Исторические сочинения о России XVI в.
Шрифт:
Между прочим, более всего они чтут святого Николая, епископа Мирликийского. Мы видели его изображение не только на иконах, но почти полное изваяние недалеко от Новгорода Великого (в этом месте для религиозного почитания было выставлено его изображение, т. е. статуя) [103] . Тогда монахи встретили нас и поднесли на одном блюде святую воду и крест, на другом хлеб и соль, по их обычаю.
Они называют святого Николая чудотворцом (Czudotvoretz, ??????????????), т. е. творцом чудес. Однако они почитают его не до такой степени, чтобы сравнивать с Христом или считать самым значительным из святых — разве только кто-нибудь, не осведомленный в истинном положении дел, ошибется в этом.
103
ПСРЛ,
У них существует несколько неправильно и превратно понимаемых седмиц (как они говорят). Их они называют «всеядная неделя». Это значит, что вся неделя состоит как бы из воскресений. От Рождества до Крещения, восемь дней после Пасхи и в некоторые другие дни, предшествующие так называемому петровскому посту, а также в дни, предшествующие великому посту, они едят мясо и живут более свободно.
Они не признают канунов праздников, в отличие от католиков. Если какой-нибудь предпраздничный или ежегодный день другого праздника приходится на пасхальный, на другой день его не переносят.
Дважды в год, один раз в Крещенье, другой раз в Успеньев день, митрополит святит воду Москвы-реки, другие священники — в других реках. При этом много мужчин и женщин трижды всем телом погружаются в воду. Даже лошади и иконы как бы подвергаются крещению, поэтому это на их языке называется Chresczenie. Этот обычай или обряд принят не у всех, однако многие по своей религиозности его соблюдают. Даже больные, думая таким образом обрести здоровье, при самом сильном морозе, пробив во льду прорубь, погружаются в воду, и их оттуда вынимают. Когда я был в Белой Руси, мне рассказывали, что в той местности, которая зовется Червоной Русью и которая, так же как и Белая, подчинена польскому королю, в Дорогобуже есть колодец с соленой водой. Там священники после освящения ее торжественным молебствием, окропляют ею народ.
Среди священников есть «протопопы», как бы архипресвитеры и архидьяконы, которым (как это принято и у нас) оказывается большой почет.
Итак, из того, что мы видели до сих пор во время путешествия или слышали от московитов, можно понять, как много пользы было бы для святой веры и католической церкви, если бы те народы, владения которых лежат на границе между Европой и Азией, впитали с самого начала истинную веру или познали бы ее теперь, а католики, государи областей, близко расположенных к этому народу (а когда-то они легко смогли сделать это), позаботились, чтобы их народы обрели ту твердость в деле католической веры, которую они имеют в схизме и которая держится среди их народа. Так как московиты погрязли в заблуждениях, то по возвращении от польского короля к великому князю московскому, я, с божьей помощью, займусь описанием этих ошибок и одновременно постараюсь опровергнуть возражения, если они появятся.
ТРУДНОСТИ, ПЕРСПЕКТИВЫ И СПОСОБЫ ВВЕДЕНИЯ В МОСКОВИЮ КАТОЛИЧЕСКОЙ РЕЛИГИИ
Из сказанного выше можно понять, что дело введения в Московию катоической веры будет очень трудным. Если же я, хотя и в коротких словах, коснусь того, о чем нужно сказать, оно может показаться еще более затруднительным.
Прежде всего, подавляющая часть народа не знает, что такое схизма. У них никогда не было никого, кто показал бы им, что те обряды и догматы религии, которых они придерживаются, далеки от истинной веры. А если бы к ним даже и приехал какой-нибудь католический священник (ведь до сих пор доступ к внушению евангелия и истины вообще был закрыт), у него может возникнуть опасение, нужно ли вообще внушать сомнение в собственной схизме людям невежественным, которых, может быть, следует оставить их во всей их простоте.
