Историческая личность
Шрифт:
– Да все как обычно, – говорит Говард. – Мы ведем бой, представители мужских и женских прав, Барбара говорит: «Передай соль». А затем, если я передаю, она ухмыляется. Еще одна победа сестер над братьями.
– Брак, – говорит Флора, – самая передовая форма ведения войны в современном мире. Но, разумеется, ты, как правило, передаешь перец.
Говард смеется и говорит «да».
– По случайности, – говорит Флора.
– Ах, Флора, – говорит Говард, – тебе следовало бы выйти замуж. Ты бы замечательно управлялась.
Постель
– Нет, это поразительно, – говорит она, протягивая руку к тумбочке с ее стороны и беря пачку сигарет и зажигалку. – Почему люди, состоящие в браке, всегда говорят «войдите», тогда как все, что они делают, вопиет «вон отсюда»? Они распространяются о своих мучениях, а потом спрашивают, почему ты не замужем. Нет, Говард, я предпочитаю стоять у боковой линии и наблюдать. Это по моему опыту куда безопаснее.
Говард смеется, он протягивает руку и проводит ладонью по изгибу ее груди.
– Брак имеет свои компенсации, – говорит Говард. – Никогда не бываешь одинок.
– Я знаю, ты не одинок, Говард, – говорит Флора, – но мне кажется, ты продемонстрировал, что главная компенсация брака в том, что он открывает тебе возможность адюльтера. Несколько извращенный довод.
Флора наклоняет голову и закуривает сигарету; она ехидно смотрит на Говарда сверху вниз.
– Ну, так ты выяснил? – спрашивает она.
– Выяснил что? – спрашивает Говард.
– С кем Барбара была вчера ночью?
– Я не знаю, была ли она вообще с кем-нибудь, – говорит Говард.
– Я же тебе сказала, – говорит Флора, – что тебе следует больше интересоваться Барбарой.
– Ну а ты выяснила? – спрашивает Говард.
– Нет, у меня не было времени, – говорит Флора, – но думаю, могу высказать вдохновенную догадку.
– Все твои догадки вдохновенны, – говорит Говард.
– Это несерьезно, – говорит Флора, – так, для интереса. Ты не должен надоедать ей с этим.
– Не буду, – говорит Говард. – Знаешь, я иногда задаюсь вопросом, находишь ли ты о чем еще думать, кроме совокуплений своих друзей и знакомых.
– Я уделяю этому внимание, – говорит Флора, – но в конце-то концов это область моих исследований. Секс и семья.
– Интересная область, – говорит Говард, – много лучше христадельфианства в Векфильде.
– Послушай, – говорит Флора, – ты хочешь услышать мою догадку?
– Да, будь так добра, – говорит Говард, распростертый на спине.
– Доктор Макинтош, – говорит Флора. – Мужчина становится очень предприимчивым, когда его жена производит на свет младенца.
Говард смотрит на ее лицо, озаренное веселой улыбкой.
– Это изумительно, Флора. Хотя его жена младенца так на свет и не произвела.
– Ну, она его этим дразнит, хотя в конце концов произведет, –
– Естественно, ничего кроме, – говорит Говард. – Интересная гипотеза.
– Но не для использования и не для ссылок, само собой разумеется, – говорит Флора. – Я ведь не сказала, что было именно так. Вполне возможно, Барбара принимала ванну или еще что-нибудь.
– Должен сказать, – говорит Говард, – ты отлично умеешь придавать интерес жизни.
– Ну, это мы оба умеем, не так ли? – спрашивает Флора. – Предположительно из опасения, что на самом деле это не так.
– Да нет, именно так, – говорит Говард. – Всегда есть чем или кем заняться.
– Но неужели ты никогда не находишь, что это слишком большой труд, Говард? – спрашивает Флора. – Все эти одевания и раздевания, все эти неотличимые друг от друга оргазмы, эта нескончаемая погоня за тем же самым – неужели они действительно, действительно стоят таких усилий.
– Конечно, – говорит Говард.
– Ну а ты, Говард, – кого ты оттрахал вчера ночью? Говард смеется и говорит:
– Ну, Флора, это уж слишком личное. Флора оборачивает к нему лицо, она говорит:
– Бог мой, что это за ответ? Каким был бы уровень современной психологии, если бы Дора сказала Фрейду: «Извини, Зигмунд, это уж слишком личное».
– О, Фрейд применял метод дедукции, – говорит Говард.
– Ну, как и я, само собой разумеется, – говорит Флора. – Эта студенточка, верно?
– Какая студенточка? – спрашивает Говард.
– Давай, Говард, выкладывай, – говорит Флора, попыхивая своей сигаретой. – Фелисити, как ее там. Эта пятнистая. Та, которая утром приходила к тебе в кабинет за компенсацией, положенной утром после.
– Еще одна вдохновенная догадка, – говорит Говард.
– Нет, – говорит Флора, – это чистая дерьмовая очевидность. Никогда не видела, чтобы два человека выглядели так, будто только что спрыгнули друг с друга. Она чувствовала, что имеет право на новую роль, а ты чувствовал необходимость дать ей по рукам.
– Флора, – говорит Говард, – ты ревнуешь.
– Бог мой, – говорит Флора, отряхивая пепел в пепельницу, – я не страдаю этими женскими болезнями. – Зачем тебе надо, чтобы я ревновала? Чтобы ты мог поверить, что я дорожу тобой гораздо больше, чем на самом деле?
Говард смеется и говорит:
– Нет, ты мной дорожишь, Флора. И тон у тебя был ревнивый.
– Ну нет, – говорит Флора. – Он был брезгливым. Ты ускользаешь и трахаешь эту тощую, ничем не примечательную девочку, которую мог бы получить в любое время днем и ночью, именно тогда, когда происходило столько интересного. Это указывает на постыдное отсутствие озабоченности человеческими судьбами.