Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября
Шрифт:
После интервью английского посла в «Вечернем Времени» вопрос, казалось бы, ликвидируется сам собою: г. Бьюкенен одним ударом расправился с клеветой г. Милюкова и заодно – со своей собственной. Но думать, что «Речь» смирилась перед очевидностью, значило бы плохо знать ее целомудренных Гамзеев. Один из них, ни словом не откликаясь на убийственное (и самоубийственное) интервью г. Бьюкенена, сделал в обзоре печати попытку передвинуть вопрос на новые рельсы: речь шла о 10.000 «не от германского правительства, а от германского ферейна, от германо-американцев». Какой «ферейн», когда и какие деньги он давал мне, об этом целомудренный Милюков не говорит ни слова. Но зато на сцену снова выводится Колышко. «Речь» пишет:
«Г. Троцкий выражает удивление, что германское правительство рассчитывало свергнуть „правительство Гучкова – Милюкова“ за такую скромную сумму». Г. Троцкий прав: именно скромность суммы и заставляет усомниться в назначении этих (?) денег. Г-ну Колышко оказание той же услуги Германии обошлось (?), несомненно, в гораздо более крупную сумму" (24
Выходит, что о деньгах кадетский Гамзей знает наверное («лопни мои глаза!»), только сомневается насчет их «назначения». Не знает, от кого, не знает, для чего. Но зато знает, что по-немецки союз называется «ферейн». И еще твердо знает, что г-ну Колышко оказание той же (какой?) услуги Германии «обошлось» (?!) в гораздо более крупную сумму. Бегают у либерального Гамзея раскосые глаза и любострастно подергиваются воровские пальцы. И от клеветнического восторга дыхание спирает в зобу у Гамзея и он не в силах даже совладеть с фразой: не то Германия платит г-ну Колышко, не то Колышко – Германии. Но все равно. Священнодействует Гамзей…
Что это, однако, за «ферейн»? Откуда он взялся? Мы на этот счет хотим предложить свою гипотезу. В Соединенных Штатах существует действительно могущественный немецкий патриотический ферейн, ведший до вмешательства Соединенных Штатов в войну самую ожесточенную и бесчестную, – теперь можно сказать, чисто-милюковскую, – травлю против федерации немецких рабочих-интернационалистов, которых «ферейн» обзывал слугами царя (Zarenknechte) и наемниками Англии. С патриотическим немецким «ферейном» у меня было ровно столько же точек соприкосновения, сколько с кадетской партией.
Но немецким рабочим я не раз читал рефераты в защиту тактики Либкнехта против тактики Шейдемана и половинчатости Каутского. С этими немецкими рабочими-либкнехтианцами нас связывали узы политической солидарности и полного взаимного доверия. За два дня до моего отъезда из Нью-Йорка в Европу мои немецкие единомышленники совместно с американскими, русскими, латышскими, еврейскими, литовскими и финскими друзьями и сторонниками устроили мне «прощальный митинг». На этом митинге производился сбор на русскую революцию. Сбор дал 310 долларов. В счет этой суммы немецкие рабочие внесли через председателя 100 долларов. Сто долларов, г-да кадеты! Сто долларов, целомудренная «Речь»! Отчет о митинге появился во многих нью-иоркских газетах.
Эти публично собранные и публично переданные в мое распоряжение 310 долларов я на другой же день, с согласия организаторов митинга, распределил между пятью возвращавшимися в Россию эмигрантами, которым не хватало денег на проезд. Трое из этих эмигрантов находятся сейчас в Петрограде, один – на фронте, один – в Москве. Остается предположить, что какой-нибудь из малограмотных и пьяных нью-йоркских шпиков Милюкова – Бьюкенена превратил 100 долларов в 10.000, а группу немецких рабочих-интернационалистов смешал с патриотическим ферейном… если не предполагать вообще, что всю эту историю г. Милюков просто-напросто высосал из своего указательного пальца.
Для того, чтобы на будущие времена ввести необходимый коэффициент в «высказывания» обо мне г.г. лжецов, клеветников, кадетских газетчиков и негодяев вообще, считаю полезным заявить, что за всю свою жизнь я не имел единовременно в своем распоряжении не только 10.000 долларов, но и одной десятой части этой суммы. Подобное признание может, правда, гораздо основательнее погубить мою репутацию в глазах кадетской аудитории, чем все инсинуации г. Милюкова. Но я давно примирился с мыслью прожить свою жизнь без знаков одобрения со стороны либеральных буржуа.
Лев Троцкий.
«Новая Жизнь» N 59, 27 июня 1917 г.
Л. Троцкий. ПАРВУС [139] И ЕГО «АГЕНТЫ»
(Письмо в редакцию)
В «Речи» от 7 июля г. Бурцевым [140] напечатано письмо, в котором говорится по поводу Парвуса: "Как до, так и во время войны он, Парвус, всюду находил для себя послушных и деятельных помощников, как, например, бывшего члена 2-й Гос. Думы Зурабова, [141] Перазича и Л. Троцкого". И дальше мое имя снова упоминается в том же смысле. По этому поводу считаю нужным установить:
139
Парвус – являлся, несомненно, одной из ярких фигур во II Интернационале. Русский эмигрант, теоретически прекрасно образованный, Парвус выдвинулся в немецкой с.-д. еще в конце 90-х г.г. своей теоретической борьбой с Бернштейном, первым дав отпор ревизионизму последнего. В эти же годы Парвус выступил с рядом статей, в которых он обосновывал практику революционного марксизма и критиковал немецких оппортунистов: Ауэра, Гейне и др. В другой серии статей он защищал идею всеобщей стачки, как средства революционной борьбы. В это же время им был написан ряд блестящих экономических исследований. В русской с.-д. Парвус до 1904 г. примыкал к меньшевикам. Перед революцией он с ними расходится, защищая в 1905 – 1906 г. вместе с Л. Д. Троцким теорию «перманентной революции». После поражения революции, Парвус, как один из руководителей Петроградского Совета, был арестован и сослан в Сибирь. Свою деятельность, как революционера, Парвус закончил с началом войны, сделавшись германофилом, а позже – просто спекулянтом. После Октября, он пытался реабилитировать себя, но безуспешно. В последние годы он примыкал в шейдемановцам, издавая журнал, теоретически обосновывающий предательскую политику с.-д.
