Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом
Шрифт:
А.В. Антощенко, А.В. Свешников
Исторический семинарий как место знания
Историческое сознание в России второй половины XIX – начала ХХ века изменялось под влиянием двух взаимосвязанных процессов – институционализации и профессионализации истории. Выражением первого стали формирование разветвленной системы исторических учреждений (начиная с научных и образовательных и заканчивая просветительскими); возникновение специализированных исторических журналов, превращение исторических обществ из собраний любителей в сообщества профессионалов и их многократное увеличение и распространение по территории всей империи, создание многочисленных исторических музеев, экспозиции которых представляли уже не просто собрание древностей, а упорядоченные презентации определенного восприятия прошлого. А с конца XIX века эти процессы приобрели лавинообразный характер, что во многом определялось складыванием профессии «историк». Последнее явление стало результатом изменений в системе высшего исторического образования, немаловажную роль в трансформации которого сыграло введение семинарской формы обучения студентов. Именно этот процесс рассматривается в данной статье, основанной на изучении как официальных документов, так и материалов личного происхождения, в которых зафиксировалось восприятие семинаров их непосредственными участниками. Основное внимание здесь было уделено внедрению новой формы занятий и последствиям этого нововведения в Петербургском, Московском и Казанском университетах.
Первые упоминания о семинарских занятиях по истории относятся к концу 1850-х годов и связаны с именем профессора Петербургского университета Михаила Семёновича Куторги, проводившего домашние занятия со студентами «на манер немецких семинаров» [387] . Однако в исследовательской литературе прочно утвердилось мнение, что пионером распространения новшества в российских университетах был Владимир Иванович Герье, начавший проводить семинарские занятия со студентами-историками в Московском университете после возвращения из-за границы в 1865 году [388] . Как бы то ни было, оба мнения указывают на немецкий исток явления, что требует рассмотрения условий, обеспечивших его восприятие и развитие в России. Главным среди них являлось принятие Устава 1863 года, который если не своей буквой, то своим духом открывал возможности для широкого применения новой формы занятий.
387
Григорьев
388
См., например: Иванова Т.Н.Владимир Иванович Герье: Портрет российского педагога и организатора образования. Чебоксары, 2009. С. 81; Кирсанова Е.С.Владимир Иванович Герье (1837–1919) // Портреты историков. Время и судьбы. Т. 3. Древний мир и Средние века. М., 2004. С. 318; Мягков Г.П.Научное сообщество в исторической науке: опыт «русской исторической школы». Казань, 2000. С. 208; Краснова Ю.В.Семинарии В.И. Герье как фактор формирования научной школы // Владимир Иванович Герье (1837–1919): Материалы научной конференции. М., 2007. С. 56.
Публичное обсуждение проблем университетского образования в прессе в конце 1850-х годов [389] способствовало утверждению представления, что его целью должна была стать подготовка выпускников университетов к самостоятельной научной и педагогической деятельности. Причем именно научная деятельность сначала выдвигалась на первый план, что закреплялось в виде официального мнения, высказанного министром народного просвещения во всеподданнейшем докладе в 1865 году [390] . И хотя впоследствии задача подготовки к педагогической деятельности в средней школе (прежде всего в гимназиях) вновь стала подчеркиваться (особенно в связи с усилением влияния «классицизма», под знаком возрождения которого прошло принятие Устава 1884 года), проблема самопополнения профессорской корпорации за счет выпускников университетов оставалась весьма существенной. Ее значение определялось главной тенденцией к онаучиванию истории – специализацией, в соответствии с которой по Уставу 1863 года значительно возросло число кафедр, многие из которых (в том числе и на историко-филологических факультетах) долгое время оставались вакантными [391] . Подготовка кандидатов для их замещения становилась одной из важных задач российских университетов, в которых утверждалась «гумбольдтовская модель» образования, предполагавшая сочетание исследовательской и педагогической деятельности преподавателей.
389
См. об этом подробно: Эймонтова Р.Г.Русские университеты на путях реформы: шестидесятые годы XIX века. М., 1993.
390
Всеподданнейший доклад министра народного просвещения 7 сентября 1865 года. СПб., 1865. С. 18.
