Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом
Шрифт:
А.П. Толочко
Спор о наследии Киевской Руси в середине XIX века: Максимович vs Погодин
Спор между М.П. Погодиным и М.А. Максимовичем о судьбе средневекового Приднепровья [273] случился так давно – в середине позапрошлого уже столетия, – что сегодня мало кто знает о действительных его причинах; еще меньше обращаются ныне к первоначальной аргументации ученых [274] , помня лишь общее впечатление, внушенное позднейшими комментаторами. При этом в «историографической памяти» Украины эта полемика и поныне числится среди важнейших вех, отмечающих становление самостоятельной исторической мысли, а Максимович представляется былинным витязем, который в одиночку отстоял право украинцев [275] считать Киевскую Русь частью собственной истории. Как и любое событие, которое по тем или иным причинам становится весьма важным для потомков, полемика Погодина и Максимовича уже почти целиком превратилась в миф, вовсе утратив свои реальные очертания. Трансформации этого научно-публицистического спора в героический эпизод, память о котором следует всемерно почитать, немало способствовал и его внешний формат. Ибо взору потомков он стал представляться открытым поединком, из которого, по мнению сторонников Максимовича, украинский ученый вышел безусловным победителем. И тут перед нами разворачивается своего рода историографическая битва Давида с Голиафом. Ведь параллели, и в самом деле, напрашиваются сами собой:
272
Авторизованный и дополненный перевод с украинского языка выполнен по изданию: Україна і Росія в історичній ретроспективі: Нариси в 3 т. / В.А. Смолій (відп. ред.). Т. 1. Українські проекти в Російській імперії. Ки"iв, 2004. С. 331–345.
273
Погодин М.П. Записка о древнем языке русском М.П. Погодина (Письмо к И.И. Срезневскому) // Известия Отделения русского языка и словесности. Т. V. Вып. 2. СПб., 1856. С. 70–92 (То же под назв.: «О древнем языке русском» // Москвитянин. 1856. Т. I. № 1. С. 113–139; То же под назв.: О древнем русском языке // Исторические чтения о языке и словесности. 1856 и 1857. СПб., 1857. С. 1–40); Максимович М.А. Филологические письма к М.П. Погодину // Русская беседа. 1856. Т. III. Кн. 3. Отд. II. С. 78–139; Погодин М.Ответ на филологические письма М.А. Максимовича // Москвитянин. 1856. Т. I V. № 13–16. С. 26–43 (То же в: Русская беседа. 1856. Т. III. Кн. 3. Отд. II. С. 78–139); Максимович М.А. Ответные письма М.П. Погодину // Русская беседа. 1857. Т. II. Кн. 6. Отд. V. С. 80–104; Погодин М. Ответ на два последние письма М.А. Максимовича // Москвитянин. 1856. Т. IV. № 13–16. С. 339–350 (То же в: Русская беседа. 1857. Т. III. Кн. 7. Отд. V. С. 97–107); Максимович М.А. Критические замечания, относящиеся к истории Малороссии. I. О мнимом запустении Украины в нашествие Батыево и населении ее новопришлым народом (Письмо к М.П. Погодину) // Русская беседа. 1857. Т. I V. Ч. I. Кн. 8. Отд. III. С. 22–35. Максимович вернулся к возражениям московскому историку также в связи с выступлениями П. Лавровского: Максимович М.А. Новые письма к М.П. Погодину. О старобытности малороссийского наречия // День. 1863. № 8, 10, 15, 16.
274
Уже тогда эта полемика обратила на себя внимание прессы и академических кругов: 1) Сын Отечества. 1856. № 15. С. 56–62; 2) [ Давыдов И.И.] Записка председательствующего о занятиях Второго отделения Академии в истекшем 1856 г. // Известия Отделения русского языка и словесности. Т. VI. Вып. 1. СПб., 1857. С. 1–18; 3) Н.Н. Спор между М.П. Погодиным и М.А. Максимовичем о древнем русском языке // Санкт-Петербургские ведомости. 1857. № 204; 4) Отечественные записки. 1859. Т. CXXVI. Сентябрь. С. 23. Особенно стоит отметить соображения двух весьма авторитетных в будущем славистов: Александра Александровича Котляревского (1837–1881), сторонника идей Максимовича, и Петра Алексеевича Лавровского (1827–1886), который поддержал Погодина: Лавровский П.Ответ на письма г. Максимовича к г. Погодину о наречии малорусском // Основа. 1861. Август. С. 14–40; Котляревский А.Наука о русской старине и народности за истекший год // Московские ведомости. 1862. № 103; Котляревский А.Были ли малоруссы исконными обитателями Полянской земли или пришли из-за Карпат в XIV в.? // Основа. 1862. Октябрь. С. 1–12 (разд. паг.); Котляревский А.Об изучении древней русской письменности // Филологические записки. 1879. Вып. IV–VI; 1880. Вып. VI. С. 1–211 (отд. паг.). Котляревский был также редактором собрания сочинений Максимовича, где были републикованы его письма Погодину: Максимович М. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 1–3. Киев, 1876–1880.
