя. Может быть, ее укладывали не со всеми, а только с важными покойниками, имевшими у племени верховную (вождь) или духовную власть (жрец, шаман, колдун и т. д.). Было сложно снабдить каждого умершего отрубленной лапой своего тотема – медведя. Поэтому, вероятно, и стали заменять настоящую лапу глиняной.
Существуют различные интерпретации использования нашими пращурами данных «амулетов». Тот же А.С. Уваров сравнивал глиняные лапы (иногда тоже называя их «руками») с известными «древолазными плетениями», полагавшимися, по житию Константина Муромского, в могилы чтобы, как считал любознательный граф, «душа могла взбираться на высокую райскую гору». Именно для этой цели, по его мысли, «полагались в могилы медвежьи лапы и кольца» [128] .
В этой связи Н.Н. Воронин приводит сведения о древнем литовском предании о князе Свентороге, содержание которого имеет любопытную аналогию с догадкой Уварова. В предании говорится, что однажды этот князь, облюбовав предварительно место на реке Вилин, завещал сыну похоронить себя здесь и сделать это урочище кладбищем для князей и бояр литовских. По смерти отца, его наследник на месте, избранном покойным, сжег князя вместе с конем, снаряжением и с любимой охотничьей птицей – соколом. После, при последующих сожжениях умерших князей и бояр, как гласит предание, «тогды подле них кладывали ногти рыси або медведжьи, для того имели веру тую: иж бы день судный мел быти, а так знаменовали собе иж бы Бог мел прийти и седети на горе высокой судити живых и мертвых, на которую ж гору трудно будет узойти без ногтей тых рысих або медвежих, и для того подле них тые ногти кладывали» [129] . В общем, суть обряд такова, что во время сожжения покойного литовские бояре бросали в огонь рысьи и медвежьи когти, чтобы покойник мог вскарабкаться с помощью их на высокую гору, где обитал Бог.
128
Уваров А.С. Меряне // Труды I Археологического съезда. Т. II. – М., 1871. – С. 700–703.
129
Тихомиров И. О составе так называемых литовских летописей // ЖМНП, май, 1901, с. 76.
Все же смысл медвежьей лапы в погребениях, и особенно глиняных муляжей лапы во владимирских курганах, сетовал Н.Н. Воронин, пока не поддается раскрытию в полной мере. По его мнению, несомненно, что это не амулеты, носимые покойным при жизни, т. к. лапа не имела отверстий; причем сделана очень грубо и плохо обожжена, что говорит скорее об изготовлении ее специально для погребального ритуала, о чем говорилось выше. Для этой же цели изготовлялось и глиняное кольцо. Ученые не смогли дать однозначного ответа на вопрос, что оно могло символизировать. По сообщению Н.А. Гондатти, у остяков существовал обряд умилостивитильных приношений к убитому медведю, при котором на пальцы лап ему надевали кольца [130] . По сообщению того же графа Уварова, в одном из курганов вместе с кольцом и лапой медведя найдена монета короля Оттона I Великого (912–973), а в другом – куфическая монета X века.
130
Гондатти Н.А. Культ медведя у инородцев Северо-Западной Сибири // Труды этнографического отдела ИОЛЕАЭ. Т. 48. Вып. 2. – 1888. – С. 75.
Стоит отметить, что не только медвежья лапа использовалась для ритуальных обрядов. Человеческая кисть руки, конечности других животных, лап птиц, как считает научный сотрудник Института археологии РАН А. Варенов, издавна считались символом защиты – оберегом. Наскальные изображения человеческой руки есть еще на палеолитических пещерных рисунках. Но даже в более позднее, христианское время Богоматерь Оранта, например, всегда изображалась с поднятыми руками, ладонями к зрителю – жест защиты, благословения. Такую же защитную функцию выполняли, считает ученый, и камни – «следовики», то есть валуны с отпечатками кисти рук наиболее почитаемых в XIII–XVII веках святых. Для этих же целей финно-угорские народы навешивали лапчатые привески к амулетам и носили на своей одежде. До настоящего времени у русских в избе над дверью вешается конская подкова, которая должна уберечь дом от невзгод и приносить счастье их обитателям [131] .
131
Варенов А. Утка, конь-олень – шелестящие обереги // http://nauka.relis.ru/16/9911/16911062.htm
Но вернемся к нашим медведям. Пытаясь раскрыть тайну медвежьих лап, найденных в курганах, Уваров указывал на основное произведение карело-финского эпоса – «Калевалу», в которой ясно выражено почитание медведей, других животных, и, отмечая особое значение у финно-угорского племени мери медведя и его когтей, делал вывод, что в этих верованиях отразились представления «древних финнов», уже изменившиеся под влиянием «славянской мифологии» [132] .
132
Уваров А.С. Меряне // Труды I Археологического съезда. Т. II. – М., 1871. – С. 700–703.
В поверьях русского народа медвежьи кости, а в особенности лапа и коготь, играли большую роль. Медвежьи лапы или когти, по сообщению Б.Д. Зернова, вешались еще в начале прошлого века в качестве «скотьего бога» во дворах крестьян бывшего Дмитровского уезда. Там же в целях усмирения дворового духа приводили во двор медведя [133] . Медвежьим когтем лечили коров – «помочь от него, как корову нокоть (болезнь скота) хватит и тем де ногтем по спине трут»; еще в XVII веке существовало поверье, что голова медведя, зарытая в землю, способствовала увеличенью поголовья скота в хозяйстве [134] . Но самое интересное, что имя медведь являлось табуированным, т. е. запрещенным, его нельзя было называть прямо, а говорить полагалось только завуалированно, иносказательно.
133
Зернов Б.Д. Материалы по сельскохозяйственной магии в Дмитровском крае // Советская этнография, № 3, 1932, с. 39, 40–41.
134
Черепнин Л.В. Из истории древнерусского колдовства XVII в. // Этнография, № 2, 1929, с. 88, 92.
Выше мы останавливались на происхождении и значении слова табу. Запрету могли подвергаться названия не только животных, но и вещей, событий, дней, времени суток, не только имен существительных, но и даже глаголов, например, вместо – умер, полагалось говорить преставился, отдал Богу душу. По этой причине многие прарусские слова утрачены навсегда, те же названия животных и растений. Никогда мы уже не узнаем, как первоначально они назывались нашими предками многие тысячелетия назад, и только по одной причине – существованием различных запретов – табу на их имя.
Такие запретные слова существовали не только у наших пращуров, но и в языках почти всех народов земли. В начале прошлого века об этом же писал замечательный русский этнограф Д.К. Зеленин: «Хотя на территории восточной Европы и северной Азии живут разноплеменные народности – славянские, финно-угорские, яфетические, турецкие, монгольские и иные, – но в отношении табу слов у них больше общего, нежели отличного» [135] . И в большинстве они были связаны с их верованиями, получившими свое начало в глубокой древности, вероятно, от тех же мустьерских охотников, поклонявшихся своему тотему – медведю – великому предку человека.
135
Зеленин Д.К. Табу слов у народов восточной Европы и северной Азии // Сборник музея антропологии и этнографии. Т.VIII. – Л., 1929. – С. 3.