Историки Рима
Шрифт:
И вот латиняне, с которыми при царе Тулле был заключен договор, расхрабрились и сделали набег на римские земли, а когда римляне потребовали удовлетворенья, дали высокомерный ответ, в расчете на бездеятельность нового царя, который, полагали они, будет проводить свое царствование меж святилищ и алтарей. Анк, однако, был схож нравом не только с Нумою, но и с Ромулом; сверх того он был убежден, что царствованию его деда, при тогдашней молодости и необузданности народа, спокойствие было гораздо нужнее, и что достойного мира, который достался его деду, ему, Анку, так просто не добиться: терпенье его испытывают, чтобы, испытав, презирать, и, стало быть, время сейчас подходящее скорее для Тулла, чем для Нумы. Но, чтобы установить и для войн законный порядок, 282 как Нума установил обряды для мирного времени, и чтобы войны не только велись, но и объявлялись по определенному чину, Анк позаимствовал у древнего племени эквиколов то право, каким ныне пользуются фециалы, 283 требуя удовлетворения.
282
…чтобы установить и для войн законный порядок…— Порядок объявления войн, о котором рассказывается дальше, был общим для всех племен древнейшего Латия. Цель обряда — сделать войну «справедливой» в глазах богов. Со временем — когда войны стали вестись далеко от Рима, с народами иных верований и правовых понятий, — точное следование ритуалу стало невыполнимым: он видоизменился и многое забылось. Рассказ Ливия и приводимые им формулы несут на себе следы ученого «восстановления» II-I вв. до н. э.
283
…Анк позаимствовал у… племени эквиколов то право, каким ныне пользуются фециалы…— Введение фециального права некоторые другие римские историки приписывали Туллу Гостилию (ср. у самого Ливия гл. 22 и 24) или Нуме. Нету единодушия и в том, у какого народа это право было заимствовано; племя эквиколовназывали чаще других, но потому только, что наименование его неверно производили от «aequum colere» — «чтить справедливость». Ныне— Ливий имеет в виду возрождение Августом фециального
Посол, придя к границам тех, от кого требуют удовлетворения, покрывает голову (покрывало это из шерсти) и говорит: «Внемли, Юпитер, внемлите, рубежи племени такого-то (тут он называет имя); да слышит меня Вышний Закон — Я вестник всего римского народа, по праву и чести прихожу я послом, и словам моим да будет вера!» Далее он исчисляет все требуемое. Затем берет в свидетели Юпитера: «Если неправо и нечестиво требую я, чтобы эти люди и эти вещи были выданы мне, да лишишь ты меня навсегда принадлежности к моему отечеству». Это произносит он, когда переступает рубеж, это же — первому встречному, это же — когда входит в ворота, это же — когда войдет на площадь, изменяя лишь немногие слова в извещении и заклятии. Если он не получает того, что требует, то по прошествии тридцати трех дней (таков установленный обычаем срок) он объявляет войну так: «Внемли, Юпитер, и ты, Янус Квирин, 284 и все боги небесные, и вы, земные, и вы, подземные, — внемлите! Вас я беру в свидетели тому, что этот народ (тут он называет, какой именно) нарушил право и не желает его восстановить. Но об этом мы, первые и старейшие в нашем отечестве, будем держать совет, каким образом нам осуществить свое право». Тут посол возвращается в Рим для совещания.
284
Стр. 172. Янус Квирин— был богом перехода от войны к миру, между тем речь идет о начале, а не о завершении войны. Видимо, подлинная древняя формула звучала иначе.
Без промедления царь в таких примерно словах запрашивает отцов: «Касательно тех вещей, требований, дел, о каковых отец-отряженный римского народа квиритов известил отца-отряженного старых латинян и каждого из старых латинян; касательно всего того, что те не выдали, не выполнили, не возместили; касательно всего того, чему надлежит быть выданным, выполненным, возмещенным, объяви, какое твое сужденье», — так он обращается к тому, кто подает мнение первым. Тот в ответ: «Чистой и честной войной, по суждению моему, должно их взыскать; на это даю свое согласье и одобренье». Потом по порядку были опрошены остальные; когда большинство присутствующих присоединилось к тому же мнению, постановили воевать. Существовал обычай, чтобы фециал приносил к границам противника копье с железным наконечником или кизиловое древко с обожженным концом и в присутствии не менее, чем троих взрослых свидетелей говорил: «Так как народы старых латинян и каждый из старых латинян провинились и погрешили против римского народа квиритов, так как римский народ квиритов определил быть войне со старыми латинянами и сенат римского народа квиритов рассудил, согласился и одобрил, чтобы со старыми латинянами была война, того ради я и римский народ народам старых латинян и каждому из старых латинян объявляю и приношу войну». Произнесши это, он бросал копье 285 в пределы противника. 286 Вот каким образом потребовали тогда от латинян удовлетворение и объявили им войну; этот порядок переняли потомки.
