Истории московских улиц
Шрифт:
В 1925 году, когда подошло время в очередной раз ремонтировать Казанский собор, община верующих храма решила по возможности вернуть собору прежний облик. Произвести реставрацию предложили тогда уже известному своими реставрационными работами П.Д.Барановскому. Средства на реставрацию давала община.
Барановский начал реставрационные работы с барабана главы собора и восстановления кокошников. Понимая, что работа продлится долго, он, чтобы не портить вида Красной площади, работал без лесов, и Казанский собор преображался, обретая прежнюю красоту, на глазах москвичей.
Но довести реставрацию Казанского собора до конца Барановскому не удалось: в 1930 году храм был закрыт, община распущена. Здание собора было наскоро переоборудовано под жилые коммунальные квартиры.
В.И.Березина, бывшая жилица дома № 1 по Никольской улице, как стал
"Жизнь в церкви я до сих пор вспоминаю с содроганием. Бытовые условия были такие, что никому не пожелаю. Комнатки тесные, в каждой по 4-5 человек. Стены голые: от церковных интерьеров и утвари нам ничего не осталось. Окошечки узенькие, света почти не давали. Кухни и ванной комнаты как таковых не было вовсе. Но в каждой комнате - раковина с холодной водой, и паровое отопление у нас было: печки не топили, это я точно помню...
В то время Казанская церковь вместе с Иверской часовней выглядели как несуразный двухэтажный дом с деревянным грубо сколоченным чердаком... Бывший собор обнесли дощатым забором... Один вход был со стороны Исторической площади, другой - с Никольской... Туалет находился на первом этаже, это был деревянный сортир в три очка".
На старых фотографиях видны и забор, и "чердак". По всей видимости, это оставшиеся от реставраторов ограждения и леса.
"Ордерa на столь "центровую" жилплощадь, - продолжает рассказ Березина, - выдавались только "классово устойчивому элементу", в основном рабочим. Но все равно жизнь в соборе протекала под неусыпным контролем Лубянки. Во время парада или демонстрации в каждой комнате сидел у окна их сотрудник, а еще один - на чердаке. Помню, один раз на майские праздники такая духота была, что энкавэдэшник наверху в обморок свалился. Мы, жильцы, хотели было ему помочь, а он нас не впустил - ждал, покуда свои заберут. Накануне каждого мероприятия с нас слово брали: будем дома или уедем. И ни разу никто не ослушался. Бывало, если раньше вернешься - демонстрация еще не кончилась, - идешь себе на бульвар гулять или еще куда-нибудь..."
Но кроме неудобств были и выгоды, о которых многие советские люди тогда мечтали: жильцы собора могли из своих окон видеть парады и демонстрации и, главное, - Сталина.
"Мы, жильцы, - вспоминает Березина, - Сталина в окна высматривали все ждали, когда на трибуну выйдет. А если колонна демонстрантов шла мимо Мавзолея, когда на нем товарища Сталина не было, люди потом очень сокрушались, даже в истериках бились".
Корреспондент газеты, в которой было опубликовано это интервью, спросил, испытывали ли жильцы чувства стеснения или неловкости не из-за бытовых неудобств, а из-за того, что жили в храме. "Нет, - получил он ответ.
– Мне было двадцать лет, но и моя свекровь, и люди более старшего возраста об этом не думали. Наверное, время было другое".
В конце 1920 - начале 1930-х годов развернулась массовая общегосударственная кампания по уничтожению архитектурных памятников и прекращению всех реставрационных работ. Она сопровождалась шумной агитационной пропагандой: "разоблачали" церковь и попов, "разоблачали" и ученых-реставраторов. "Они, - писал о реставраторах журнал "За коммунистическое просвещение", - надували советскую власть всеми средствами и путями. Создав вокруг себя "верное" окружение, они и чувствовали себя в ЦГРМ (Центральных Государственных реставрационных мастерских.
– В.М.), как за монастырской стеной. Советская лояльность была для них маской. Они верили, что советская власть скоро падет, они ждали с нетерпением ее падения, а пока старались использовать свое положение... Они всегда говорили с пафосом о чистой науке, о чистом искусстве. Они жаловались на то, что при старом, при царско-поповском строе церковь мешала развернуть по-настоящему научно-исследовательскую работу по древнерусскому искусству. Они были всегда столь возвышенными идеалистами - людьми-бессребрениками! А когда пролетарская власть предоставила им возможность полностью отдаваться науке и искусству... что они сделали, верные сыны буржуазии? Они снова превратили науку в церковь, искусство в богомазню, а все вместе - в обыкновенное церковно-торговое заведение, в монастырь-лавочку". Последнее обвинение было направлено персонально против Барановского, производившего реставрацию Казанского собора на средства общины. Вскоре это же обвинение он услышит на Лубянке.
