Историки Французской революции
Шрифт:
В целом В.М. Далин в 1970-1980-х гг. тяжело переносил перемены в тематике «Анналов» и отход руководителей журнала от методологических подходов его основателей и Ф. Броделя. Вот почему для нуждающегося в моральной поддержке В.М. Далина была весьма кстати острая критика самого Ф. Броделя в адрес своих учеников, заявившего в 1982 г., что «Анналы» после его ухода стали ему «чужды». В.М. Далин незамедлительно и с большой радостью откликнулся на эту броделевскую оценку «третьего поколения» «Анналов» [164] , придав ее огласке в советской научной печати под псевдонимом Д. Берг [165] .
164
Несомненно, прав М. Вовель, утверждающий, что эта оценка Ф. Броделя была каплей «бальзама на душу» В.М. Далина. См.: Вовель М. Виктор Далин – поклонник Броделя // ФЕ – 2007. М., 2007. С. 262.
165
Берг Д.Ф. Бродель и «Анналы» // ФЕ – 1982. М., 1984. С. 258. О негативном отношении Ф. Броделя к «третьему поколению» «Анналов» см. также: Смирнов В.П. Фернан Бродель: жизнь и труды // ФЕ – 2002. С. 98–99.
Не все исследователи, и среди
166
Там же. С. 257. О его почтительном отношении к В.М. Далину см. также: Vovelle M. Les aventures de la raison. Paris, 1989. P. 127.
167
Вовель М. Указ. соч. С. 257.
168
Daniel J. Les r'evolutions de Francois Furet // Nouvel observateur. 1997. N 1706. P. 39. С непредвзятых позиций творчество Ф. Фюре недавно оценила М. Озуф. См.: Озуф М. Франсуа Фюре // ФЕ – 2002. С. 147–157.
В любом случае этюд В.М. Далина об «Анналах» нашел среди специалистов весьма положительный отклик. Ф. Бродель, ознакомившись с ним в переводе на французский [169] , писал ему: «Я внимательно прочел последние страницы [книги], которые Вы посвятили французским историкам. Они, конечно, приносят Вам самую высокую честь. Чудо то, что Вы, находясь в Москве, сумели проследить за всеми подробностями бесконечно сложного историографического спора» [170] . В то же время он настаивал на своей готовности оспорить его выводы, не претендуя при этом, как он писал, скорее, из вежливости, на последнее слово.
169
Daline V. Hommes et id'ees. Moscou, 1983. P. 343–426.
170
Из письма Ф. Броделя В.М. Далину от 5 декабря 1983 г. Письмо было нам предоставлено М.В. Далиным.
Известный специалист по новой истории Франции профессор П. Барраль писал автору этих строк в той же связи: «Я высоко ценю критические статьи В. Далина о французских историках. Он всегда проявляет большую тонкость в своем анализе» [171] .
Негативное отношение В.М. Далина к любому отклонению от марксистской интерпретации истории наглядно проявилось и в его отклике на последние книги известного английского историка Р Кобба [172] . Подвергнув жесткой критике воззрения Р Кобба, он сильно порицал его за отказ от изучения деятельности левых сил в годы Французской революции. Эту позитивную, с нашей точки зрения, перемену научных интересов английского историка, сосредоточившего внимание в последних своих книгах на изучении, в частности, состояния простого люда Парижа, В.М. Далин объяснял его «крайним анархо-индивидуализмом» [173] . На деле, по всей вероятности, под влиянием «Анналов», Р Кобб в 1970-х гг. проявлял намного более охватывающий подход к истории революционной эпохи, чем историки-марксисты, в последних своих книгах выходил за рамки теории классовой борьбы и исследовал историю французского общества под более широким углом зрения.
171
Письмо П. Барраля автору от 16 января 1988 г. // Личный архив
B. А. Погосяна. См. также рецензии Ж. Годшо (AHRF. 1983. N 254. P 639–641) и К. Мазорика (Humanit'e. 12 novembre 1983) на его книгу «Hommes et id'ees».
