Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II
Шрифт:
Но все— таки трудно отрицать, что Александр неуклонно старался продвинуть свои идеи в среду помещиков, осторожно готовил общественное мнение, не отказывался вплоть до начала 20-х годов от своих убеждений.
Параллельно с попытками дать ход крестьянскому вопросу Александр I стремился столь же деликатно и осторожно прозондировать почву относительно разработки в России конституции.
Первые подступы к ней начались еще во время доверительных разговоров Александра со своими «молодыми друзьями» в Негласном комитете. Затем идея представительного правления неоднократно высказывалась Александром в период выработки под руководством М. М. Сперанского государственных реформ.
Наиболее полно конституционные идеи Александра и его окружения были воплощены, увы, не в России, а на сопредельных территориях, недавно вошедших в состав империи, — в Финляндии и Польше.
17 Сентября 1809 г. по Фридрихсгамскому договору после поражения в войне Швеция признала факт перехода Финляндии
Все перечисленные выше моменты значительно облегчили сам процесс вхождения Финляндии в состав России. Однако это порождало и определенные политические трудности. Россия должна была дать Финляндии то, что не давала Швеция.
Необходимо было иметь в виду, что Финляндия входила в состав страны с конституционным устройством, сословным представительством, элементами разделения властей, отсутствием крепостной зависимости сельского населения.
Но парадокс ситуации заключался в том, что в России безоговорочно господствовала абсолютистская монархия, в которой либеральная верхушка, как об этом шла речь выше, лишь весьма робко и непоследовательно продвигалась по пути политических реформ. Само слово «конституция» вызывало яростную дрожь мощных консервативных сил России, что ощущал и сам Александр I, и его либеральный протеже Сперанский.
И все же внешнеполитические аспекты проблемы, а также, возможно, и внутренние побудительные мотивы Александра I взяли верх. Думаю, что именно этот синтез и привел к появлению такого политического феномена начала XIX в. в России, как финское конституционное политическое устройство в рамках абсолютистской империи с мощным консервативным помещичьим классом и почти нетронутым крепостничеством. И здесь на первый план выступила фигура Сперанского с его уже разработанной системой политических преобразований в России, которые должны были перевести страну постепенно на рельсы конституционной монархии. Известен его основополагающий принцип, в соответствии с которым он разрабатывал свои реформы: «Три силы движут и управляют государством: сила законодательная, исполнительная и судная. Начало и источник сих сил в народе: ибо они не что другое суть, как нравственные и физические силы людей в отношении их к общежитию». Но в то же время он подчеркивал: «От державной власти (которую, по его мнению, представлял император. — А. С.) возникает закон и его исполнение». Кроме того, Сперанский полагал, что законы должны вполне соответствовать уровню политического общественного развития страны. Политическое устройство Финляндии и стало для Сперанского, возможно, наиболее полным выражением его реформаторского кредо, которое он разработал к 1809 г. для России, но которое так и осталось прекрасной мечтой умеренного либерала и конституционного монархиста начала XIX в.
Осенью 1808 г. в Петербурге появилась депутация финских представителей всех сословий, вызванная туда по указанию императора. Уже здесь произошло первое столкновение финских традиций с русскими великодержавными замашками. Пригласили в основном представителей дворянства и духовенства, дискриминировав бюргерство и крестьянство. Это вызвало недовольство городского сословия. Крестьянский депутат, будучи не избранным, а назначенным, отказался войти в состав депутации. С недовольством депутации в целом пришлось столкнуться Сперанскому, который, опираясь на свои предшествующие разработки и изучение условий Финляндии, пришел к выводу о необходимости искать пути политического устройства Финляндии на основе автономии и сохранения здесь местных традиций. Его намерения пошли и далее. В одном из документов того времени он писал, «чтобы внутренним устройством Финляндии предоставить народу сему более выгод в соединении его с Россией, нежели сколько он имел, быв под обладанием Швеции».