В сентябре 1933 года П.Д.Барановский и архитектор Б.Н.Засыпкин как члены Комитета по охране памятников при ВЦИК были вызваны к заместителю председателя Моссовета Усову.
"В длительной беседе с ним, - рассказывает П.Д.Барановский, выяснились две противоположных и непримиримых позиции. Наши аргументы за защиту памятников на основе установок, данных В.И.Лениным, полностью отвергались, и нам с полной категоричностью было заявлено, что Московским Советом принята общая установка очистить город полностью от старого хлама, который мы именуем памятниками и который тормозит социалистическое строительство. По-видимому, для большего убеждения в непререкаемости своей точки зрения и своей мощи, а также в бесполезности какого-либо сопротивления с нашей стороны, при нас были вызваны начальник отдела благоустройства тов. Хорошилкин и начальник Мосразбортреста тов. Иванюк и им дано распоряжение немедленно снабдить нас лестницами, веревками и т.п. для того, чтобы произвести обмер и прочую фиксацию храма Василия Блаженного на Красной площади, так как в течение ближайших дней он подлежит сносу".
Барановский сказал Усову: "Это преступление и глупость одновременно. Можете делать со мной, что хотите. Будете ломать - покончу с собой". Тогда же он послал соответствующую телеграмму Сталину.
Храм Василия Блаженного не снесли, но 4 октября 1933 года Барановского и Засыпкина арестовали. По статье 58, пункты 10, 11 - антисоветская агитация, организация антисоветской группы - Барановский был осужден на три года лагерей с последующим поражением в правах, в том числе в праве жить в Москве и других крупных городах. Он вернулся из заключения в мае 1936 года и прописался в Александрове - ближайшем к Москве городе, в котором разрешалось жить отбывшим срок по политической статье.
Как раз в эти дни, летом 1936 года, сносили Казанский собор. Барановский ежедневно приезжал в Москву из Александрова и в тот же день уезжал обратно. Как поднадзорный он обязан был ежедневно в 17 часов 30 минут являться в Александровское НКВД на отметку. Он приезжал в Москву и делал обмеры и фотофиксацию сносимого Казанского собора. Эти чертежи и обмеры Барановский передал впоследствии О.И.Журину.
На освободившейся после сноса Казанского собора площадке поставили павильон в виде навеса и устроили летнее кафе. Не знаю, может быть, в проекте этой веранды и был заложен какой-то идейный смысл, а может быть, просто какой-то остроумец пустил шутку, но говорили, что она возведена в честь 3-го Интернационала и что строил ее прославившийся тогда проектом Дворца Советов архитектор Б.Иофан. Эти сведения в настоящее время попали даже в специальную искусствоведческую литературу. Правда, в других работах авторами павильона называют архитекторов Л.И.Савельева и О.А.Стапрана.
Во время войны павильон на углу Красной площади и Никольской сломали. В послевоенные годы на этом месте был разбит газон, в правом дальнем углу которого открыли подземный общественный туалет.
В 1985 году в недрах Музея В.И.Ленина, занимавшего здание бывшей Городской Думы, зародилась идея о расширении музея за счет прилегающих к нему зданий: Губернского правления, Монетного двора, Заиконоспасского монастыря, Никольских рядов и других. Музей должен был занять весь квартал между площадью Революции, Историческим (Воскресенским) проездом, Никольской улицей. По идее все эти здания и внутренние дворы приспосабливались под музейные помещения: под выставочные залы, аудитории, библиотеку, буфеты, "чтобы в них, - сформулировал тогда директор музея, - было удобно учиться и работать, впитывать великие идеи Владимира Ильича Ленина". Реконструкция должна была завершиться в 1995 году к 125-летию со дня рождения В.И.Ленина.
Ввиду большого количества исторических памятников на реконструируемой площади, директор обещал, что "будут учтены все ценные предложения по использованию памятников архитектуры".
От Казанского собора сохранились фундаменты XVII века, являющиеся охраняемым памятником архитектуры и истории, и авторы проекта обещали их не уничтожать.
"В этом соборе в октябрьские дни 1917 года была установлена пушка, выстрелом из которой были пробиты Никольские ворота, открывшие Красной гвардии дорогу в Кремль, - рассказывал журналист о проекте расширения Музея В.И.Ленина в предпраздничном номере газеты "Московская правда" от 6 ноября 1986 года.
– Сейчас рассматривается вариант создания в сохранившейся подземной части собора постоянной выставки".