Исторические очерки Дона

Краснов Петр Николаевич

Невесту одаривают платьями и материями.

Пир идет до утра. Поют свадебные песни. Старый дед поднимается в голове стола. В руках у него серебряный кубок, отбитый у турок еще в Азовские походы. Цимлянское шипучее вино сверкает в нем, розовыми каплями брызгает на скатерть. Все встают.

— Желаю здравствовать, — говорит дед, — князю молодому с княгинею. Княжему отцу, матери, дружкам со свахами и всем любящим гостям на беседе, не всем поименно, но всем поровенно. Что задумали, загадали — определи Господи талан и счастье. Слышанное видеть, желаемое получить, в чести и в радости нерушимо!

Все гости в голос отвечают:

— Определи Господи!

И опять поют свадебные песни.

Глава XXI

На службу. Одинокая жизнь казачки. Жизнь казака — походы, походы и еще — походы.

Быть может, во всей жизни казака не было и не будет более ярких светлых, радостно волнующих, душу поднимающих дней, как эти свадебные дни. Невеста-девушка в цветении восемнадцатой весны, окруженная милыми, радостно взволнованными подругами. Все принаряжены,

счастливы чужим счастьем. На всех жемчуга и ожерелья из монет или камней, блестят уборы, но еще того более блестят глаза девичьи. Чистые поцелуи смущенной девушки. Хмель вина — и счастья хмель… Дорогие подарки. Он — князь!.. Он хозяин!..

Он обладатель всей этой милой, еще застенчивой молодой радости. Поздравления старших… Вчера — малолетка, у всех на побегушках — сегодня — казак, муж покорной жены. Сколько незабвенных часов останется навсегда в памяти казака и украсит его тяжелую жизнь.

Пройдет год. Редко два — разве, что очень молодым оженят казака, а то пройдет всего лишь месяц или, как то было у казака Зимовейской станицы Емельяна Пугачева, — одна неделя пройдет полного счастья, медового месяца, и уже:

— Конь боевой с походным вьюком У церкви ржет — кого-то ждет. В ограде бабка плачет с внуком, Молодка возле слезы льет. А из дверей святого храма Казак в доспехах боевых Идет к коню, из церкви прямо С отцом, в кругу своих родных. Жена коня подводит мужу, Племянник пику подает. — «Вот», — говорит отец, — «послушай Моих речей ты наперед. Мы послужили Государю, Теперь тебе черед служить. Ну, поцелуй же женку Варю, И Бог тебя благословит… И да пошлет тебе Он силы Долг службы свято соблюдать, Служить, как мы Царю служили, И славу рода поддержать. Иди туда, куда укажут Господь, начальство и черед, Когда же в бой лететь прикажут, Благословясь, ступай вперед… Но ни в бою, ни перед боем Ты не бранися, не ругай; Будь христианин, и перед боем Крестом себя ты осеняй… Коня тебе даю лихого, Он добровит был у меня, Он твоего отца седого Носил в огонь и из огня. А добрый конь — все наше счастье. И честь и слава казака. Он нужен в счастьи и в напасти, И за врагом, и на врага. Конь боевой всего дороже, И ты, мой сын, им дорожи; И лучше сам ты ешь поплоше, А лошадь в холе содержи. Тот колет пикою ловчее И в деле тот и молодец, Кому коня добыл добрее Дед, прадед, дядя иль отец… А вот и пика родовая, Подруга славы и побед, И наша шашка боевая — С ней бился я, и бился дед… Исправен будь. И старших слушай, Найди товарища себе, Живите с ним душа вы в душу, Клянитесь выручать в беде. Куда придешь ты, первым делом, Разведай все до пустяка, Где тракт какой, кто есть, примером, Где лес, где села, где река. Тогда ты свой в чужой сторонке И командирам ты рука… Ведь ловкость, сметка да сноровка — Весь капитал у казака» [6] .

6

Из стихотворения донского казака А. Туроверова.

Проводит мужа казачка, вернется в пустой и опостылый курень и зальется слезами. Все, часто очень сложное, казачье хозяйство ляжет на ее молодые неопытные плечи. И не справилась бы она, если бы не было в казачьем обычае помогать всею семьею, а когда нужно — всем хутором, оставленной мужем казачке.

Она ждет…

Нет казакам «побывки» домой. Нет отпусков. Никто не приедет с чужой дальней сторонки. Разве вернется тяжело раненый, изувеченный в бою с горцами или турками казак — однополчанин. Побежит к нему Варвара Миронова, послушает короткий рассказ.

— Ну, как мой-то?

— Ничего.

— Сражается, поди?

— Как надо-ть.

— Жив?.. Здоров?..

— Пока Бог милует.

Писем

нет. Какая тогда почта была. И надо ждать. Казачка ждет три долгих, долгих года. И вот:

Всем-то полкам С Дона смена идет, А мому-то дружку Перемены нет…

Еще на три года остались… Так нужно.