Здесь очень жестоко наказывают того, кто осмеливается сказать что-нибудь против русских религиозных обрядов и догматов. Всякая возможность произносить проповеди исключается, а это почти единственный путь внесения евангельского света, присущий божественной мудрости. Если бы кто-нибудь попытался сделать что-нибудь подобное, это оказалось бы для него чрезвычайно опасным и встретило бы большие трудности, разве только он действовал бы по обету.
К этому нужно добавить, что приближенные государя во главе с самим государем (а в их руках находится вся полнота власти) много слышали и постоянно слышат о католиках и приверженцах римской веры от купцов, которые почти все еретики. Всё услышанное истолковывают в самом дурном смысле. Зато они никогда не слыхали об огромном числе католиков, о великом множестве благочестивых дел, о единодушном согласии в делах веры, о великолепии, принятом у нас в исправлении богослужений.
Сравнивая наше высшее духовенство и священников со своими епископами и монахами, они думают, что последние ведут более благочестивый образ жизни, поэтому у них более чистое богопочитание и более правильная религия. Все это потому, что они слышат от еретиков обычную у них удивительную хулу [на католиков].
Природа схизмы такова, что она содержит в себе внешний вид благочестия и в большой степени самое существо религии, однако довольствуется этим: еретики в наше время завлекают народы показным благочестием, но она [схизма] не имеет управляющей главы и потому не занимает главенствующего положения, откуда можно было бы воспринять смысл и устремление к духовной жизни. В нее с трудом проникает сила какого-нибудь довода. Даже если что-нибудь и проникнет под давлением истины, едва ли это долго удержится. Поэтому те, которые в другом месте были бы более полезны, видимо, напрасно потратят силы и средства среди людей, ведущих свое происхождение от скифов и татар.
Католической церкви известно, насколько упорны были донатисты [104] во времена св. Августина, хотя они и воспринимали в основном почти всё. Тем не менее они были отвергнуты (если уж говорить о самом главном) самим наместником бога на земле. Греки же, от которых эти люди почерпнули схизму, испытав высшее расположение, щедрость и правдивость апостольского престола, сорок раз публично признавались, что соединятся с нами, однако всегда отступали от этого и доказали, чего можно ждать от дурного побега.
104
Донатисты — религиозное течение в IV—V вв., вызвавшее раскол в западной церкви. Названо по имени епископа Доната, считавшего, что признак истинной веры заключается в личном совершенстве ее служителей. Осуждено на соборах в Риме, Карфагене, Арле.
Великий князь московский, узнав от своих послов, приехавших в Вильну по делам мира, о том, что я прибыл к польскому королю от вашего святейшества, написал королю через Христофора Дзержка [105] , что Московия со времени Флорентинского собора объединена с католической церковью одной религией и что он разрешает католикам в Московии совершать богослужение по их обрядам [106] . Однако оказалось, что он совершенно об этом не думал. Напротив после покорения большей части Ливонии он изгнал оттуда всех католиков до единого силой оружия, насадил повсюду русскую веру и строжайшим образом утвердил ее (следуя примеру деда и отца, сделавших то же самое в Новгороде) [107] .
105
Христофор (Кшыштоф) Дзержек — посланец Стефана Батория к Ивану IV.
106
На переговорах в Старице в августе 1581 г. иезуиту было сказано: «А церквам римским в нашем государстве быти не пригоже потому, что до нас прежде того обычая не было...» (ПДС, т. X, с. 130—131).
107
См.: Седельников А. Д. Очерки католического влияния в Новгороде. — Доклады АН СССР, 1929, вып. 1; а также: Цветаев Д. В. Протестантство в протестанты в России. М., 1890, с. 132.
После продолжительных переговоров с его советниками мне были предоставлены документы и дела из наиболее тайных архивов. Московский князь хотел довести их до сведения папского престола для охраны своих интересов от польского короля. Я, конечно, хорошо понял, что все его попытки, как и попытки его отца Василия со времени Льва X, Климента VII и при вашем святейшестве, продолжить дружбу с папами, царями и другими государями направлены к расширению пределов его владений и схизмы и приготовлению оружия для этого дела. Таким же образом в прежние годы поступал и турецкий султан после того, как добился всякими дурными приемами дружбы с христианами и проник в недра Европы.