275
Далее в тексте этнонимы «Украина». «украинский» и «украинец» применительно к середине XIX века (и даже к более ранним временам) мы станем употреблять как тождественные «Малороссии», «малороссийскому» и т. д., допуская некоторое нарушение историко-гео графической точности и сознательный терминологический анахронизм. Ведь общепринятымипредставления об Украине, ее границах и составе (применительно к Галиции, Буковине и Слобожанщине с Новороссией) становятся только с первых десятилетий ХХ века. Характерно в этом смысле название главного исторического труда М. Грушевского «История Украины-Руси», первый том которого вышел в 1898 году во Львове. См.: Каппелер А.Мазепинцы, малороссы, хохлы: украинцы в этнической иерархии Российской империи // Россия – Украина: история взаимоотношений / А. Миллер (ред.). М., 1997. С. 125–144; Котенко А.Л., Мартынюк О.В., Миллер А.И.«Малоросс»: эволюция понятия до Первой мировой войны // Новое литературное обозрение. 2011. № 108. С. 9–27.
В российской историографии эта полемика, судя по всему, не оставила сколь-нибудь серьезного следа [276] . Совсем по-другому дело обстоит в украинском лагере [277] . Обмен посланиями между старыми приятелями превратился на страницах учебников в первое публичное столкновение двух соперничающих версий украинской истории, и исходная битва оказалась выиграна украинцами на чужом – историческом– поле боя. Сегодня помнят: если великоросс Погодин отрицал какую бы то ни было языковую или этническую связь современных ему украинцев с Киевской Русью, то украинец Максимович энергично отстаивал понимание ее как составной части украинской истории. Исходя из этого, в позиции Погодина склонны усматривать элементарный рецидив великодержавности, а в аргументах Максимовича – украинский патриотизм. Поскольку вполне очерченные и знакомые идеологические позиции распознать гораздо легче, чем вдаваться в действительную суть спора, то принято считать, что Максимович отстаивал понимание украинской истории как независимой, близкое к тому, которое легло в основу позднейшей схемы М.С. Грушевского (о начале по сути непрерывной истории Украины прямо с докиевских времен, от антов [278] ). Однако, как мы постараемся показать, такое расхожее представление не просто далеко от истины, а прямо противоположно тому, что, собственно, имело место в действительности.
276
Эти идеи Погодина позднее оспаривали его авторитетные современники: Соловьёв С.М.История Российская с древнейших времен. М., 1960. Кн. 2, 3, 4. С. 189; Бестужев-Рюмин В.Н.Русская история. СПб., 1872. Т. 1. С. 278. Более обстоятельно этот сюжет изложен в 4-м и 15-м томе обширной биографии Погодина: Барсуков Н.П. Жизнь и труды М.П. Погодина. Кн. XV. СПб., 1901. С. 366–392. См. российские работы о Погодине последних десятилетий: Терещенко В.К.Общественно-политические позиции М.П. Погодина в сере дине 50-х годов ХIХ века // Проблемы истории СССР. 1974. Вып. IV. С. 243–270; Умбрашко К.Б.М.П. Погодин: Человек. Историк. Публицист. М., 1999; Павленко Н.И.Михаил Погодин. М., 2003; Тесля А.А.Предыстория издания журнала «Русская беседа» (1855–1856 гг). URL:(дата отображения: 23.09.2011 г.). – Примеч. ред.
277
См.
278
Первая публикация: Грушевський М.С.Звичайна схема «руської» історії й справа раціонального укладу історії східного слов'янства // Статьи по славяноведению / В.И. Ламанский (ред.). СПб., 1904. С. 298–304.
Из-за того, что переписка (и сопутствующие полемические тексты) оказались прочитаны неверно [279] , стоит обратиться к ним заново. Для нас это давнее столкновение важно и показательно тем, что наглядно демонстрирует, насколько проблематичной представлялась «Киевская Русь» еще в середине XIX века, каким серьезным вызовом она была для только рождающихся тогда национальных историографий и, наконец, сколь неожиданными оказались российские и украинские ответы на этот вызов.
279
См., однако, краткие, но содержательные замечания Алексея Миллера: Миллер А.И.«Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина ХIХ в.). СПб., 2000.
В 1856 году Погодин опубликовал написанную в виде послания И.И. Срез невскому статью [280] . В ней ученый предлагал, как ему казалось, удовлетворительную разгадку того исторического парадокса, который в середине XIX века – после «открытия Украины [281] »! – уже нельзя было не принимать во внимание. Парадокс этот, коротко говоря, состоял в том, что древнейшие события российской истории разворачивались главным образом на юге Руси (близ Киева, Чернигова, Переяславля) – там, где историки поколения Погодина уже определенно помещали украинцев. При этом малороссы по всем признакам представляли для них отдельный народ, который свои традиции – историческую, фольклорную, языковую – никак не связывал с Киевской Русью. И это не казалось заблуждением: видные филологи того времени, в частности Срезневский (как признанный знаток русского и украинского наследия), также утверждали, что в текстах древнерусских памятников признаков современного украинского языка не обнаруживается. Собственные наблюдения Погодина убедили его в том, что древнерусская княжеская традиция малороссийской истории не принадлежит, что украинский фольклор не сохранил, например, былин, где главными персонажами были бы деятели домонгольского киевского периода, напротив – украинские думы повествуют прежде всего о недавней истории казачества.