И часто, часто:

Как и все полки с моря домой идут, А мово-то друга милого — коня ведут… А на коне-то лежит седельце черкесское, На седельце лежит подушка козловая. Во подушечке лежит рубашечка белая… Не чистым-то чисто она вымыта Да в крови-то вся она измазана… Умирал молодец, друзьям приказывал: «Как лучит Господь вас на тихий Дон, Отнесите вы моей жене поклон… Скажите, чтобы не мыла рубашечку в речной воде. А чтоб выбанила ее горючей слезой, Да чтоб не сушила ее на солнышке. А чтоб высушила ее — на своей груди».

Каждый поход приносил славу Донскому казачьему войску. Приходили станичники с похода, привозили в храм дорогие хоругви, иконы и паникадила, привозили жемчуг к родной иконе Аксайской Божией Матери. Этот жемчуг был, как слезы казачек по своим убитым мужьям.

Жизнь казака проходила в походах и боях. Там она и кончалась. Вернулся казак с третьей перемены, а в четвертую уже и сына повел.

Стариками возвращались в родные станицы. Соберутся старые служаки теплым весенним вечером у станичной избы на рундуке, вспомянут былые годы, старые походы, пропоют полковые песни. Помолчат в раздумьи о прожитой жизни, и скажет кто-нибудь из них с глубоким проникновением:

— Да… Заслужили наши казаки Богу, Государю и великому войску Донскому!..

Глава XXII

Война с Наполеоном 1805-го года. Шенграбенское сражение. Аустерлиц. Война с французами 1806–07 годов. Атаман Платов в Пруссии. Старые казаки на войне. Дело у Гейльсберга. Фридланд. Тильзитский мир. Платов и Наполеон. Дружба казаков с Пруссаками.

— Хвалим Платова героя: — Победитель бил врагам, Победитель был врагам, Слава донским казакам… Украшен Дон славой Русской, Дон собою доказал, Что не терпит Дон французов, Казакам приказ отдал: — — «Вы злодеев не щадите, Мои верные Донцы, Царю честно послужите, Как деды ваши, отцы». — «Нет, мы сделаем получше, Чтоб прелестней было нам; Мы по Польше, мы по Пруссии Мы докажем всем врагам; Мы докажем всем врагам Славу донским казакам». Хвалим Платова героя: — Победитель был врагам…

Звенит, переливается, жаворонком-подголоском к самому небу летит бодрая казачья песня в лад спорому, степному ходу казачьих коней. Все дальше и дальше сверкают копья заброшенных «за плечо» алых пик. Поднялись на бугор; перевалили через него. Скрылись. Не стало слышно и песни. Поднятая на широком шляхе пыль улегается. Стоявшие на окраине станицы провожавшие казаков старики, женщины и дети расходятся по куреням. Ушли кормильцы… Куда?.. Зачем?.. Кто знает?..

Десять лет — 1805–1815-й годы Россия, а с нею и вся Европа, были потрясены войнами с Наполеоном Бонапартом, его союзниками и приспешниками. В кровавом трепете корежилась Европа. Одни государства погибали, на их развалинах созидались другие. По городам Русским, по помещичьим усадьбам, по селам и станицам гадали о Наполеоне. Видели в нем самого Антихриста. Искали на нем «звериное число» 666. Старались провидеть и угадать будущее.

В ту пору куда только ни посылало Донское войско сынов своих, лихие свои полки!.. В Австрию и Пруссию, в Швецию и Турцию, к Москве — спасать Россию, и потом — широким маршем через Пруссию, Саксонию, за Рейн, на Сену и Марну, в самую столицу французскую — Париж!.. Где только не побывали тогда Донские казаки, куда только ни занесли славное имя свое!

В 1805-м году корпус Русских войск фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова был отправлен в Австрию на помощь германскому Императору Францу II, на которого напал французский Император Наполеон. При этом корпусе находились два Донских казачьих полка: № 2 Сысоева и № 3 Ханженкова.

Армии Кутузова угрожало окружение. Кутузов решил смелым фланговым маршем пробиться со своими войсками перед лицом всей французской армии на соединение с австрийцами. Прикрыть этот марш должен был арьергард князя Багратиона в 5000 человек.

4-го ноября 1805-го года Багратион укрепился в деревце Шенграбен. Ему было приказано продержаться во что бы то ни стало сутки, пока армия Кутузова дойдет до деревни Погорлиц, где соединится с австрийцами.

К вечеру к Шенграбену подошел французский тридцатитысячный корпус лучшего французского маршала Мюрата. Шенграбен был подожжен, и всю ночь, при свете пожара, шел неравный бой. Наутро превосходящие в шесть раз Русских французы окружили отряд Багратиона. Полки Сысоева и Ханженкова бросились в атаку, за ними пошли в атаку остатки Багратиона. Отряд пробился, и у Погорлица соединился с Кутузовым.