Историческая хроника Морского корпуса. 1701-1925 гг.

Зуев Георгий Иванович

Текст присяги требовал повиноваться всем начальникам, чиня им полное послушание. Но как же могли требовать послушания начальники, которые за несколько дней до издания текста этой новой присяги не только не исполнили своего долга перед государем и Отечеством, но изменили и тому и другому?

Парадоксально, но факт – представители всех родов войск Петроградского гарнизона стройными рядами, под звуки бравурных маршей продефилировали в Таврический дворец во главе со своими офицерами, прицепившими на кокарды фуражек огромные красные банты. Сам великий князь Кирилл Владимирович признал Думу и, одетый в форму капитана I ранга, привел в Таврический дворец для присяги Временному правительству Гвардейский экипаж.

А

из Царского Села, где под арестом сидел бывший всероссийский император с семьей, спешно прибыла делегированная гарнизоном группа офицеров и солдат императорской гвардии, чтобы также заявить о своем переходе на сторону революции. Во главе депутации шла отборная сотня казаков Свиты Его Императорского Величества. Шествие бравых гвардейских частей замыкал отряд дворцовой полиции и телохранителей царя. Все они – гвардейские офицеры и солдаты – заявили о своей искренней преданности новой власти и ее лидеру – адвокату Керенскому, хотя в тот момент о нем имели весьма смутное представление.

Французский посол в России М. Палеолог писал в своих мемуарах: «Во время сообщения об этом позорном эпизоде я думал о честных швейцарцах, которые были перебиты на ступенях Тюильрийского дворца 10 августа 1792 года. Между тем Людовик XVI не был их национальным государем, и, приветствуя его, они не называли императора „Царь батюшка“».

17 марта 1917 года журнал «Морской сборник» опубликовал восторженную статью старшего лейтенанта императорского флота Н. Нордмана «Да здравствует свободная Россия!» В ней бывший воспитанник Морского корпуса с умилением писал: «Свободная Россия вступила в новый счастливый период своей жизни. Великий русский народ, придавленный тяжестью деспотического правления, скованный бесчисленными ограничениями всякого проявления народного творчества, одним мощным движением сбросил свои путы и может теперь свободно использовать свои творческие силы для дальнейшего культурного развития и улучшения материального благосостояния широких масс населения…

При старом режиме этот глас народный был гласом вопиющего в пустыне. Его не только не слушали и всячески заглушали, но как бы нарочно старались сделать все ему наперекор. К власти, к направлению жизни государства призывались не те, кто был наиболее достойным, знающим и благородным, а часто совершенно ничтожные люди в силу эгоистических и даже корыстных мотивов.

Новый порядок вносит сюда коренной переворот. В лице Временного Правительства признанного Советами рабочих и солдатских депутатов, Россия получила высших руководителей, на которых давно уже указывала народная молва как на своих избранников. Созванное на основании всеобщего, прямого, равного и тайного голосования Учредительное собрание определило и наше государственное устройство в соответствии с народным сознанием. Чтобы новое начало вполне воплотилось в жизнь, остается, чтобы каждый из нас, как бы ни было незначительно его дело, во всех своих поступках прислушивался к народному голосу.

Введение новых начал не могло пройти безболезненно. Перед военными стояла особенно трудная задача, как перейти к новому порядку, не нарушив боеспособности армии и флота, абсолютно необходимых в данную минуту для защиты завоеванной свободы от внешнего врага. И, может быть, наиболее трудным может показаться вопрос, как совместить гражданскую свободу с воинской дисциплиной – основой военной организации.

Но трудность здесь только кажущаяся. Прислушаемся к народному голосу. Попытаемся своим поведением достичь признания, что данная офицеру власть опирается не на приказание, а на признание его авторитета командами и, таким образом, создается основа взаимного понимания, настоящей внутренней дисциплины, составляющей действительную силу флота.

Перед флотом стоит еще другая задача. Чтобы слышать действительный народный голос,

необходимо быть близким к народу. Нужно, чтобы флот не был чем-то отдаленным от него, а его частью, вооруженной для защиты Отечества со стороны моря. Нужно чтобы не было офицера, солдата, рабочего и крестьянина, а была бы единая народная семья равных граждан. Но до сего времени этого не было. От флота своего народ был далек, мало его знал или не знал вовсе. Употребим же все усилия, чтобы уничтожить это разделение, чтобы и мы, офицеры и матросы народного русского флота, могли постоянно черпать силы из неиссякаемой сокровищницы народного духа!»

С момента образования Временного правительства во главе Морского министерства встал получивший портфель морского министра член Государственного совета по выборам, член III Государственной Думы, сын купца 1-й гильдии, выпускник историко-филологического факультета Московского университета и прапорщик запаса армейской пехоты Александр Иванович Гучков. Это была натура, требующая острых и ярких ощущений, с «флибустьерскими» чертами характера (о них много судачили друзья и недруги). Жажда острых впечатлений, стремление проверить и утвердить себя в рискованных предприятиях были присущи Гучкову с ранних лет.

Заняв кресло морского министра, «пехотный прапорщик запаса» пытался мобилизовать усилия флота для победоносного завершения войны с Германией. Однако сделать это ему помешал не только полный непрофессионализм в морских делах, но и удивившее его новое явление, порожденное Февральской буржуазной революцией – «безбрежная демократизация» жизни страны и ее вооруженных сил. Расположившись в кабинете бывшего главы Морского министерства, Гучков руководствовался не только директивами Временного правительства, но и приказами по флоту Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, вводившими во флотских экипажах военных кораблей и в морских организациях выборные матросские комитеты, без их одобрения никакие правительственные решения приниматься не могли. Воинский принцип единоначалия сводился на нет.

«Эти комитеты – вспоминал А.И. Гучков, – возникли немедленно, и перед Морским министерством встал вопрос не о том, вводить или не вводить на флоте это революционное новшество, а о том, в состоянии ли мы их распустить». Реального влияния на ход дел у морского министра было мало, что для властолюбивой натуры Гучкова являлось непереносимым.

Политические настроения одетых в матросские бушлаты крестьян и рабочих путали все карты, парализовали стремления продолжать «войну до победного конца». Ситуация на флоте складывалась довольно неприглядно: «Матросы усердно митинговали, дисциплина была расшатана вконец, командный состав не обладал ни властью, ни авторитетом. Морской министр прекрасно понимал, что если не будет дисциплины, то начнутся матросские бунты, которые сметут последние остатки командного состава флота…»

Усиление хаоса и анархии Гучков пытался ликвидировать жесткими мерами и подавлением силой параллельных Временному правительству органов власти в лице Советов. Но в этом его поддержал лишь министр иностранных дел П.Н. Милюков, а все остальные, боясь социальных осложнений и кровопролития, такие меры не поддержали.

Уничтожение русской армии и флота начиналось с уничтожения дисциплины. В Петрограде возникает двоевластие. Наряду с Комитетом Государственной Думы, считавшим себя законным правительством, создается Совет рабочих и солдатских депутатов из нелегальных партий революционной демократии, издающий 1 марта 1917 года свой знаменитый приказ № 1, обращенный ко всем солдатам, матросам революционной армии и флота и рабочим Петрограда. Своим первым распоряжением Совет постановил: «Во всех ротах, батальонах, полках… и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из числа представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей…