Исторические сочинения о России XVI в.
Шрифт:
Поэтому приближенные и прочие знатные люди, которые обычно в большом количестве здесь присутствуют, как нельзя больше укрепляются в своей отчужденности и отвращении к нам, христианам.
Хотя я и понимал, что нужно выждать, пока их умы созреют для благочестия, однако мне было очень трудно все это выносить. Впрочем, я надеюсь, это не будет долго продолжаться, потому что другие христианские государи или станут упрекать московского князя в этом или совсем не будут присылать к нему послов, если он не откажется от этого позорного омовения.
Московиты с детства имеют обыкновение так говорить и думать о своем государе, получив это установление из рук предков, что чаще всего на ваш вопрос отвечают так: «Один бог и великий государь это ведают», «Наш великий государь сам все знает», «Он единым словом может распутать все узлы и затруднения», «Нет такой религии, обрядов и догматов которой он бы ни знал», «Что бы мы ни имели, когда преуспеваем и находимся в добром здравии, все это мы имеем по милости великого государя».
Такое мнение о себе он поддерживает среди своих с удивительной строгостью, так что решительно хочет казаться чуть ли не первосвященником и одновременно императором.
Самой своей одеждой, окружением и всем прочим он старается выказать величие даже не королевское, но почти папское. Можно сказать, что все это заимствовано от греческих патриархов и императоров, и то, что относилось к почитанию бога, он перенес на прославление себя самого.
Он носит тиару, пышно
81
Поссевино имеет в виду шапку Мономаха.
С левой стороны на более низком сидении, на скамье, сидит его старший сын, тоже с тиарой на голове, хотя и меньшего размера, в очень длинной и богатой одежде. Оба они, отец и сын, садясь за стол, часто осеняют себя крестным знамением, прежде чем отведают или попробуют какое-нибудь кушанье или напиток. На богослужение и в церковь они ходят ежедневно (и не по одному разу). Пока совершается богослужение, они никогда не сидят, разве только во время определенной части богослужения [82] или когда читается житие какого-нибудь почитаемого ими святого. Мало того, сами они из усердия кладут земные поклоны, касаясь лбом пола. Они строго соблюдают свои посты, внушают и поддерживают у подчиненных то мнение о их благочестии, о котором я говорил. У государя есть собственный священник — духовник, который следует за ним, куда бы тот ни отправился из Москвы. Хотя государь каждый год исповедуется ему в грехах, однако не принимает больше причастия, так как по их законам не позволено вкушать тела Христова тому, кто был женат более трех раз. А этот князь, после того как первая жена Анастасия (а сейчас ее уже нет в живых), родила ему двух сыновей [83] , которые живы до сих пор, брал в жены (хотя это можно назвать и другим словом) девиц еще шесть раз. Кое-кого из них по разным причинам он заточил в монастыри, и, хотя, говорят, некоторые из них живы до сих пор, при нем находится та, которую зовут Марией, дочь Федора Нагого (с ней в прошлом году он соединился неким подобием брака) [84] . Старший его сын Иван, хотя ему не больше 20 лет [85] , имеет третью жену; двух первых заточили в монастырь по приказу отца, хотя сын об этом сокрушался [86] . У второго сына Федора до сих пор та жена, которую он взял в первый раз. Этот юноша, говорят, довольно непорочен и не чуждается католиков. Хотя его телосложение не соответствует возрасту, он имеет бороду, чего нет у старшего сына, но ему не разрешается показываться перед посланцами иностранных государей к великому князю московскому. Жену (если так можно ее назвать) старшего сына Ивана зовут Еленой, она дочь знатного московита Ивана Шереметева; жену Федора зовут Ириной, отец ее — Федор Годунов.
82
То есть во время чтения кафизмов.
83
В первом браке у Ивана IV было шестеро детей: три сына (Дмитрий, Иван, Федор) и три дочери (Анна, Мария, Евдокия). — Государственный архив России. XVI столетия. Опыт реконструкции. М., 1978, с. 359.
84
Мария Нагая — седьмая жена Ивана IV, пятая «законная» супруга, так как с Анной Васильчиковой и Василисой Мелентьевой царь не был связан церковным браком. С точки зрения католика Поссевино, этот последний брак не мог считаться браком в церковном смысле слова.
85
Царевичу Ивану Ивановичу на самом деле было тогда 27 лет.
86
Пострижены были Евдокия Сабурова и Параскева Соловая.
Так как князь признает и называет себя наследником всех своих владений и того, что в них находится, земли и имущество он передает, кому захочет и у кого захочет, в любое время отнимает. По этой причине они не осмеливаются отойти от своей схизмы и каждый идет на войну, не получая жалованья. Они настолько зависят от воли князя, что сразу же отправляются, куда бы их ни послали, и желают этого не столько для себя, сколько ради детей. Ведь если те проявят какие-нибудь способности, а родители их провели жизнь честно, государь даст им или все имущество или часть его. Таким образом, он, хочет быть полным господином имущества, тела, души и даже как бы мыслей подданных. И так как он хочет знать, что они между собой говорят, получается, что никто не смеет рта раскрыть. Каждое высказанное слово может в такой же мере снискать милость государя, как и стать причиной наказания.
Без его уведомления и разрешения не дозволяется уезжать к иноземцам. Хотя купцы других стран приплывают и приезжают в Московию, однако никто из московитов обычно не ездит в другие страны, если его не пошлют. Не разрешается даже иметь кораблей, чтобы [никто] не сбежал таким путем, и, наконец, считается, что слишком тесным общением с иностранцами можно принести какой-то вред князю. Но даже тем, кого он иногда отправляет в качестве послов к христианским государям, не разрешается разговаривать с посланцами, прибывшими к великому князю московскому в ответ на его посольство. Так не разрешалось Фоме Шевригину [87] разговаривать с нами, хотя мы по приказанию вашего святейшества провезли его через Италию со всем нашим дружелюбием и с большим почетом. И это совсем не удивительно, если принять во внимание, что, хотя послам, какого бы высокого ранга они ни были, в городе Москве предоставляется обширное помещение, оно огорожено со всех сторон таким высоким забором, что оттуда невозможно ни увидеть каких-нибудь домов, ни вообще с кем-нибудь разговаривать, ни даже вывести коней на водопой (как это случилось с нашими кучерами). И самим врачам, которых только двое во всех владениях князя (один итальянец, другой — фламандец) [88] , не дозволяется навещать больного, если князь этого не разрешит.
87
Истома (Фома) Леонтий Шевригин, русский посланник, отправленный в 1580 г. в Рим к папе Григорию XIII с целью добиться посредничества папского престола при заключении мира между Иваном IV и Стефаном Баторием, находился в ранге гонца (а не великого посла): «... и мы посылаем молодого паробка Истому Шевригина, потому что для войны было добра сына боярского нельзя послати». — ПДС, т. X, с. 298; Описи царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. М., 1960, с. 114. Далее — Описи царского архива... О Шевригине — см.: Казакова Н. А. Западная Европа в русской письменности XV— XVI вв. Л., 1980, с. 192—195; Шаркова И. С. Россия и Италия: торговые отношения XV — первой четверти XVIII в. Л., 1981, с. 25—27.
88
Врач фламандец, анабаптист — Иоган Эйлоф. См.: Цветаев Д. В. Протестантство и протестанты в России. М., 1890, с. 215. Горсей также упоминает о враче Johannes Slof. Другим врачом был Роберт Якоби, присланный из Англии королевой Елизаветой в 1581 г. Русские называли его Романом Елизарьевым (Описи царского архива.., с. 116). Может быть, этим и объясняется то, что Поссевино называет его итальянцем, римлянином. См.: Рихтер В. История медицины в России, т. I. M., 1814, с. 293—300.
Там нет ни одной коллегии или академии. Существуют только кое-какие школы, в которых мальчики обучаются читать и писать по Евангелию, деяниям апостолов, по имеющейся у них хронике, по некоторым другим авторам, в первую очередь по Иоанну Златоусту, по гомилиям и житиям святых или тех, кого они почитают за святых.
Если покажется, что кто-нибудь захочет продвинуться в учении дальше или узнать другие науки, он не избежит подозрения и не останется безнаказанным. Таким путем, по-видимому, великие князья московские следят не столько за тем, чтобы устранить повод к ересям, которые могли бы из этого возникнуть, сколько за тем, чтобы пресечь путь, благодаря которому кто-либо мог бы сделаться более ученым и мудрым, чем сам государь. Поэтому ни переписчики и писцы (так зовут тех, кто находится у секретных дел), ни сам канцлер [89] , который стоит над ними, не могут ничего самостоятельно написать или ответить посланцам чужеземных государей. Сам великий князь диктует им всё, повторяя очень пространно без особой надобности титулы и пересказывая обсуждающиеся факты. Затем продиктованное думные бояре докладывают по написанному нунциям или послам, читая всё по порядку, разделив между собой чтение по частям, что иногда происходило при мне в течение полных четырех часов, хотя они могли бы ответить на всё менее чем за один час. Но прежде чем кто-нибудь начинал читать, все вставали и он говорил: «Великий государь всея Руси приказал тебе, такому-то послу или нунцию и т. д., доложить это». Эти слова он не договаривал до конца, их вскоре подхватывал другой, излагая продолжение по лежащему перед ним куску грамоты.
89
Канцеллярием (канцлером) Поссевино называет Андрея Щелкалова, думного дьяка, одного из ближайших помощников Ивана IV в последние годы правления.
С таким же (я бы сказал) религиозным почтением все они поднимаются во время пира всякий раз, как государь пьет за чье-нибудь здоровье или посылает кушанье.
По-видимому, с давних пор они привыкли к такому почитанию, никогда, ни при каких обстоятельствах они не забывают о нем, платя дань почтения государю и чуть ли не посвящая ему свои души.
Какими бы влиятельными ни были какие-нибудь люди, если они окажутся замешанными в тяжком преступлении (или таком, которое кажется тяжким), по приказанию и соизволению государя они подвергаются высшей каре: по большей части их топят в воде или запарывают плетьми. Это до такой степени не считается позорным, что даже наказанные плетьми возносят хвалы государю.
К этим затруднениям присоединяются и другие, которые могут показаться немалыми при ведении дел и при распространении католической веры. Послы государя, часто ездившие в Вильну и другие области польского королевства договариваться о мире или перемирии, узнали, что в этом государстве в изобилии существуют различные еретические секты. Поэтому московиты говорят о них: «То, во что они верят утром, отрицают после полудня, таковы все католики», и при этом утверждают, что таков же сам польский король Стефан. Мы постоянно старались разубедить в этом как послов, так и думных бояр. Так как в Московию обычно приезжают для торговли лютеране из Германии, кальвинисты и прочие еретики из Англии, то они уже давно занимают два храма именем римской церкви [90] , к которой они принадлежат, как они говорят этим людям, совсем неискушенным в подобных вещах.
90
По некоторым свидетельствам, при Иване IV были разрешены протестантские церкви. См.: Горсей Е. Путешествие Е. Горсея. М., 1907, с. 24—35; Письмо Паули (из свиты герцога Магнуса) от 1 мая 1576 г.; Fechner A. V. Chronik der evangelischen Gemeinde in Moskau, Bd. I. M., 1876, S. 89—92.
По-видимому, по коварным проискам злостного сатаны, они пытались таким образом навязать им мнение, что они католики, или вину своих раздоров и нечестивости сложить на католиков с той целью, чтобы помешать нам открыть доступ истинной вере. Но великая прозорливость и многообразная бездна божьей премудрости не допускают, чтобы что-либо скрытое не было раскрыто, и в конце концов обращают стрелы зломыслия, которые еретики направляют на других, на их собственные головы. На самом деле, государь два года назад приказал сжечь предоставленные им два храма, это проклятое семя, потому ли, что до него дошли какие-то слухи или из опасения, как бы его собственные люди не заразились этим брожением и не ввели у себя различные секты. Поэтому теперь они вершат свои дела тайно в какой-то бане. Однако мнение о римских католиках, будто мы то же самое, что лютеране и другие еретики, необходимо было устранить из сознания государя и бояр [91] . Хотя в ответ на наши просьбы сначала он решительно отказывался предоставить какой-нибудь храм тем священникам, которые будут приезжать из Италии, тем не менее позже сказал, что разрешит совершать религиозные обряды в каком-нибудь доме и хоронить католиков по римскому обряду (ведь приезжие из Германии хоронят своих умерших на отведенном им кладбище) [92] .
91
Поссевино со слов флорентийского купца Тедальди знал о полемике Ивана IV с протестантским пастором Рокитой. См.: Шмурло Е. Известия Джованни Тедальди о России времён Иоанна Грозного. — ЖМНП, 1891, № 5—6, с. 130.
92
Иван IV только обещал дать разрешение католикам хоронить умерших по католическому обряду: «...и которые торговые и всякие люди папины и венеты сюды в государство приехав помрут и тех на Москве похоронять по римскому обычаю папы римского закону с теми вместе, которые немцы ныне римского закону кладутца на Москве, в котором месте им место на то устроено». — ПДС, т.X, с. 182.