172
Cobb R. The Police and the People. French Popular Protest. 1789–1820. Oxford, 1970; idem. Reactions to the French Revolution. Oxford, 1972.
173
Далин В.М. Пути и перепутья Ричарда Кобба // Далин В.М. Историки Франции XIX–XX веков. С. 150. Впервые статья была опубликована под иным заглавием: «О новых работах Ричарда Кобба» // ФЕ – 1973. М., 1975.
C. 260–273.
В связи с переменой тематики Р Кобба Ж. Годшо полагал, что речь идет «о новом представлении Революции, несомненно, с точки зрения ее изучения «снизу», однако, через призму реакции того или иного человека, не являющегося обязательно типичным представителем какой-то группы и еще меньше – класса. Таким образом, Кобб четко отходит от марксистской интерпретации Французской революции, которой придерживались Жорес, Матьез и Жорж Лефевр» [174] . Именно это обстоятельство вызвало у В.М. Далина вполне объяснимую обостренную реакцию [175] . Ведь исследования советских историков, и В.М. Далина в том числе, как метко заметил А.В. Гордон, «были проникнуты отождествлением “народной истории’`a революции с революционной историей народа» [курсивы автора] [176] .
174
Godechot J. Un jury pour la Revolution. Paris, 1974. P. 366.
175
О критике взглядов Р Кобба В.М. Далиным см. подробно: Гордон А.В. Указ. соч. С. 253–270.
176
Там же. С. 267.
В этом вся суть марксистской методологии, сводившейся в советской науке к концентрации внимания, главным образом, если не исключительно, на истории классовой борьбы, способствовавшей поступательному движению истории и в конечном итоге – к смене общественно-экономических формаций. В то же время она не предоставляла ни малейшей возможности для комплексного изучения истории человеческого общества во всем его разнообразии и многогранности, начиная от обыденной жизни различных слоев общества, в том числе попрошаек и уголовных элементов, и кончая деятельностью правых сил – аристократии, буржузной верхушки, деятелей контрреволюции.
В.М. Далин был самым ярким, по крайней мере из известных мне, представителем своего поколения. Как отмечал А.В. Гордон, «мало сказать, что историки 1920-х годов были носителями наследия революции, они по преимуществу были ее участниками. Свою судьбу они связывали с судьбой революции, благодаря которой многие из них стали профессиональными учеными, с утверждением и сохранением Советской власти» [177] . Поэтому не нуждается в комментариях вопрос о том, что человек, посвятивший всю свою молодость утверждению советской власти и установлению марксистской методологии в советской исторической науке, не мог бы, естественно, и тем более уже в преклонном возрасте, равнодушно воспринимать отклонения от марксистской интерпретации истории Французской революции. Ведь хорошо знавшим В.М. Далина было ведомо: «печальные страницы» биографии Виктора Моисеевича, по сути, не повлияли на его мировосприятие до самой кончины. Это касается в равной мере как той скрытой надежды, которую он связывал с возможным приходом к власти в западных странах, и в особенности во Франции, левых политических сил, так и изучения исторического прошлого исключительно на основе марксистско-ленинской методологии. По мнению А.В. Гордона, «позиции третьего поколения “школы Анналов”, “ревизионизм’`a Франсуа Фюре. Далин воспринимал как покушение на высшие жизненные ценности, которые были выстраданы им, узником Гулага» [178] . А С.В. Оболенская пошла еще дальше, верно заметив предполагаемое его весьма негативное отношение к переменам, произошедшим в СССР во второй половине 1980-х гг. По ее словам, «отказ от социалистическо-коммунистических идеалов был бы для него немыслим. Это перечеркнуло бы всю его жизнь и более всего – молодость. В нем странным образом сочетался упрямый оптимизм человека, не сдавшегося, несмотря на все испытания, и внезапно прорывавшийся глубокий пессимизм» [179] .