280
Она была опубликована одновременно и в академических «Известиях», и в славянофильском журнале. См. примеч. 1 к настоящей статье.
281
См. подробнее: Толочко О.П.Російське «відкриття України» // Україна і Росія в історичній ретроспективі. Т. 1. С. 266–310.
Как быть с этим очевидным противоречием? Что же на самом деле случилось? Ведь что-то должно было произойти, чтобы Киевская Русьизменилась столь неузнаваемо и превратилась в Украину. Так называемая «погодинская теория», которая стала результатом вышеозначенных раздумий над историческими судьбами народов Восточной Европы, оспаривалась впоследствии каждым новым поколением украинских историков. В конечном счете в ней стали видеть лишь наивную в научном плане, но идеологически опасную диверсию против украинской истории. Попробуем, однако, разобраться в логике рассуждений российского исследователя.
История, как уже мыслил ее Погодин (поскольку его взгляды формировались под влиянием немецкой философии, особенно Шеллинга и отчасти Гегеля), в значительной мере является творением «народного духа», ее облик определяет народ. Истории тем и различаются, что принадлежат разным народам. И если историк видит перед собой две разных истории, значит, и создали их два различных народа. Поэтому последовательный ученый должен додумать эту идею до конца и обнаружить в прошлом такие перемены этнического состава, которые и привели к наблюдаемому ныне положению дел.
Способ разрешения проблемы, предлагаемый Погодиным, состоял в допущении, что в древние времена территория Южной Руси была заселена великороссами. Именно они заложили на этих землях начало истории, которая позднее найдет свое продолжение в истории владимиро-суздальской, а еще позднее – московской. Великороссы же и создали (еще оставаясь на юге) ту культуру и литературу, непосредственной наследницей которой станет затем северная Русь, и в конечном итоге, Великороссия. Этим «южным» по происхождению великороссам принадлежит и тот тип государственной традиции (княжеской), из которой вырастет Московское великое княжество, а впоследствии и царство Московское.
Такое «перемещение» истории и всевозможных феноменов прошлого можно объяснить только миграцией – массовой, почти поголовной – той народности, которая, покидая края своего первоначального проживания, унесла с собой все, что ей принадлежало: язык, письменность и литературу, фольклор, политические традиции и институты. Лишь один период восточноевропейской истории мог стать эпохой подобного библейского исхода – монгольское завоевание середины XIII столетия. Монголо-татары, устроив на юге Руси разгром чрезвычайных масштабов, спалив дотла и разрушив ее главные города, уничтожив физически или забрав в плен значительную часть населения и установив суровый карательный режим, принудили уцелевших жителей юга массово переселяться в более безопасные районы северной Руси. Ведь там все-таки сохранилась власть князей, в лесах при случае можно было переждать очередные набеги, на севере оказались восстановлены (или не в такой степени понесли урон) города. Известия о «Руськой земле» (т. е. Киеве, Чернигове, Переяславле) надолго исчезают со страниц русских летописей начиная с середины XIII века, и такое отсутствие информации должно было свидетельствовать о прекращении исторического процесса на этой территории.
Опустевшие в послемонгольские времена земли, по мысли Погодина, были заселены новым народом – выходцами из менее пострадавших от татаро-монголов западных земель («с Карпат»). Этот новый этнос, заняв бывшую территорию великороссов, стал творцом иной истории, украинской, которая, следовательно, не имеет непосредственной преемственной связи с событиями периода Киевской Руси. По мнению Погодина, малороссияне, живущие теперь в стороне Днепровской и вокруг, пришли сюда после татар от Карпатских гор, где они жили, как в своей колыбели, и заняли опустошенные татарами места киевских великороссиян, которые отодвинулись на север. Малороссиянами могли быть заселены искони: Галиция, Подолия, Волынь; из Волыни малороссияне, может быть, перешли к торкам, берендеям, остаткам печенегов, черным клобукам и составили там новое племя казацкое [282] .
282
См.: Погодин М.П. Записка… // Московитянин. 1856. № 1. С. 125–126.
Следовательно, возникновение новой народности – казацкой – Погодин объяснял приблизительно так же, как двумя поколениями позднее станет описывать происхождение великороссов Михаил Грушевский, а именно смешением (метисацией). Погодин набрасывал свою теорию широкими мазками, не вдаваясь в детали и допуская оговорки, однако главные ее положения сам считал «достоверными»:
Конечно, здесь есть много еще темного, сомнительного, неопределенного; предоставим объяснение времени; а теперь удовольствуемся положениями, для меня достоверными: 1. Великороссияне – древнейшие поселенцы, по крайней мере в Киеве и окрестностях; 2. Малороссияне пришли в эту сторону после татар; 3. Великороссийское наречие есть или само церковное наречие, или ближайшее к нему, то есть родное, органическое чадо [283] .
283
Там же. С. 128.