391
См. общие данные для второй половины 1860–1870-х годов: Обзор деятельности министерства народного просвещения и подведомственных ему учреждений в 1862, 63 и 64 годах. СПб., 1865. С. 80–81; Всеподданнейший доклад министра народного просвещения 7 сентября 1865 года. С. 5, 15; Обзор деятельности министерства народного просвещения за 1879, 1880 и 1881 годы (Извлечение из всеподданнейшего отчета министра народного просвещения). СПб., 1887. С. 4. Ср.: Эймонтова Р.Г.Русские университеты на путях реформы. С. 198–199, 206–208. Если в Московском университете вновь образовавшиеся кафедры ИФФ были замещены в начале 1870-х годов, то в Казанском университете, где в 1865 году на ИФФ было 8 вакантных кафедр, кафедра теории и истории искусств так и оставалась незамещенной вплоть до начала ХХ века.
В ходе дискуссий конца 1850-х – начала 1860-х годов проявилось недовольство сложившейся системой обучения в университетах. Лекционная форма с пассивным усвоением знаний студентами рассматривалась многими профессорами как неудовлетворительная именно с точки зрения потребностей научной подготовки. Специализация, связанная с усложнением системы наук и появлением новых предметов научного познания, предполагала не столько классификацию уже накопленных сведений («энциклопедизм»), сколько выработку нового знания. Это выдвигало на первый план вопросы методов и методик исследовательской работы, которой, по мнению наиболее прогрессивно мыслящих профессоров [392] , и следовало учить в университете. Показательно, что даже те, кто выступал с консервативных позиций превращения университетов в привилегированные аристократические заведения для подготовки чиновничества (наподобие английских университетов – Оксфорда и Кембриджа прежде всего), все же нередко понимали важность организации самостоятельной учебной работы студентов с элементами исследования [393] .
392
См. об этом: Антощенко А.В.Das Seminar: немецкие корни и русская крона (о применении немецкого опыта «семинариев» московскими профессорами во второй половине XIX в.) // «Быть русским по духу и европейцем по образованию». Университеты российской империи в образовательном пространстве Центральной и Восточной Европы ХVIII – начала ХХ в. М., 2009. С. 264–265.
393
См., например: Скуратов Д.Об организации и служебных правах нашей учебной системы // Русский вестник. 1862. № 6. С. 687.
Наконец, немаловажным условием внедрения исторических семинариев в российских университетах была ориентация на европейский опыт организации высшего образования, для которой стало характерным возрождение заграничных стажировок молодых российских преподавателей (с начала 1860-х годов). Их массовый выезд за рубеж и знакомство с практикой обучения в европейских университетах (особенно в немецких) способствовали восприятию новых форм учебного процесса и семинариев среди них [394] . Совокупность названных условий определила тот факт, что после не имевших долгосрочных последствий попыток его предшественников усилия В.И. Герье по введению семинарских занятий по истории увенчались успехом. Обычно в литературе о В.И. Герье отмечают, основываясь на его воспоминаниях, что определяющим для организации занятий был опыт его участия в семинарии Рудольфа Кёпке [395] . Однако из отчета видно, что он знал и о принципах организации самостоятельной работы студентов именитым Леопольдом фон Ранке.
394
См. об этом: Антощенко А.В.Das Seminar. С. 265–268.
395
См.: Цыганков Д.А.Профессор Московского университета В.И. Герье (1837–1919) // Новая и новейшая история. 2002. № 5. С. 223; Кореева Н.С.Заграничные командировки и их роль на пути к «нелегкому и ответственному профессорству» // История идей и воспитание историей: Владимир Иванович Герье / Л.П. Репина (ред.). М., 2008. С. 88. Мнение базируется на собственной оценке В.И. Герье, но более позднего времени, зафиксированной в воспоминаниях. Ср.: Герье В.И.Детство. Учение до получения кафедры // История и историки / И.Д. Ковальченко (отв. ред.). М., 1990. С. 427.
Ранке на своем публичном курсе (1 час в неделю) заставляет студентов читать и объяснять при этом Адама Бременского, немецкого летописца XI века. Слушатели обязаны так же представить в течение полугодия по одному сочинению (обыкновенно критическая разработка какой-нибудь летописи), которое разбирается публично. Постоянных слушателей на упражнениях Ранке – 6 [396] .
Аналогичным образом стал проводиться семинарий В.И. Герье в Московском университете. Причем вначале ему пришлось столкнуться с необходимостью именно заставлять студентов работать самостоятельно, о чем сохранились свидетельства в его мемуарах. Когда в ответ на просьбу перевести и дать толкование отрывку студент Лебедев заявил: «А я не желаю», опешивший на мгновение молодой профессор нашелся и настоял на своем: «А вы пожелайте» [397] . Учитывая опыт немецких коллег, В.И. Герье в конце 1860-х годов опубликовал сборник документов «Leges barbаrorum» [398] , ставший первым учебным пособием для проведения семинариев.
