Исторический сборник «Память». Исследования и материалы
Шрифт:
К исследованию прошлого, столь важному для советского общества, Л. Чуковская предлагала привлечь историков, философов, социологов и, прежде всего, писателей. «Надо звать людей, старых и молодых, на огромный труд осознания прошедшего, тогда и пути в будущее станут ясней». Однако до реальной гласности было далеко, и то правдивое слово, которое «важнее даже хлеба», подавлялось.
Чем же оплатить массовое организованное душевредительство, разврат пера, распутство слова? Казалось бы, если и можно, то только одним: полнотой, откровенностью правды. Но правда оборвана на полуслове, сталинское палачество вновь искусно прикрывается завесой тумана. Она плотнеет у нас на глазах [68] .
68
Там же.
Критическую роль историков в осознании и осуждении обществом сталинского прошлого признавал и Леонид Петровский. Он возражал тем западным
Почему произвол культа личности должно расследовать правосудие, а историки должны подождать? ‹…› Но разве не остались в органах суда, прокуратуры и в органах госбезопасности те, кто участвовал в массовом произволе (вольно или невольно)? И почему мы должны положиться на их совести и ждать от них подсчета о правых и неправых судах, арестах, расстрелах и истязаниях? Именно перед судом истории должны предстать во всей полноте преступления Сталина и его оруженосцев! Это нужно сделать ради борьбы за коммунизм, который не признает лишних и напрасных жертв [70] .
69
Палм Датт Р. Проблемы современной истории. М., 1965. С. 46. Цит. по: Петровский Л.П. Открытое письмо в ЦК КПСС с критикой исторических публикаций, реабилитирующих Сталина, 05.03.1969. АС 130 // Собрание документов самиздата. Т. 2. Мюнхен: Samizdat Archive Association, 1972. С. 3.
70
Палм Датт Р. Проблемы современной истории. М., 1965. С. 46. Цит. по: Петровский Л.П. Открытое письмо в ЦК КПСС с критикой исторических публикаций, реабилитирующих Сталина, 05.03.1969. С. 3.
Официальные историки если и услышали этот призыв, то не могли ему следовать. И «белыми пятнами» прошлого занялись непрофессиональные исследователи, подпольные историки.
Изначально диссидентский историк Рой Медведев назвал свое исследование «Перед судом истории», заменив впоследствии этот заголовок на менее претенциозный «К суду истории». Вступив в КПСС в 1957 году, после реабилитации своего отца (погибшего на Колыме), Медведев услышал призыв Хрущева заняться историей сталинизма и в 1962-м начал самостоятельно изучать эту тему. Мотивы, побудившие его заниматься столь острым вопросом, он изложил в предисловии рукописи [71] . С одной стороны, он руководствовался этическими соображениями, ибо «преступления Сталина были столь велики, что умолчать о них было бы также преступлением».
71
Мы цитируем по версии рукописи «К суду истории» 1967 г. (Отдел хранения документов личных собраний Москвы (далее ОХДЛСМ). Ф. 333. Рой и Жорес Медведевы. Сдаточный опись (далее сд. оп.) 9, условное дело (далее – у.д.) 3).
И вовсе не малодушие заставляет нас составить список преступлений, совершенных Сталиным и другими адептами культа личности. Этого требует в первую очередь уважение к памяти наших погибших отцов и братьев, сотен тысяч, миллионов людей нашей страны, которые стали жертвой произвола и беззаконий, совершенных Сталиным. Ибо если мы не сумеем извлечь из этой трагедии всех необходимых уроков, то гибель целого поколения революционеров, а также миллионов других ни в чем не повинных людей останется в истории советского общества не более как бессмысленной катастрофой [72] .
72
Там же. С. 3.
С другой стороны, этические мотивы тесно переплетались с политическими. Искать смысл катастрофы и предотвратить ее повторение было необходимо для того, чтобы очистить советскую систему от прошлых извращений и придать ему новую легитимность.
В действительности беззакония Сталина нанесли в глазах миллионов людей заметный удар и по самой идее социализма. И наша задача состоит в том, чтобы, преодолев все последствия культа личности, вернуть этим людям идею социализма. И в первую очередь мы должны преодолеть в себе главное и наиболее опасное последствие культа личности – боязнь говорить правду [73] .
73
Там же. С. 12.