Практически Сперанский руководил созданной Комиссией финляндских дел. В инструкции этой комиссии, выработанной при активном участии Сперанского, уже проводились идеи, которые позднее легли в основу Конституции Финляндии. Там шла речь об «Особом политическом бытии» страны, о «созыве земских чинов», которые совместно с монархом решали бы общественные дела по части законодательства и хозяйственного управления. Комиссия разработала «План общего управления Финляндии», который был положен в основу политического устройства
Вторым конституционным учреждением, созданным по мысли Сперанского и нашедшим место в «Плане общего управления Финляндии», стал Правительственный совет — высший исполнительный орган великого княжества, выступающий посредником между финским сеймом и русским императором. Он наделялся и судебными функциями, хотя на местах сохранялись местные судьи средневекового типа — гефгерифты.
Но самое, пожалуй, важное в реформистском подходе Александра I — Сперанского к политическому устройству Финляндии стало осторожное и настойчивое приближение к организации там свободного изъявления общественного мнения — и через сейм, и через Государственный совет, и путем подтверждения традиционных для края прав и свобод, и в первую очередь права частной собственности, о котором в применении к Финляндии Сперанский писал как об одном из «главнейших предметов… политического существования». Эти усилия продолжались и далее. В 1811 г. во время бесед, сопровождавших чтение Н. М. Карамзиным Александру I своей «Истории государства Российского», в Твери, в доме сестры царя великой княгини Екатерины Павловны, император продолжал высказывать свои конституционные планы. «Говорил с ним немало, — писал впоследствии Н. М. Карамзин, — и о чем же — о самодержавии!… Я не имел счастия быть согласен с некоторыми его мыслями, но искренне удивлялся его разуму и скромному красноречию».
Четкие очертания конституционного плана императора проявились и в период послевоенного устройства Европы, и решения судьбы бывшего наполеоновского сателлита герцогства Варшавского, большая часть которого вошла в состав Российской империи под названием Царство Польское. Согласно «Дружественному трактату», подписанному в Вене в апреле 1815 г. между Россией, Австрией и Пруссией, поляки, живущие на территориях, отошедших к этим державам, «будут иметь народных представителей и национальные государственные учреждения, согласные с тем образом политического существования, который каждым из правительств будет признан за полезнейший и приличнейший для них в кругу его владений».
Александр выбрал для Польши хоть и ограниченную, но конституцию.
Произошла неслыханная вещь: Россия, по существу, санкционировала создание в рамках своей государственности еще одно конституционное образование, пусть и оговоренное словами о традициях Российской империи.
В мае этого же года Царству Польскому уже была высочайше дарована конституция, предоставлено самоуправление, право иметь собственную армию; получили поляки и свободу печати. Так вторично в составе России самодержавная власть была ограничена конституционными нормами.
Но Александр на этом не остановился. Как пишет по этому поводу С. В. Мироненко, он рассматривал конституционное устройство Польши «как первый шаг на пути к конституции русской… Конституция Царства Польского была для Александра I своеобразным экспериментом. Польша стала как бы объектом проверки реальности задуманного императором симбиоза конституции с самодержавной властью».
В марте 1818 г. открылся первый польский сейм, на который прибыл Александр I, и уже 15 марта в его стенах он произнес речь, которая поразила современников. Вот что услышали Польша, Россия, Европа: «Образование, существовавшее в вашем краю, дозволило мне ввести немедленно то, которое я вам даровал, руководствуясь правилами законно-свободных учреждений, бывших непрестанно предметом моих помышлений и которых спасительное влияние надеюсь я с помощью Божией распространить и на все страны, Провидением попечению моему вверенные. Таким образом, вы мне подали средство явить моему отечеству то, что я уже с давних лет ему приуготовляю (курсив мой. — А. С.) и чем оно воспользуется, когда начала столь важного дела достигнут надлежащей зрелости».