396
Извлечения из отчета лиц, отправленных Министерством народного просвещения за границу для приготовления к профессорскому званию. СПб., 1863. Ч. 1. С. 424. Ср. с точной оценкой: Кирсанова Е.С.Консервативный либерал в русской историографии: жизнь и историческое мировоззрение В.И. Герье. Северск, 2003. С. 13 (прим. 21).
397
Герье В.И.Детство. Учение до получения кафедры. С. 432.
398
Первоначально был опубликован в «Московских университетских известиях».
Расширению практики семинарских занятий способствовало рекомендованное в 1872 году министерством народного просвещения всем университетам (по примеру Московского) разделение историко-филологических факультетов на три отделения: классическое, славяно-русское и историческое. Утверждение министерством разделения четвертого курса на специальные отделения позволило в Московском университете увеличить число исторического и русского семинариев [399] . Удачнее новая форма занятий реализовывалась теми, кто занимался исследовательской деятельностью или прошел стажировку за границей. Практические занятия с источниками известного своей титанической деятельностью по созданию «Истории России» Сергея Михайловича Соловьёва, судя по описанию их организации, были направлены на формирование у студентов навыков исследовательской работы. У него, как и у его коллеги и родственника Нила Александровича Попова, развитию этой формы обучения в направлении научной подготовки способствовало то, что темы семинариев были сопряжены с их исследовательскими интересами. Семинарии были нацелены на подготовку конкурсных и кандидатских сочинений и посещались «добровольными участниками» [400] . Так же начинал ученик С.М. Соловьёва Василий Осипович Ключевский. Первоначально он использовал семинарии для углубленного изучения предмета по источникам («Русской правде», «Псковской судной грамоте», «Судебнику 1550 года» и др.) [401] . Вместе с учеником В.И. Герье Павлом Гавриловичем Виноградовым, также с начала 1880-х годов разрабатывавшим собственную методику проведения семинариев, они организовали параллельное изучение студентами «Русской правды» и «Lex Salica» [402] . Впоследствии, правда, В.О. Ключевский пошел по пути формирования системы семинариев, которые дополняли в виде спецкурсов его основной курс «Русской истории»: по источниковедению, историографии, методологии русской истории [403] . П.Г. Виноградов, напротив, вводил в программы семинаров наряду с устоявшейся учебной проблематикой новейшие источники (например, изучение вновь найденной «Политии» Аристотеля) [404] .
399
Отчет о состоянии и действиях императорского Московского университета в 1871/72 академическом и 1872 гражданском году. М., 1873. С. 17. Эти же меры перечислены в отчете за 1872/73 академический год (с. 17).
400
Отчет о состоянии и действиях императорского Московского университета [далее – Отчет…] за 1876 год. М., 1877. С. 20; Отчет… за 1877 год. М., 1878. С. 19; Отчет… за 1878. М., 1879. С. 24–25. Ср.: Воробьёва И.Г.Н.А. Попов как профессор и организатор науки // Воробьёва И.Г. Славяно-россика: избранные статьи. Тверь, 2008. С. 153.
401
Отчет… за 1880 год. М., 1881. С. 21; Отчет… за 1881 год. М., 1882. С. 21–22.
402
Отчет… за 1882 год. М., 1883. С. 21.
403
См. «Отчеты» и «Обозрения преподавания в историко-филологическом факультете императорского Московского университета» за 1880–1890-е годы. Начало этого процесса относится, по-видимому, к 1883 году и напоминает возрождение «репетиций», т. к. в основу изучения была положена «История России» С.М. Соловьёва. Впрочем, данный специальный вопрос требует детальной проработки. Ср.: Отчет… за 1883 год. М., 1884. С. 21; Отчет… за 1884 год. М., 1885. С. 22. Д.А. Цыганков считает такую линию развития семинариев тупиковой. См.: Цыганков Д.А.Исследовательские традиции московской и петербургской школ историков // История мысли. Русская мыслительная традиция. Вып. 3. М., 2005. С. 72.
404
Впервые: Обозрение преподавания в историко-филологическом факультете императорского Московского университета на академический 1890/91 год. Отчет… за 1891. М., 1893. С. 23. См. воспоминания: Готье Ю.В.Университет // Московский университет в воспоминаниях современников (1755–1957). М., 1989. С. 562–563; Маклаков В.А.Отрывки из воспоминаний // Московский Университет. 1755–1930. Юбилейный сборник. Париж, 1930. С. 310–312; Маклаков В.А.Из воспоминаний. Нью-Йорк, 1954. С. 197–205, 208–209. Ср. с воспоминаниями о других виноградовских семинариях: Милюков П.Н.Воспоминания. М., 1991. С. 76; Он же. Мои университетские годы // Московский Университет. 1755–1930. С. 265; Кизеветтер А.А. Из воспоминаний восьмидесятника // Голос минувшего на чужой стороне. 1926. № 3 (XVI). С. 137–138; Богословский М.М.Историография, мемуаристика, эпистолярия. М., 1987. С. 71–74; Пичета В.И.Воспоминания о Московском университете (1897–1901 гг.) // Московский университет в воспоминаниях современников. С. 589–590.