285
…бросал копье…— Церемония не символическая, но магическая (должна была лишить врага его силы), поэтому не безразличен материал, из которого сделано копье. Это предписание неверно понималось уже некоторыми поздними античными писателями, полагавшими (из-за созвучия соответствующих латинских слов), что речь идет не о кизиловом, но об «окровавленном» копье.
286
Стр. 172. …в пределы противника.— Интересно отметить, что в 70-х гг. III в. до н. э. некоего военнопленного заставили купить участок земли близ храма богини войны Беллоны и, таким образом, получили участок «вражеской земли» в самом Риме. Но во времена, о которых здесь рассказывает Ливий, путь до любого противника был недалек, и такие ухищрения не были нужны.
33. Поручив попеченье о священнодействиях фламинам и другим жрецам, Анк с вновь набранным войском ушел на войну. Латинский город Политорий он взял приступом, все его население по примеру предыдущих царей, принимавших неприятелей в число граждан и тем увеличивавших римское государство, перевел в Рим, и, подобно тому как подле Палатина — обиталища древнейших римлян — сабиняне заселили Капитолий и крепость, а альбанцы Целийский холм, новому пополненью отведен был Авентин. Там же немного спустя, по взятии Теллен и Фиканы, были поселены еще граждане. На Политорий пришлось двинуться войною еще раз, так как опустевший город заняли старые латиняне; это заставило римлян разрушить Политорий, чтобы он не служил постоянным пристанищем для неприятелей. В конце концов все силы латинян были оттеснены к Медуллии, 287 где довольно долго военное счастье было непостоянным — сражались с переменным успехом: и самый город был надежно защищен укрепленьями и сильной охраной, и в открытом поле латинское войско, став лагерем, несколько раз схватывалось с римлянами врукопашную. Наконец Анк, бросив в дело все свои силы, выиграл сражение и, обогатившись огромной добычей, возвратился в Рим; тут тоже многие тысячи латинян были приняты в число граждан, для поселения им было отведено место близ алтаря Мурции 288 — чтобы соединился Авентин 289 с Палатином. Яникул 290 был тоже присоединен к городу — не оттого, что не хватало места, но чтобы не смогли здесь когда-нибудь укрепиться враги. Решено было не только обнести этот холм стеною, но и — ради удобства сообщения — соединить с городом Свайным мостом, который тогда впервые был построен на Тибре. Ров Квиритов, немаловажное укрепление на равнинных подступах к городу, — тоже сооружение царя Анка.
287
Стр. 173. Политорий, Теллены, Фикана— небольшие латинские города к югу и юго-востоку, Медуллияк северо-востоку от Рима.
288
Мурция— божество горы Мурка (Мурком будто бы назывался некогда Юго-Восточный Авентин), ее алтарь находился в долине между Палатином и Авентином (где был Большой цирк).
289
Авентин— очень долго (до 49 г. н. э.) оставался формально за пределами городской черты; здесь селились латиняне и вообще пришлый люд.
290
Яникул— холм на правом берегу Тибра. Рассказ о его присоединении к городу в столь давние времена — преувеличение. Вероятно, он был лишь укреплен, чтобы обезопасить Свайный мост(был сооружен из дерева без всяких металлических скреп), служивший торговым нуждам.
Огромная прибыль населения увеличила государство, а в таком многолюдном народе потерялось ясное различие между хорошими и дурными поступками, стали совершаться тайные преступления, и поэтому в устрашение все возраставшей дерзости негодяев возводится тюрьма 291 посреди города, над самым Форумом. И не только город, но и его владения расширились в это царствование. Отобрав у вейян Мезийский лес, 292 римляне распространили свою власть до самого моря, и при устье Тибра был основан город Остия; 293 вокруг него стали добывать соль; в ознаменованье военных успехов перестроили наново храм Юпитера Феретрия.
