Исторические очерки Дона

Краснов Петр Николаевич

Другой раз какой-то донец подъехал к биваку гвардейского корпуса и продавал офицерам разные вещи, отнятые от французов: часы, кольца, табакерки, пистолеты, сабли… Один из покупателей, чиновник Литовского полка Щеглов, увидал большой и по виду тяжелый мешок, висевший поперек холки казачьей лошади.

— А тут у тебя что? Нет ли и тут, станичник, чего продажного? — спросил Щеглов у казака.

— Нет, тут церковное серебро, — отвечал казак, — я обещал пожертвовать его на церковь. Боже сохрани, чтобы я пользовался из него хотя бы одним золотником.

— Отдай тогда на нашу церковь, — сказал чиновник.

— Это вот ладно… Бери!..

Казак

снял тяжелый мешок с седла, передал его Щеглову, беззаботно свистнул и уехал, не назвавши своего имени.

По мысли Платова, казаки стали сдавать все захваченное ими серебро в штаб Кутузова для пожертвования в церкви. Набралось более пятидесяти пудов серебра. Из сорока пудов была сделана в Казанском соборе в Санкт Петербурге решетка вдоль главного амвона храма. На этой решетке сбоку, малоприметная, «александровскими» печатными буквами, вырезана надпись: «Усердное приношение войска Донского» — 10 пудов серебра и 20 000 рублей Платов передал на возобновление ограбленных французами храмов Донского монастыря в Москве.

В конце ноября к Русской армии прибыл Император Александр и приказал переходить через Неман для преследования французов заграницей.

3 декабря в Ковенском соборе служили торжественный молебен по случаю освобождения России от нашествия двунадесяти языков.

Из тысячного Атаманского полка на молебствии было 150 человек. Остальные полегли на полях России убитыми, умершими от ран, от болезней, замерзшими, умершими от голода. Так же было и в других казачьих полках.

Новые пополнения шли с Дона.

Начался заграничный поход Русской армии и ее казаков.

Глава XXX

Отзывы иностранцев о действиях казаков в отечественную войну. Наполеон. Французы де Брак и генерал Моран. Англичанин Нолан.

Как же оценили эти подвиги казаков, их особую, им только свойственную «казачью» тактику бесконечно разнообразных лав и вентеря, их неутомимость и постоянную бодрость те, кто на себе испытал силу казачьих войск: Наполеон и его генералы.

«Казаки — бич рода человеческого» — отозвался о казаках Наполеон.

Француз де Брак писал: «Казаки делают войну весьма опасною, в особенности для тех офицеров, которые назначены производить разведки. Многие из них, в особенности офицеры генерального штаба, довольствовались обыкновенно тем, что успевали узнать от местных жителей из опасения наткнуться на казаков, никогда не поверяли на месте этих показаний, а потому Император не мог узнать того, что происходило в неприятельских войсках»…

Генерал Моран написал следующее: «Казаки, кидаясь в атаку, обыкновенно несутся марш-маршем и хорошо останавливаются на этом аллюре. Их лошади много способствуют смелости, и со своими всадниками составляют как будто одно целое. Эти люди, будучи осторожны, не требуют особых попечений о себе, отличаются необыкновенною стремительностью в своих действиях и редкою смелостью в своих движениях.

Какое великолепное зрелище представляла наша кавалерия, когда, блистая при лучах июньского солнца золотом и сталью, пылая отвагой, она гордо развертывала свои стройные линии на берегах Немана. Какие грустные размышления возбуждали эти перестроения, утомлявшие только лошадей и оказавшиеся совершенно бесполезными в делах с теми самыми казаками, которые до сих пор были презираемы всеми, но которые так много сделали для славы России.

Каждый день видели их в виде огромной завесы, покрывающей горизонт, от которой отделялись смелые наездники и подъезжали к самым нашим рядам Мы развертываемся, смело кидаемся в атаку, и совершенно уже настигаем их линии, но они пропадают, как сон, и на месте их видны только голые березы и сосны… По прошествии часа, когда мы начинаем кормить лошадей, черная линия казаков снова показывается на горизонте и снова угрожает нам своим нападением. Мы повторяем тот же маневр, и по-прежнему не имеем успеха в своих действиях… Таким образом, одна из лучших и храбрейших кавалерий, какую только когда-либо видели, утомлялась и приходила в расстройство в делах с теми людьми, которых она постоянно считала недостойными себя, но которые, тем не менее, были истинными освободителями своего отечества…»

Еще мнение англичанина Нолана: «Военная история предоставляет нам много весьма поучительных примеров того превосходства казаков над регулярною кавалериею, которым не следует пренебрегать и которое не должно забывать…»

Глава XXXI

Переход Русской армии через границу. Император Александр принимает командование армией. Пруссия переходит на сторону России. Донские казаки в Берлине. Сражение под Люценом 20 апреля 1813 года. Перемирие. Пополнение армии.

1 декабря 1812 года остатки Наполеоновской армии в числе 20 000 человек перешли Неман. Командовавший ими король Неаполитанский расположился в деревне Скрауце. Русские авангарды генерал-майора графа О’Рурка и генерала графа Платова выдвинулись к деревне Жижморам. Адмирал Чичагов занял Вильну. Туда же вскоре прибыла Императорская главная квартира с Императором Александром.

Старый Кутузов не сочувствовал заграничному походу. Он считал, что для России не было смысла продолжать войну вне ее пределов. Но сместить главнокомандующего, устранить и заменить другим генералом, Кутузова, изгнавшего «двунадесять языков» из России, было неудобным. Приезд Императора и принятие им на себя командование армией устраняло это неудобство.

1 января 1813 года Император Александр перешел за армией через Неман и вступил в пределы Пруссии.

Армия Наполеона, составленная из двадцати различных народностей, держалась насилием над одними, обаянием имени Наполеона над другими. Не могли Наполеону служить пруссаки, так много перетерпевшие от французов в 1807 году и ненавидящие Наполеона. В Пруссии к этому времени было сильно народное освободительное движение. Как только выяснилась слабость Наполеона и его поражение в России, Пруссия отошла от насильственного союза с Францией. Прусский корпус генерала Норка перешел на сторону Императора Александра. Русских в прусских городах и селениях встречали, как освободителей. Особенно же приветливы и ласковы были жители к Донским казакам, кого пруссаки успели полюбить в 1807 году.

Граф Платов в начале заграничного похода был отозван в главную квартиру Александра и донские полки распределены по корпусам. Где только за этот год не пришлось перебывать казакам в Пруссии! Они проходили длинными колоннами через приморский Гамбург; художник Христиан Зур нарисовал их с пиками у бедра, когда они шли через Данциг. Как только узнавали казаки, что в каком-нибудь городе еще остались французские гарнизоны — они спешили туда, и бывали случаи, что укрепленные городки сдавались одной — двум сотням казаков.