Такое различие в подходе к семинариям двух лидеров исторической школы Московского университета в конце XIX – начале XX века [405] в немалой степени объяснялось, как представляется, их личным опытом. В.О. Ключевский учился у С.М. Соловьёва, когда еще не было семинарских занятий, а потом не имел возможности побывать в научной командировке за границей. П.Г. Виноградов прошел школу семинариев у В.И. Герье, а затем обогатил свой опыт в Германии (прежде всего он отмечал значение для себя семинариев Теодора Моммзена) [406] . Он не только практически участвовал в них, но и обобщил свой опыт теоретически, выделив возможные способы проведения семинариев и определив принципы их организации. Это позволило ему не только развить систему семинариев на историко-филологическом факультете Московского университета, но и предложить ее внедрение в Оксфорде [407] . Система семинариев, считал он, может быть организована по-разному в зависимости от существа предмета и индивидуальных особенностей учащихся и преподавателей. Руководство семинарием могло быть приспособлено к потребностям как очень развитых студентов, так и начинающих, а выполнение работ охватывать широкий круг задач: от формирования навыков критического разбора источников при общем их прочтении до самостоятельного и законченного исторического исследования какой-либо оригинальной проблемы. П.Г. Виноградов отчетливо понимал необходимость реализации первой стадии для достижения второй, ибо
405
См.: Гутнов Д.А.Об исторической школе Московского университета // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 1993. № 3. С. 41–46; Гутнов Д.А.Как преподавали историю на историко-филологическом факультете Московского университета в конце XIX – начале XX в. // Там же. 1991. № 5. С. 67–69, 71.
406
См.: Из писем П.Г. Виноградова / публ. и прим. К.А. Майковой // Средние века. М., 1962. Вып. 22. С. 268–273.
407
Fisher H.A.L.A Memoir // The Collected Papers of Paul Vinogradoff: 2 vols. Oxford, 1928. Vol. 1. P. 33–35. Позже П.Г. Виноградов осуществлял «экспорт» семинариев в США. См.: Public Lectures Given in England and Foreign Countries // Ibid. Vol. 2. P. 498; Paul Vinogradoff ’s Letter to Seligman on April 20, 1907 // Columbia University Libraries. The Rare Book & Manuscript Library. Special Papers. Edwin Robert Anderson Seligman collection; Письмо П.Г. Виноградова к М.М. Богословскому от 5 мая 1907 г. // АРАН. Ф. 636. Оп. 4. Д. 4. Л. 13–13 об. Семинар, проведенный в Висконсинском университете, был оценен позже как «событие в интеллектуальной жизни этого университета». См.: [Рец.] The Collected Papers of Paul Vinogradoff // American Historical Review. 1929. Vol. 34. No. 4. P. 789.
просить начинающего студента прочесть «Capitularies» Каролингов, не показав ему, что он может извлечь из них и каким способом, было бы тем же самым, что дать ему китайскую книгу без грамматики и словаря, чтобы помочь ему [408] .
Предлагая широкое внедрение в английских университетах семинарской системы по различным гуманитарным предметам, а не только истории, П.Г. Виноградов, исходя из своего московского опыта, заключал, что она позволит подтянуть основную массу студентов к наиболее даровитым, приблизить элементарную академическую подготовку к более высокому уровню, даст возможность профессору реально узнать способности своих студентов и сделает руководство ими более эффективным, обеспечит их содержательную подготовку к экзаменам, побуждая к самостоятельной работе, будет способствовать формированию исследовательских школ. Он не считал, что семинарская система должна заменить лекции и экзамены. Но семинары должны были сблизить обучение с действительными потребностями жизни и повысить уровень подготовки выпускников университетов.
408
Vinogradoff P.Oxford and Cambridge Trough Foreign Spectacles // Collected Papers. Vol. 2. P. 284–285.