291
Тюрьма.— Это та самая тюрьма, которая описана Саллюстием в «Заговоре Катилины» (гл. 53). Ливий приписывает ее сооружение Анку, тогда как другие римские писатели даже самую древнюю ее часть приписывали Сервию Туллию.
292
Мезийский лес— находился, видимо, к югу от Тибра.
293
Остия— портовый город в 22 километрах от Рима (при прежнем устье Тибра). Древние единодушно приписывали его основание Анку Марцию. Хотя в современной науке распространено мнение, что Остия основана лишь в IV в. до н. э., остийские соляные разработки, бесспорно, намного древнее.
34. В царствование Анка в Рим переселился Лукумон, 294 человек деятельный и сильный своим богатством; в Рим его привело прежде всего властолюбие и надежда на большие почести, каких он не мог достигнуть в Тарквиниях, потому что и там был отпрыском чужеземного рода. Был он сыном коринфянина Демарата, 295 который из-за междоусобиц бежал из родного города, волей случая поселился в Тарквиниях, там женился и родил двоих сыновей. Звались они Лукумон и Аррунт. Лукумон пережил отца и унаследовал все его добро. Аррунт умер еще при жизни отца, оставив жену беременной. Впрочем, отец пережил сына ненадолго, он скончался, не зная, что невестка носит в чреве, и потому не упомянул в завещании внука. Родившийся после смерти деда мальчик, не имея никакой доли в его богатстве, получил из-за бедности имя Эгерия. А в Лукумоне, который унаследовал все отцовское добро, уже само богатство порождало честолюбие, еще усилившееся, когда он взял в супруги Танаквиль. Эта женщина была самого высокого рода, и не легко ей было смириться с тем, что по браку положенье ее ниже, чем по рождению. Так как этруски презирали Лукумона, сына изгнанника-пришлеца, она не могла снести унижения и, забыв о природной любви к отечеству, решила покинуть Тарквинии — только бы видеть супруга в почете. Самым подходящим для этого городом она находила Рим: среди молодого народа, где вся знать недавняя и самая знатность приобретена доблестью, там-то и место мужу храброму и деятельному. Ведь и сабинянин Таций там царствовал и призван был туда на царство Нума из Кур, да и Анк, рожденный матерью-сабинянкой, знатен одним только предком — Нумою. Танаквиль без труда убедила мужа, который и сам жаждал почестей; да и Тарквинии были ему отечеством лишь со стороны матери. Снявшись с места со всем имуществом, они отселяются в Рим.
294
В царствование Анка в Рим переселился Лукумон…— Здесь начинается рассказ о Лукумоне-Тарквинии,
295
Был он сыном коринфянина Демарата…— Демарат, по преданию, отпрыск царского рода, бежавший со своими людьми в Этрурию после свержения коринфских царей (655 г. до н. э.). Действительно, связи Коринфа с Этрурией в VII в. до н. э. засвидетельствованы археологически. Сведение воедино рассказов о Демарате, переселенце из Коринфа, и о Тарквинии, переселенце из Этрурии — ученый домысел ранних римских историков.
Доезжают они волей случая до Яникула, а там орел плавно, на распростертых крыльях, спускается к Лукумону, восседающему с женою на колеснице, и уносит его шапку, чтобы, покружив с громким клекотом, вновь возложить ее на голову, будто исполняя поручение божества; затем улетает ввысь. Танаквиль, женщина сведущая, как все вообще этруски, в небесных знаменьях, с радостью приняла это провозвестье. Обнявши мужа, она велит ему надеяться на высокую и великую участь: такая прилетала к нему птица, с такой стороны неба, такого бога вестница; облетев вокруг самой маковки, она подняла кверху убор, возложенный на человеческую голову, чтобы возвратить его как бы от божества. С такими надеждами и мыслями въехали они в город и, обзаведясь там домом, назвались именем Луция Тарквиния Древнего. 296 Человек новый и богатый, Луций Тарквиний обратил на себя внимание римлян и сам помогал своей удаче радушным обхождением и дружелюбными приглашениями, услугами и благодеяньями, которые оказывал, кому только мог, покуда молва о нем не донеслась и до царского дворца. А сведя знакомство с царем, он охотно принимал порученья, искусно их исполнял и скоро достиг того, что на правах близкой дружбы стал бывать на советах и общественных, и частных, и в военное, и в мирное время. Наконец, войдя во все дела, он был назначен по завещанию опекуном царских детей.