140
Бурцев – известный эпигон народовольчества, специализировавшийся в годы царизма на разоблачении провокаторов. Оголтелый социал-патриот, Бурцев в 1917 г. стал орудием в руках черносотенной буржуазии. Последняя использовала шпиономанию Бурцева и сделала его одним из застрельщиков травли против большевиков. Ниже мы приводим в сокращении письмо Бурцева, о котором говорит тов. Троцкий:
Товарищи, приехавшие из Швеции, – вещает Бурцев, – познакомили нас с сетью немецкого шпионажа, существующего в Стокгольме, Христиании, Копенгагене и Гапаранде. Оттуда сотнями посылаются в Россию немецкие агенты и им поручают: пропаганду мира во что бы то ни стало, возбуждение восстаний, борьбу с Временным Правительством, разжигание классовой борьбы в данное время и т. д. Их для этих целей осыпают немецким золотом. Тем, кто едет в Россию, рекомендуют рука об руку идти с ленинцами, сливаясь с их организацией и действуя в их духе. Немецкий генеральный штаб, по собственным словам его агентов, не видит для себя в России лучших союзников, как большевики. В самой Германии, с самого начала войны, даже ранее, когда она только что подготовлялась, немецкое правительство создало специальные общества для борьбы с русской армией и русским правительством. Оно, между прочим, воспользовалось для этого услугами известного ренегата, бывшего русского социал-демократа Парвуса. Вчерашний рядовой член русской социал-демократической партии сегодня стал ревностным выполнителем планов немецкого правительства и его генерального штаба. Свою деятельность Парвус распространил повсюду: в Германии, Австрии, Италии, Болгарии, Турции. Как до, так и во время войны, он всюду там находил себе послушных и деятельных помощников, как, например, бывшего члена II Гос. Думы Зурабова, Перазича и Л. Троцкого – все трое в настоящее время играют видную роль в Совете Р. и С. Д. в Петрограде, – Коллонтай, Козловского, известного публициста болгарина Х. Раковского, ныне сотрудника «Новой Жизни», проживающего в Петрограде, и мн. друг. Когда в 1915 году в литературе было брошено обвинение против Парвуса, что он – провокатор, я ответил: «Парвус не провокатор, но он хуже провокатора: он – агент Вильгельма II». К этим словам я и в настоящее время ничего не имею добавить, и, когда ко мне обращаются с вопросом, не были ли провокаторами тот или иной из его сотрудников, я отвечаю так же: «Они не провокаторы, они хуже, чем провокаторы: они агенты Вильгельма II, выполнители его воли».
Народ имеет право требовать от Правительства свободной республики исчерпывающего расследования всей деятельности Ленина, и правительство обязано дать полное удовлетворение негодующему народному чувству. К изучению большевизма мы не раз еще вернемся в ближайшем будущем (Вл. Бурцев, «Речь» N 157, 7 июля 1917 г.).
141
Зурабов – видный кавказский с.-д., игравший крупную роль в с.-д. фракции II Государственной Думы. Зурабов, бывший до 1917 года левым меньшевиком, после Октябрьской революции принял активное участие в создании Советской власти на Кавказе. Умер от тифа.
1. В русской социалистической печати я первый разоблачил недостойную связь Парвуса с германским империализмом, констатировал полную политическую и нравственную несовместимость такой политики с революционной честью и призывал всех русских социалистов порвать какие бы то ни было политические связи с Парвусом.
2. Моя статья в этом духе, напечатанная в феврале 1915 года в парижской газете «Наше Слово», [142] была воспроизведена в петроградском журнале «Современный Мир».
142
Статья «Парвус» напечатана в «Нашем Слове» N 14 от 15 февраля 1915 года.
3. Мною же первым были разоблачены в той же газете «Наше Слово» и пригвождены к позорному столбу Скоропись-Елтуховский, Басок-Меленевский, как агенты австрийского генерального штаба.
4. На эти разоблачения последовал в свое время официальный ответ Украинского клуба австрийского рейхсрата, причем в этом ответе я, само собой разумеется, назывался защитником интересов царизма.
5. Ввиду основанного Парвусом научного института, куда были приглашены для работы социалисты, я печатно рекомендовал русским социалистам воздерживаться от работы, дабы не дать лишнего повода для клеветы на таких безупречных людей, как Перазич и Зурабов.
6. В связи со всем сказанным ясно, что за время войны у меня не было и не могло быть ни политических, ни личных, ни прямых, ни косвенных связей с Парвусом. Всякие противные утверждения представляют собою ложь и клевету.
Л. Троцкий.
«Новая Жизнь» N 69, 8 июля 1917 г.
Л. Троцкий. АЛЕКСИНСКИЙ – МИЛЮКОВ
Когда какой-то жандарм сообщил из третьих рук, что в киевской охранке служил когда-то агентом какой-то «Каменев», милюковская «Речь», которая не пьет, не ест, а стоит на страже общественной нравственности, немедленно встрепенулась: «Позвольте, отстранен ли большевик Ю. Каменев от общественной деятельности впредь до выяснения вопроса?».