Аналогичным образом вводились семинарии в Петербургском университете. Первопроходцами в деле постановки семинарской системы занятий и «введения» их в официальное расписание здесь стали историк Василий Григорьевич Васильевский и филолог Игнатий Викентьевич Ягич. Рассматривая семинарии как форму подготовки студентов к исследовательской работе, В.Г. Васильевский, регулярно проводивший семинарские занятия с начала 1880-х годов, использовал «комбинированную» форму семинария, сочетая «чтение и интерпретацию какого-нибудь памятника по византийской и западной истории» с обсуждением студенческих рефератов [409] . Следом за ними такую форму занятий стали применять и другие преподаватели [410] . Тематика семинаров варьировалась в зависимости от читаемых преподавателем курсов и его научных интересов. Так, «классик» Ф.Ф. Соколов на протяжении многих лет вел «на дому» семинарий по греческой эпиграфике [411] , а А.С. Лаппо-Данилевский сосредоточил усилия своих студентов на разработке дипломатики, что рассматривалось ими как посвящение в тайны специальных источниковедческих исследований, доступных узкому кругу избранных [412] . Иначе шел процесс в Казанском университете, хотя и здесь в конечном итоге подтверждалась прежде всего исследовательская направленность семинариев. Учитывая «провинциальную» специфику университета, Николай Алексеевич Фирсов и Николай Алексеевич Осокин ввели и долгие годы руководили «учительскими семинариями» по русской и всеобщей истории и географии. На них проводился разбор научной и педагогической литературы и учебников, «чтение студентами пробных уроков по предметам будущих их профессий» для подготовки выпускников к преподаванию в гимназиях, что освобождало лучших из них от «особого испытания на звание учителя» [413] . Подобные «научные семинарии» в Казани первым начал проводить Дмитрий Александрович Корсаков, сочетая их со специальными курсами, читаемыми по важнейшим проблемам российской истории XVI–XVIII веков (возвышение Москвы и собирание ею русских земель до Ивана III, правление Ивана IV, Смутное время, петровские преобразования, законодательство Екатерины II, «главнейшие события» правления Александра I) и по русской историографии [414] . Уже вслед за ним «научные» семинарские занятия стали практиковать с конца 1880-х – начала 1890-х годов Н.А. Осокин и Н.А. Фирсов, эстафету от последнего подхватил его сын – Николай Николаевич Фирсов [415] .
409
Гревс И.М.Василий Григорьевич Васильевский как учитель науки. Набросок воспоминаний и материалы для характеристики. СПб., 1899. С. 25.
410
В.С. Брачёв считает, что система семинарских занятий по истории сложилась в Петербургском университете на рубеже XIX–XX веков. См.: Брачёв В.С.«Наша петербургская школа историков» и ее судьбы. СПб., 2001. С. 103.
411
Жебелёв С.А.Ф.Ф. Соколов (1841–1909). СПб., 1909. [Оттиск статьи из ЖМНП]. С. 47.
412
Валк С.Н.Воспоминания ученика // Ленинградский университет в воспоминаниях современников. Т. 2: Петербургский – Петроградский университет. 1895–1917. Л., 1982. С. 118–119.
413
См.: Годичный акт в императорском Казанском университете 5 ноября [далее – Годичный акт…] 1872 года. Казань, 1872. С. 29; Годичный акт… 1873 года. С. 31–32; Годичный акт… 1875 года. С. 68; Годичный акт… 1887 года. С. 77; Годичный акт… 1892 года. С. 16; Годичный акт… 1894 года. С. 20–21 (отд. паг.) и др. См. также: Обозрение преподавания по историко-филологическому факультету императорского Казанского университета.
414
См.: Годичный акт… 1887 года. С. 78; Годичный акт… 1888 года. С. 57; Годичный акт… 1889 года. С. 21 (отд. паг.) и др. Особо отметим семинарий в 1893/94 году по вспомогательным историческим дисциплинам: археологии, археографии, палеографии, нумизматике, сфрагистике (см.: Императорский Казанский университет: Обозрение преподавания по историко-филологическому факультету в 1893/94 учебном году. Казань, 1893. С. 8). Ср.: Мухамадеев А.И.Дмитрий Александрович Корсаков: 1843–1919. Казань, 2002; Мухамадеев А.И.Учебно-административная деятельность профессора Д.А. Корсакова на историко-филологическом факультете Казанского университета в начале ХХ столетия // История и историки в Казанском университете: к 125-летию Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете: Сб. науч. статей. Казань, 2005. С. 57–65.
415
См. «Обозрение преподавания по историко-филологическому факультету императорского Казанского университета» за соответствующие годы. Ср.: Годичный акт… 1894 г. С. 21 (отд. паг.); Годичный акт… 1900 г. С. 18 (отд. паг.); Годичный акт… 1909 г. С. 20; Годичный акт… 1910 г. С. 25–26 и др.