177
Там же. С. 28.
178
Там же. С. 253.
179
Оболенская С.В. Памяти Виктора Моисеевича Далина // Исторические этюды о Французской революции. С. 17.
Я полностью разделяю такую оценку мировосприятия В.М. Далина, поскольку это отмеченное ею обстоятельство проявлялось так или иначе почти при каждом его выступлении на заседаниях сектора Новой истории и группы по изучению истории Франции, а также зачастую при личном общении [180] . Неслучайно в 1978 г. он заявил: «У всех нас, коммунистов и комсомольцев, есть одна привилегия – сполна отдавать свои силы и умение борьбе за торжество великих идей» [181] . Поведение В.М. Далина в последний период его жизни без всякого преувеличения полностью соответствовало требованиям Н.И. Кареева, написавшего 25 декабря 1925 г. Д.М. Петрушевскому в связи с 35-летием его научной деятельности: «В людях я особенно ценю верность человека самому себе, своим убеждениям, неспособность к какому бы то ни было шатанию» [182] . Подтверждением тому является выступление Виктора Моисеевича на состоявшемся в январе 1972 г. в Институте всеобщей истории АН СССР торжественном и расширенном заседании ученого совета, организованном в связи с его семидесятилетием. С докладом «Путь В.М. Далина ученого-историка» выступил А.З. Манфред, а с приветствиями – не только представители самых авторитетных советских научных организаций – Отделения истории АН СССР (И.И. Минц), Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, МГУ (И.С, Галкин), издательства «Наука», исторических журналов – «Вопросы истории», «Новая и новейшая история», но и бывший генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ А.И. Мильчаков [183] .
180
Летом 1983 г. в Узком я спросил у Виктора Моисеевича, к чему хорошому приведет для французов установление во Франции власти левых сил? Мгновенно преклонив голову, он приумолк.
181
Далин В.М. Строили историю.
182
Цит. по: Погодин С.Н. Очерки русской историографии (конец XIX – начало XX века). СПб., 2017. С. 329–330.
183
«План проведения заседания Ученого совета Института всеобщей истории АН СССР, посвященного 70-летию доктора исторических наук, профессора В.М. Далина» // НИОР РГБ. Ф. 772. К. 38. Ед. хр. 1. Л. 2.
По свидетельству А.М. Некрича, «Виктора Моисеевича в Институте все любили, и зал, в котором происходило торжественное заседание, был полон. Говорили много приятных слов юбиляру, которые он безусловно заслужил. Но вот слово предоставили Далину. Он довольно остроумно рассказывал о своей жизни, однако почти полностью обошел молчанием время своего пребывания в лагере, а ведь это без малого составляло треть его сознательной жизни. Под конец он разволновался и вдруг срывающимся голосом воскликнул, “Товарищи, давайте споем наш партийный гимн «Интернационал»?”. И все встали и запели» [184] .
184
Некрич А. Указ. соч. С. 373.
Это выступление В.М. Далина в самом конце торжественного мероприятия, вызвавшего удивление присутствовавших, констатировал и А.В. Гордон: «Виктор Моисеевич взволнован, расчувствовался. Выступает, благодарит и вдруг заявляет: “Мне хотелось бы, чтобы, как и во времена моей молодости, наше собрание закончилось пением «Интернационала»”. То ли возглас, то ли просто выдох пронесся по рядам. “Интернационал’`a давно уже не пели даже на партийных собраниях. Председательствующий [академик Е.М. Жуков. – В. П.] от изумления исторг какой-то непонятный звук и просто вдавился в свое кресло. Инициатива пришла снизу… Е>перед вышла Софья Моисеевна, жена и подлинно боевая подруга: “Вставай, проклятьем заклейменный.”. Зал нестройно, но дружно подхватил» [185] .
185
Гордон А.В. Историки железного века. С. 307. Об этом мне рассказала и И.А. Манфред – старшая дочь А.З. Манфреда.