Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября
Шрифт:
После дней испытания наступят дни восхождения и победы!
«Вперед» N 6, 22 (9) июля 1917 г.
Л. Троцкий. ПИСЬМО ВРЕМЕННОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ
Граждане министры!
Мне сообщают, что декрет об аресте, в связи с событиями 3 – 4 июля, распространяется на т.т. Ленина, Зиновьева, Каменева, но не затрагивает меня.
По этому поводу считаю необходимым довести до Вашего сведения нижеследующее:
1. Я разделяю принципиальную позицию Ленина, Зиновьева и Каменева и развивал ее в журнале «Вперед» и во всех вообще своих публичных выступлениях.
2. Отношение мое к событиям 3 – 4 июля было однородным с отношением названных товарищей, а именно:
а) о предполагаемом выступлении пулеметного и других полков т.т. Зиновьев, Каменев и я впервые узнали на заседании соединенных Бюро 3 июля, причем мы немедленно предприняли необходимые шаги к тому, чтобы это выступление не состоялось; в этом смысле т.т. Зиновьев и Каменев снеслись с центрами большевистской партии, я – с товарищами по «междурайонной» организации, к которой принадлежу;
б) когда демонстрация тем не менее состоялась, я, как и т. т. большевики, многократно выступал перед Таврическим Дворцом, выражая свою полную солидарность с основным лозунгом демонстрантов: «Вся власть Совету», но в то же время настойчиво призывал демонстрантов немедленно же возвращаться, мирным и организованным путем, в свои войсковые части и свои кварталы;
в) на совещании некоторого числа членов большевистской и междурайонной организации, происходившем глубокой ночью (3 – 4 июля) в Таврическом Дворце, я поддерживал предложение т. Каменева: принять все меры к тому, чтобы избежать 4 июля повторения манифестации; и только после того, как все агитаторы, прибывшие из районов, сообщили о том, что полки и заводы уже решили выступать, и что до ликвидации правительственного кризиса нет никакой возможности удержать массы, все участники совещания присоединились к решению приложить все усилия к тому, чтобы ввести выступление в рамки мирной манифестации и настаивать на том, чтоб массы выходили без оружия;
г) в течение всего дня 4 июля, проведенного мною в Таврическом Дворце, я, подобно присутствовавшим там т.т. большевикам, неоднократно выступал перед демонстрантами в том же самом смысле и духе, что и накануне.
3. Неучастие мое в «Правде» и невхождение мое в большевистскую организацию объясняются не политическими разногласиями, а условиями нашего партийного прошлого, потерявшими ныне всякое значение.
4. Сообщение газет о том, будто я «отрекся» от своей причастности к большевикам, представляет такое же измышление, как и сообщение о том, будто я просил власти защитить меня от «самосуда толпы», как и сотни других утверждений той же печати.
5. Из всего изложенного ясно, что у вас не может быть никаких логических оснований в пользу изъятия меня из-под действия декрета, силою которого подлежат аресту т.т. Ленин, Зиновьев и Каменев. Что же касается политической стороны дела, то у вас не может быть оснований сомневаться в том, что я являюсь столь же непримиримым противником общей политики Временного Правительства, как и названные товарищи. Изъятие в мою пользу только ярче подчеркивает, таким образом, контрреволюционный произвол в отношении Ленина, Зиновьева и Каменева.
Лев Троцкий.
10 июля 1917 г. Петроград.
«Новая Жизнь» N 73, 13 июля 1917 г.
Л. Троцкий. РЕЧЬ НА ПЛЕНАРНОМ ЗАСЕДАНИИ ЦИК И ИСПОЛКОМА СОВЕТОВ КРЕСТЬЯНСКИХ ДЕПУТАТОВ ПО ВОПРОСУ ОБ ИЮЛЬСКИХ ДНЯХ (17 июля) [149]
Докладчик ЦИК Дан сделал мне честь, напомнив о словах, сказанных мною [150] 12 лет тому назад о том, что, призывая к вооруженному восстанию, мы зовем рабочих умирать, а не убивать. Жалею о том, что Дан не цитировал ответ прокуроров Камышанского и Бальца (последний теперь, кажется, находится в рядах сотрудников Временного Правительства), утверждавших, что мы звали не умирать, а убивать.
149
Речь эта была произнесена на объединенном пленарном заседании ЦИК и Исполкома Совета Крестьянских Депутатов, по докладу Дана который «освещал» от имени ЦИК события 3 – 5 июля. Первым фракционным оратором и выступил тов. Троцкий. После него были произнесены речи Мартовым, Ногиным и др. В результате пленум принял резолюцию, предложенную Либером от имени меньшевиков и эсеров.