296
Стр. 174. …именем Луция Тарквиния Древнего.— Ясно, что такое имя могло быть придумано только впоследствии, для различения двух Тарквиниев, царствовавших, по преданию, в Риме.
35. Анк царствовал двадцать четыре года; искусством и славою в делах войны и мира он был равен любому из предшествовавших царей. Сыновья его были уже почти взрослыми. Тем сильнее настаивал Тарквиний, чтобы как можно скорей состоялось собрание, которое избрало бы царя, а к тому времени, на какое оно было назначено, отправил царских сыновей на охоту. Он, как передают, был первым, кто искательством домогался царства 297 и выступил с речью, составленною для привлечения сердец народа. Он, говорил Тарквиний, не ищет ничего небывалого, ведь он не первым из чужеземцев (чему всякий мог бы дивиться или негодовать), но третьим притязает на царскую власть в Риме: и Таций из врага даже — не просто из чужеземца — был сделан царем, и Нума, незнакомый с городом, не стремившийся к власти, самими римлянами был призван на царство, а он, Тарквиний, с того времени, как стал распоряжаться собой, переселился в Рим с супругой и всем имуществом. В Риме, не в прежнем отечестве, прожил он большую часть тех лет жизни, какие человек уделяет гражданским обязанностям. И дома и на военной службе, под рукою безукоризненного наставника, самого царя Анка, изучил он законы римлян, обычаи римлян. В повиновении и почтении к царю он мог поспорить со всеми, а в добром расположении ко всем прочим с самим царем. Это не было ложью, и народ с великим единодушием избрал его на царство. 298 Этот человек, в остальном достойный, и на царстве не расстался с тем искательством, какое выказал, домогаясь власти. Не меньше заботясь об укреплении своего владычества, чем о расширении государства, он записал в отцы сто человек, которые с тех пор звались отцами младших родов; они держали, конечно, сторону царя, чье благодеянье открыло им доступ в курию. Войну он вел сначала с латинянами и взял приступом город Апиолы; вернувшись с добычей, большей, чем позволяло надеяться общее мнение об этой войне, он устроил игры, обставленные с великолепием, невиданным при прежних царях. Тогда впервые отведено было место для цирка, который ныне зовется Большим. 299 Были определены места для отцов и всадников, 300 чтобы всякий из них мог сделать для себя сиденья. Смотрели с помостов, настланных на подпорах высотою в двенадцать футов. В представлении участвовали упряжки и кулачные бойцы, в большинстве приглашенные из Этрурии. С этого времени вошли в обычай ежегодные игры, именуемые Римскими или иначе Великими. Тем же самым царем распределены были между частными лицами участки для строительства вокруг Форума; возведены портик 301 и лавки.
297
Стр. 175. …искательством домогался царства…— чужеземное происхождение Тарквиниев, долголетних владык Рима, всегда заставляло страдать римскую гордость. Не решаясь допустить и мысли о завоевании Рима этрусками, римские историки все-таки старались исподволь бросить тень на законность царской власти Тарквиния.
298
…народ… избрал его на царство.— Тарквиний Древний царствовал, по преданию, в 616-578 гг. до н. э. К временам этрусской династии относится заселение низин между холмами и превращение Рима из пастушеской общины в настоящий город-государство этрусского типа. Но, распределяя исторический материал между двумя царями Тарквиниями, римские историки имели дело со скудными воспоминаниями (или догадками) об этрусских временах вообще. Поэтому в рассказах о деятельности обоих Тарквиниев много общего (осушение низин, строительство Капитолийского храма и т. п.).
299
Большой цирк— лощина между Палатином и Авентином, где устраивались конские ристания, причем естественным амфитеатром служили склоны холмов. Впоследствии в низине была оборудована арена (овальной формы), по склонам сооружены постоянные места для сидения.
300
…места для отцов и всадников…— анахронизм. Особые места для сенаторов были выделены впервые в 194 г. до н. э. Для всадников — лишь в 67 г. до н. э.
301
Стр. 176. Портик(крытая колоннада вдоль стены) — анахронизм: этот тип сооружения известен римской архитектуре лишь с начала II в. до н. э.
