Истории московских улиц
Шрифт:
Н.Ф.Федоров в 1860 - 1870-е годы оказывал помощь в приобщении к знанию юному Циолковскому.
"...В Чертковской библиотеке, - пишет Циолковский в автобиографии, - я заметил одного служащего с необыкновенно добрым лицом. Никогда я потом не встречал ничего подобного. Видно, правда, что лицо есть зеркало души. Когда усталые и бесприютные люди засыпбли в библиотеке, то он не обращал на это никакого внимания. Другой библиотекарь сейчас же сурово будил.
Он же давал мне запрещенные книги. Потом оказалось, что это известный аскет Федоров - друг Толстого и изумительный философ и скромник. Он раздавал все свое крохотное жалованье беднякам. Теперь я вижу, что он и меня хотел сделать своим пенсионером, но это ему не удалось: я чересчур дичился".
Последнее строение левой стороны Сретенки - церковь Троицы Живоначальной в Листах, ее порядковый и "домовый" номер - 29. Церковь отреставрирована, и в ней идет служба. Нижняя, откопанная от наслоений культурного слоя часть церкви оказалась в яме - уже одно это наглядно указывает на ее древность.
Церковь действительно старая, в начале XVII века она была деревянная, в середине века начата постройкой каменная. Строили ее своим иждивением стоявшие здесь слободой стрельцы полковника Василия Пушечникова. В 1667-1671 годах полк был в походе в Астрахани - усмирял бунт казаков под предводительством Разина и, разбив бунтовщиков, привел в Москву их главаря Стеньку, за что царь Алексей Михайлович пожаловал стрельцов разными наградами, в том числе 150 тысячами кирпичей для окончания строительства церкви, и в том же году она была достроена. Как объясняет путеводитель начала XIX века, "название На Листах, данное сей церкви, происходит от того, что на ограде оной в прежние времена продавались известные картинки для простого народа, которые печатались в приходе церкви Успения в Печатниках, на Сретенке, и назывались просто листы. Впоследствии продавались оные на Спасском мосту, потом у Казанского собора, а ныне в Холщовом ряду и других местах города".
Таким образом, именно церковь Троицы в Листах была первым в Москве народным книжным магазином.
Церковь была закрыта в январе 1931 года в связи, как рассказывали местные жители, с арестом священника.
В 1930-е годы разобрали главы храма, в 1950-е снесли колокольню. В церкви помещались склады, потом - скульптурные мастерские. С конце 1970-х годов церковь была поставлена на госохрану как памятник архитектуры, и Всероссийское общество охраны памятников начало ее реставрацию. Автором проекта реставрации был О.И.Журин. Сначала церковь определили под репетиционные залы Москонцерта, в 1990-м по письму патриарха Алексия II ее вернули верующим, а в 1991 году состоялось малое освящение храма.
"Листы", или, употребляя более привычное для современной речи название, лубок, не ушли и с нынешней Сретенки, и нынче она является центром их пропаганды. Здесь, приблизительно на равном расстоянии от Печатникова переулка, где листы печатались, и от церкви Троицы в Листах старинного места торговли лубочными листами, в небольшом особнячке Малого Головинского переулка (дом № 10) открыт единственный в нашей стране музей лубка - Музей народной графики.
Краткие сведения о нем дает информационный лист, выпущенный музеем:
"Сегодня историю лубка можно проследить на примере редчайших графических экспонатов Музея народной графики, который был создан в 1992 году по инициативе художника Виктора Пензина, при поддержке Комитета культуры правительства Москвы.
Этот уникальный музей находится на Сретенке, вблизи церкви Троицы в Листах, где когда-то шумел лубочный базар.
Основу постоянной экспозиции музея составляет коллекция его директора Виктора Пензина, дополненная реконструкциями древних листов, а также произведениями современных мастеров-лубочников".
Напротив храма Троицы в Листах, на противоположной стороне улицы до революции находился магазин одежды Миляева и Карташева "Мануфактурные и галантерейные товары, модные товары", после революции он назывался "Московско-Рижский универмаг", снесен в 1980-е годы.
Левая сторона Сретенки заканчивалась также магазином, дом этот тоже снесен, на его месте - вход в метро.
В этом доме в 1930-е годы находился комиссионный магазин, который местные жители называли "Слёзтовары", а официально он назывался "Магазин конфискатов". Местные в нем никогда ничего не покупали, была примета: приобретенные здесь вещи приносят несчастье; покупали пришлые.
Журналист А.Е.Лазебников - редактор "Комсомольской правды", репрессированный в 1938 году и просидевший 18 лет, в своих воспоминаниях рассказывает об этом магазине.
Летом 1937 года он с главным редактором "Комсомолки" Владимиром Бубекиным и несколькими репортерами пошли искать игрушку для подарка сыну шефа. В магазине, в который они зашли, не было ничего привлекательного. Продавщица решила им помочь.
" - В конфискаты заходили?
Мы не поняли вопроса. Продавщица пояснила:
– На Сретенке. Вверх по Кузнецкому, свернуть на Лубянку, пройти Сретенские ворота и по левой стороне улицы до конца. Угловой дом...
Беспорядочными казались прилавки вдоль стен, густо увешанных полотнами в дорогих рамах. Мы невольно замедлили шаг. Лампочки, свисавшие на шнурах, не принесли разгадки замыслам товароведов Сретенки. Непонятным было расположение вещей. Блики шарили по полкам в такт покачиваниям лампочек. Там, где лежало что-то цветастое, яркое - бухар-ский халат, черная шаль в красных розах, - лампочки будто раздували тусклый свет и опять уходили в закат.
Лишь в отделе готового платья удивило обилие армейской одежды. Правда, было немало и гражданских костюмов - двойки, тройки, но они терялись на задворках, словно нездешние. Здешними были военные. Суконные френчи, гимнастерки из тонкого шевиота и габардина, нарядные бекеши индпошива, кожаные регланы, синие кители моряков. Над полками витал запах лежалых вещей. Рядом с одеждой стояла обувь, как на плацу, - голенище к голенищу, сапоги, шеренги мужских туфель, ботинок и опять сапоги, некоторые щеголеватые. Весь товар лицом.
Привыкнув к полумраку, можно было разглядеть, чем заполнены полки. Два покупателя молчаливо разглядывали товары без этикеток и ценников. Вместо привычного гула голосов - шепот. Казалось, эти двое понимали, что здесь ни о чем не нужно спрашивать. Странное чувство, которое мы испытали, переступив порог магазина, не оставляло нас. Что это? Распродажа, конфекцион? У кого узнать? Кто-то недоверчиво оглядывал себя в полукружье трельяжа. Ощупывал, на месте ли хлястик у кителя цвета хаки. Опустил руки в карманы, будто поискал - не забыл ли чего прежний владелец.