Истории «Кэтти Джей»
Шрифт:
— Крейк! Крейк, чтоб вас!… Говорите же!
— Следите за приборами! — рявкнул он.
— Где вы? — Голос Плома прозвучал слабо, будто издалека.
— Будьте на месте! — проорал демонист. Ответа не последовало.
Он осторожно обошел эхо-камеру и направился в глубь просторного святилища, надеясь, что угадал нужное направление. На ходу он зажег новую спичку, боясь хоть на мгновение остаться в полной темноте. Пламя показалось тусклым и блеклым.
Его нога что-то задела, он наклонился. Покрытый пылью, давно не чищенный светильник. Он схватил его и поднес спичку к фитилю. Тот зажегся сразу, алый язычок вытянулся и разогнал тьму. Крейк выдохнул, чувствуя, как дрожат губы, выпрямился и оказался лицом к лицу с Бесс.
При виде огромного неподвижного голема он непроизвольно схватился за сердце. Она не может находиться здесь! Но спустя минуту Крейк понял — с ней что-то не так. Ее глаза погасли. Бесс действительно не было в святилище. Имелась только бронированная оболочка с кабелями. И они тянулись к эхо-камере.
Точно, как в тот раз, когда я вложил жизнь в металлические доспехи.
Он отвернулся и поднял фонарь. Свет озарил расширяющиеся кверху каменные колонны, соединенные арками. Крейк узнал это место. Прежде здесь помещался винный погреб, но, в конце концов, подвал достался ему. И он переделал его в святилище. Именно тут он создал саблю, которую сейчас носил Фрей, и свой золотой зуб. Собрал голема. И совершил преступление, напрочь погубившее его прежнюю жизнь.
«Демонические штучки, — говорил он себе. – Он издевается надо мной».
Но реальность расплывалась перед глазами.
Дрожа, он направился обратно к эхо-камере.
В помещении было тихо. Умолк электрический гул. Стук его ботинок гулко разносился под заиндевевшими сводами.
Что он хочет?
Крейк оказался перед лицевой стороной эхо-камеры. Дверца-заслон, удерживающая демона внутри, была приоткрыта.
Крейк протянул руку и распахнул дверцу. Собрался с духом и посветил внутрь.
Пусто.
Он услышал позади надсадное, клокочущее дыхание.
«Нет, — молча взмолился он. — Умоляю. Не заставляй меня снова видеть ее».
Что-то стало капать на каменный пол, и Крейк взглянул вниз. В его руке был окровавленный нож для разрезания писем с эмблемой университета на рукояти.
Он закричал от душевной боли и швырнул его на пол. Раздалось шуршание. Он крутанулся на месте, но никого не обнаружил.
— Будь ты проклят! — закричал он. — Ты не тот демон!
Не тот, который вселился в него и заставил семнадцать раз проткнуть племянницу ножом.
А потом в темноте зазвучала детская речь.
— Зачем ты сунул меня сюда, дядя Грайзер? — спросила она.
Грайзер, стиснув зубы, озирался вокруг, отчаянно пытаясь отыскать источник голоса. Он знал, что это — ложь, но слезы все равно струились из его глаз. Он не мог с собой совладать.
— Зачем ты сунул меня сюда? — повторил навязчивый голос. Потом громыхнул металл, доспехи качнулись вперед и с грохотом повалились. Кабели выскочили из разъемов.
— Тебя там нет! Как ты смеешь притворяться! — орал он.
Но чувства уже не подчинялись ему. Ведь он сам положил Бесс в эхо-камеру, когда она умирала, и ее дух пересадил в доспехи. Но он торопился, да и процедура оказалась ему не по силам. Бесс застряла на полпути. То, что осталось от нее, было примитивным созданием. Зверюшка, а не девочка, которую он знал. Постоянное напоминание о его преступлении.
— Дядя, мне одиноко. Когда это закончится?
— Ах ты, тухлый ублюдок! — буквально завизжал Крейк. — Я любил ее!
— Дядя, мне трудно думать. Зачем ты так поступил со мной?
Грайзер подавил рыдания, рвущиеся наружу.
— Почему я не умерла? — произнесла она.
— Я любил ее! — пытался протестовать Крейк.
— Как ты мог? — прошептала она прямо ему в ухо. Он в панике обернулся.
Она была рядом и тянулась к нему, вся в красных потеках. Из открытых ран Бесс, пульсируя, лилась кровь. Но глаза смотрели моляще.
— Как ты мог?
Он завыл, и фонарь, мигнув, погас.
У Крейка перехватило дыхание. Чувствуя, что впадает в истерику, он стал скулить, полез за спичками и уронил их на пол. Встав на колени, принялся шарить вслепую, ожидая, что призрак прикоснется к нему. Но его пальцы наткнулись на коробку. Уняв дрожь в руках, Грайзер чиркнул спичкой, поднес крохотный огонек к фитилю, и в промерзшее помещение вернулся свет.
Бесс исчезла. Но прямо перед ним, как обвинение, лежал нож для писем.
Крейк поставил светильник на пол. Его сотрясали рыдания, и каждое он ощущал, как мощный удар в грудь. Он продолжал стоять на коленях. Вряд ли у него когда-нибудь хватит сил подняться.
— Я думал, что справлюсь, — бормотал он между всхлипываниями. — Ты не должна была оказаться здесь.
— Тс-с-с-с, — послышался бестелесный голос. — Ты знаешь, что должен сделать.
— Я не мог позволить тебе умереть.
— Тс-с-с-с.
Его пальцы сомкнулись на рукояти ножа. И вдруг Крейк проникся ощущением покоя. Да, все просто. Завершение постоянного, убийственного страдания, в которое ввергала его память.
— Дядя, ты достаточно страдал. Пора отдохнуть.
Ему понравились ее слова. Они означали, что она благословляет его, а как иначе их понимать? А он действительно слишком устал…
Он поднес нож к шее и приложил лезвие к артерии. Один быстрый надрез в нужном месте, и он навсегда уснет. Крейк уже забыл, когда он в последний раз хорошо спал.
— Теперь нажми! — прошелестел голос. — Давай!
Крейк почувствовал, как по его горлу побежала струйка крови. Он надрезал себе кожу. Он зашел так далеко, почему бы ни сделать еще один шаг?
Он набрал в грудь воздуха и сосредоточился.
— Спокойной ночи, дядя, — произнесла она.
И Крейк остановился. Верно. Одно быстрое движение, и он уйдет на отдых. Но Бесс-то останется.