36. Тарквиний собирался также обвести город каменною стеной, но помешала Сабинская война. Она началась столь внезапно, что враги успели перейти Аниен прежде, чем римское войско смогло выступить им навстречу. Поэтому город был в страхе, а первая битва, кровопролитная для обеих сторон, ни одной не дала перевеса. Когда затем враги увели войска назад в лагерь и дали римлянам время подготовиться к войне заново, Тарквиний рассудил, что силам его особенно недостает всадников, и решил к Рамнам, Тициям и Луцерам — центуриям, которые были учреждены Ромулом, — добавить новые, сохранив их на будущее памятником Тарквиниева имени. А так как Ромул учредил центурии по совершении птицегаданья, то Атт Навий, 302 славный в то время авгур, объявил, что нельзя ничего ни изменить, ни учредить наново, если того не позволят птицы. Это вызвало гнев царя, и он, как рассказывают, насмехаясь над искусством гадания промолвил: «Ну-ка, ты, божественный, посмотри по птицам, может ли исполниться то, что я сейчас держу в уме». Когда же тот, совершив птицегаданье, сказал, что это непременно сбудется, царь ответил: «А загадал-то я, чтобы ты бритвой рассек оселок. Возьми же одно и другое и сделай то, что, как возвестили тебе твои птицы, может быть исполнено». Тогда жрец, как передают, без промедленья рассек оселок. Изваяние Атта с покрытою головой стоит на том месте, где это случилось: на Комиции, 303 на самих ступенях, по левую руку от курии. И камень, говорят, был положен на том же месте, чтобы он напоминал потомкам об этом чуде. А уважение к птицегаданию и достоинству авгуров стало так велико, что с тех пор никакие дела — ни на войне, ни в мирные дни — не велись без того, чтобы не вопросить птиц: народные собрания, сбор войска, важнейшие дела отменялись, если не дозволяли птицы. И в тот раз тоже — все касавшееся всаднических центурий Тарквиний оставил неизменным и лишь прибавил к числу всадников еще столько же, так что в трех центуриях их стало тысяча восемьсот. Вновь набранные всадники были названы «младшими» и причислены к прежним центуриям, которые сохранили свои наименования. А нынешнее их прозвание «шесть центурий» происходит от удвоившейся тогда численности.
302
Атт Навий— имя этрусское. Легенда о нем должна была объяснить почитание камня, который находился на Комиции (см. след. прим.) и был обнесен оградой.
303
Комиций(буквально — «сходбище») — место для народных собраний. Примыкал к Форуму. Выше него (по склону холма), стояло здание курии (тот же Ливий назвал как-то Комиций «преддверием курии»). Места для собравшихся располагались ярусами («ступенями»). После перестройки Форума Цезарем от прежнего Комиция почти ничего не осталось.
37. Когда эта часть войска была пополнена, вновь сразились с сабинянами. Но, подкрепив новыми силами свое войско, римляне, кроме того, прибегли и к хитрости: были посланы люди, чтобы зажечь и спустить в Аниен множество деревьев, лежавших по берегам речки; ветер раздувал пламя, горящие деревья, большей частью наваленные на плоты, застревали у свай, и мост 304 загорелся. И это тоже напугало сабинян во время битвы и вдобавок помешало им бежать, когда они были рассеяны; множество их, хоть и спаслось от врага, нашло свою гибель в реке. Их щиты, принесенные течением к Риму, были замечены в Тибре и дали знать о победе едва ли не раньше, чем успела прийти весть о ней. В этой битве главная слава досталась всадникам. Поставленные, как рассказывают, на обоих крыльях, они, когда пеший строй посреди стал уже поддаваться, ударили с боков так, что не только остановили сабинские легионы, жестоко теснившие дрогнувшую пехоту, но неожиданно обратили их в бегство. Сабиняне врассыпную бросились к горам, но немногие их достигли — большинство, как уже говорилось, было загнано конницей в реку. Тарквиний, решив продолжать наступление на перепуганного врага, отсылает добычу и пленных в Рим и, сложив огромный костер из вражьих доспехов (таков был обет Вулкану), ведет войско дальше в землю сабинян. И хотя дела их шли плохо и на лучшее надеяться было нечего, однако, поскольку для размышлений времени не оставалось, сабиняне вышли навстречу с наспех набранным войском; разбитые снова и потеряв на этот раз почти все, они запросили мира.
304
Стр. 177. Мост— сабинский мост через р. Аниен (приток Тибра).