Медведев не был профессиональным историком; кандидат педагогических наук, он с 1962 по 1971 год работал научным сотрудником в Академии педагогических наук СССР. Тем не менее он считал себя вправе заниматься историей в свое свободное время и искренне верил, что его исследование будет способствовать демократизации партии и преодолению последствий культа личности Сталина. Медведев действовал открыто, не скрываясь от глаз партии. Летом 1964 года по просьбе Юрия Андропова он прислал ему свою рукопись и встретился с ним [74] . Однако свержение Хрущева существенно изменило положение историка:
74
Интервью автора с Р.А. Медведевым 19.06.2012. В то время Андропов работал в международном отделе ЦК КПСС, занимался вопросами отношений с Восточной Европой. По словам Медведева, единственное, что сказал Андропов, – «интересно». Доброжелательное отношение будущего председателя КГБ и Генерального секретаря партии Медведев испытывал и в дальнейшем. А впоследствии он узнал, что именно это обеспечило ему «особый режим» и даже спасло от ареста в 1983 году (см.: Медведев Р.А. Политическая биография Юрия Андропова. М.: Права человека, 1999).
Исторические исследования не преследовались тогда, в 1962 – 1964 гг. Я брал свой предмет для исследования шире, чем это было в печати, но все-таки я считал, что это идет в русле партийной политики. Я не считал себя диссидентом. Диссидентом ‹…› я стал считать себя после отставки Хрущева, когда я продолжил и даже расширил эти исследования. А официальная политическая позиция была остановить, прекратить, восстановить уважение к Сталину в нашей партии. ‹…› А я продолжал работать в прежнем направлении, поэтому меня можно было бы уже считать диссидентом с 1965 года. Моя линия и линия, по которой шла партия, они разошлись [75] .
75
Интервью с Р.А. Медведевым, 19.06.2012.
Не получив официального разрешения для исследовательской деятельности, Медведев не имел и доступа к архивам. Он мог работать на основе газетных и журнальных статей, появившихся в центральных и республиканских печатных органах во время оттепели и посвященных сталинским репрессиям. Очень важными источниками информации оказались устные и письменные свидетельства так называемых старых большевиков, членов КПСС с дореволюционным стажем или вступивших в партию во время революции или Гражданской войны и занимавших при Сталине высокие посты в партийных и государственных органах власти. Многие из них стали жертвами террора 1930-х, а среди тех, кто уцелел, антисталинские настроения не были редкостью. Пожалуй, самой заметной фигурой среди них был Алексей Снегов, отважно открывший глаза Хрущеву и Микояну на необходимость выступить перед XX съездом с разоблачением Сталина [76] . Снегов, как и другие старые большевики, не только поделился воспоминаниями с Медведевым, но и читал и дополнял разные версии его рукописи. Историк вспоминал:
76
См. свидетельство сына Микояна о роли Снегова: Микоян С. Историческая публицистика. Алексей Снегов в борьбе за «десталинизацию» // Вопросы истории. 2006. № 4. С. 69 – 84.
И метод работы был такой: я отвозил свою рукопись, например, старому большевику Снегову. Я просил его прочесть и просил его сделать добавления, замечания, пожелания. И после того, как он прочитывал, я приезжал к нему. Я был с магнитофоном ‹…›. Я с ним беседовал, он мне делал замечания, он делал добавления, чаще всего я записывал это. Потом я приходил домой и делал вставки в свою работу, я расширял. Каждые полгода я писал новый вариант. Люди, прочитавшие рукопись, видели, что это еще не окончательный вариант. Они сами многие хотели поделиться своими знаниями, своими соображениями. Каждый говорил мне, что он знал и что он хотел. Это мне заменяло архивные документы [77] .
77
Интервью с Р.А. Медведевым 19.06.2012.
По мере расширения круга очевидцев Медведев все более отклонялся от официальной трактовки сталинского прошлого. В частности, он расширил хронологические рамки своего исследования: не сосредотачиваясь всецело на 1937 – 1938 годах, он стал рассматривать более ранние волны репрессий, в том числе направленные против внутрипартийных и социалистических оппозиций, а также те извращения, которые возникли в ходе коллективизации и индустриализации.
В 1966 – 1967 годах рукопись значительно разрослась, обогатившись сотнями свидетельств, мемуаров и самиздатских воспоминаний. Медведев познакомился с видными писателями, которые заинтересовались его работой и предложили ему свою помощь. Например, Александр Твардовский предоставил ему доступ к присланным в «Новый мир» и неопубликованным рукописям, а Константин Симонов открыл свой личный архив, содержавший большое количество переданных ему воспоминаний [78] .
78
Медведев Ж.А., Медведев Р.А. 1925 – 2010. Из воспоминаний. М.: Права человека, 2010. С. 61 – 75; 101 – 138.