150
Запрошенный нами по этому поводу Л. Д. Троцкий сообщил следующее:
Здесь речь идет, очевидно, о следующем: на процессе Петербургского Совета 1906 г. в моей речи перед судом я сказал: «Не способность массы убивать, а ее великая готовность умирать – вот что, господа судьи, с нашей точки зрения, обеспечивает в конечном счете победу народному восстанию». На эти слова сослался Дан, укоряя нас, что мы в июле 1917 г. призывали массы убивать. На это я ответил Дану, что он, ссылаясь на мои слова, сказанные 12 лет тому назад против прокурора Камышанского, сам от собственного имени повторяет обвинение, которое Камышанский выдвигал против нас в 1906 г.
Как видите, Камышанский и Бальц отвечали теми же словами, какие употреблял здесь Дан, причем речь Дана настолько подходила к аргументации этих прокуроров, что даже тов. Исув вынужден был сделать поправки к его прокурорскому тону.
Я не знаю, был ли Дан хотя бы на одном митинге в течение июня и первых дней июля, где выступали мы. Я лично выступал 2 июля перед Пулеметным полком, в части которого были особенно деятельны призывы к июльскому выступлению, и, как во всей нашей кампании за переход власти в руки Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов, я заявил, что мы в Петрограде шагнули вперед в сравнении с провинцией, но мы не можем перескочить через собственную голову. Мы должны притянуть к себе крестьянские массы. (Голос: «это невозможно».)
Это возможно. Я верю, что русская демократия была права, призывая к переходу власти к Совету Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. Мы знаем, что в Петрограде восстание могло бы в 24 часа устранить министерства и заменить их другими, но это была бы авантюра, ибо министерства должны опираться на поддержку масс. (В зале поднимается сильный шум; председателю с трудом удается установить спокойствие.) – Троцкий обращается к залу и заявляет: Здесь есть ваши напрошенные союзники – представители буржуазной прессы: «Биржевки», «Русской Воли», [151] «Нового Времени», [152] «Речи» и других грязных органов, которых мы презираем так же, как и вы. Завтра в этих газетах появятся заметки о том, что в уголовных преступлениях обвиняется большинство демократии. Я просил бы вас обратить внимание на центральный пункт выступления.
151
«Русская Воля» – контрреволюционная газета, издававшаяся на средства русских банков. Одним из ее основателей был, между прочим, знаменитый Протопопов, позже фактический руководитель царского правительства.
152
«Новое Время» – монархическая газета, основанная в 70-х г.г. знаменитым Сувориным. В течение ряда десятилетий она была, по существу, официозом царского правительства. В эпоху керенщины «Новое Время» занимало первое место в контрреволюционной агитации и особенно травле нашей партии.
Еще 2 июля, когда мы сидели в ЦК, мы узнали, что готовится выступление. Эта весть, как искра, облетела все полки. Мы, несмотря на свою осведомленность, совершенно не знали, откуда идут эти слухи. В то время, как кадеты вышли из министерства, какая-то неизвестная рука пыталась арестовать Керенского и Чернова. (Крики: «это сделали кронштадтцы – краса и гордость русской революции».) Это свидетельствует о черносотенных попытках воспользоваться уходом кадетов. (Шум.)
Эти факты войдут в историю, и мы пытаемся установить их такими, как они были. Я утверждаю, что кто присутствовал при этой попытке, тот знает, что ни матросы, ни рабочие не знали, что делалось около входа в Таврический Дворец. Я выступал с речью и видел, что около входа стоит толпа негодяев. Я об этом говорил тов. Луначарскому и тов. Рязанову. Я говорил им, что это охранники, что они пытаются ворваться в Таврический Дворец. (Луначарский с места: «правда».) Когда Чернов вышел, эти негодяи за спиной массы пытались арестовать Чернова. Когда я выскочил к ним, я заметил, что это была группа из 10 человек, которая пыталась выполнить свою грязную работу. Я мог бы их узнать в десятитысячной толпе. Когда я пытался об этом довести до сведения масс, то оказалось, что ни один из рабочих и матросов не знал их. Банда расстроилась, и – Чернов возвратился во дворец. Никто не знал об отъезде Керенского на фронт, и попытка арестовать его могла исходить только с фронта.
Попытка вызвать Церетели не имела целью его арестовать, ибо рабочие и матросы кричали: пусть Церетели выйдет к нам и расскажет нам об истинном положении вещей. Если были другие крики, то они исходили из той же среды, которая пыталась арестовать Чернова. Три четверти всей конструкции восстания было основано на попытке арестовать министров. (Крики: «ничего подобного».) Пресса последних дней это доказала.
Вооруженное восстание вооруженных людей должно иметь цель, которую эти люди пытаются осуществить. Какая же могла быть у них иная цель? Таврический Дворец был совсем обезоружен. Вооруженными массами не было произведено попытки захватить какие-либо стратегические пункты или политические центры. Если стать на эту точку зрения, то вооруженного восстания не было. Это доказывает стихийность и элементарность движения, в которое вмешались контрреволюционные элементы.