Историография истории древнего востока
Шрифт:
Между тем благодаря возвращению в качестве приват-доцентов на ВФ ПУ, после длительных командировок в Китай и Западную Европу, в 1905 г. А. И. Иванова (1878-1937), а в 1910 г. В. М. Алексеева (18811951) положение на факультете также начало меняться. Будучи талантливыми преподавателями, многому научившимися во время зарубежных поездок, — В. М. Алексеев, кроме прочего, в 1907-1909 гг. в составе экспедиции Э. Шаванна (см. «Франция») объехал Северо-Восточный Китай, собирая народные картины и фольклорный материал (см. его книгу «В старом Китае». М., 1958), — они внесли новые элементы в методику и содержание преподавания и повысили его уровень. Немалое значение имело и их личное научное творчество: Иванов рядом статей, опубликованных в 1909 г., положил начало тангутоведению в России, в советское время продолженному Н. А. Невским, В. С. Колоколовым, Е. И. Кычано-вым, М. В. Софроновым и др., Алексеев же внес значительный вклад в изучение китайской литературы, а занимая одновременно пост хранителя Азиатского музея, составил каталог его книг, которым пользовались до начала 60-х годов XX столетия. Все это тем не менее не улучшило кардинально положения на восточном факультете: помешали лихолетье Первой мировой, гражданской и прочих войн и потрясений, в которые Россия вошла в 1914 г.
Создание в 1902-1903 гг. по решению XII Международного конгресса ориенталистов (Рим, октябрь 1899) Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии (РКИСВА, просуществовал до 1918 г.) содействовало развитию
Недостатки университетского образования и общее неудовлетворительное состояние российского китаеведения в последние десятилетия XIX и первые — XX века, с одной стороны, и конкретные потребности в специалистах, с другой — толкали чиновников и ученых на поиски новых путей исправления существующей ситуации. Одним из них стала организация Общества востоковедения (ОВ), призванного собирать все сведения, необходимые торгово-промышленной сфере, и поэтому подчиненного сначала Министерству финансов, которое в феврале 1900 г. утвердило его устав, а с 1907 г. — Министерству торговли и промышленности. ОВ изучало возможности сбыта русских товаров в Азии, устраивало поездки туда своих членов, заслушивало доклады на проводимых им заседаниях, принимало участие в конгрессах ориенталистов и создавало отделения в пограничных городах. В 1909 г. в Харбине возникло Общество русских ориенталистов (ОРО), в том же году объединившееся с ОВ в ОРО с центром в Петербурге. Харбинское отделение в 1909-1927 гг. издавало «Вестник Азии» — научно-популярный журнал, посвященный вопросам антропологии, археологии, ботаники, геологии, искусства, литературы и этнографии.
Одной из важных форм деятельности ОВ были попытки (1901, 1906) организовать курсы восточных языков, в 1909 г. переименованные в Практическую восточную академию (ПВА). Несмотря на критику в ее адрес со стороны ряда ведущих востоковедов: В. В. Бартольда, А. И. Иванова, И. Ю. Крачковского, С. Ф. Ольденбурга и др., ПВА довольно успешно работала вплоть до Октябрьской революции, ежегодно принимая по несколько человек на китайское отделение.
Установление в России коммунистического режима, круто изменившее всю историю страны, естественно, не могло не отразиться на судьбе китаистов и китаеведения. Если произошедшие изменения оценивать в перспективе всех семи с лишним десятилетий существования советского строя, то объективности ради надо признать их неоднозначный характер. Насаждение единой идеологии и методологии, примитивизация научных исследований, вынужденных следовать априорным установкам, прямой террор в отношении многих ученых, сговор с Гитлером, вылившийся в многомиллионные жертвы, среди которых были и китаеведы, отрыв от мировой науки и заведомо враждебное к ней отношение — все это наложило трагический отпечаток на советское китаеведение. В то же время интерес Ленина к Востоку и Китаю в особенности, прямое участие граждан СССР в китайских событиях 20-х годов XX в., действия и решения Коминтерна, индустриализация страны, расширившая издательскую базу, столкновения с Японией, закончившиеся широкомасштабным наступлением советской армии в Дунбэе в i945 г., и, наконец, образование КНР благоприятствовали огромному росту общего интереса к Китаю и осознанию необходимости развития синологии и, как следствие — существенному расширению ее возможностей. По количеству публикаций, их содержанию и разнообразию, по числу исследователей, преподавателей, студентов и занимавшихся ею различных организаций советское китаеведение превзошло дореволюционный уровень. Объем соответствующей информации мог бы заполнить большой том, поэтому мы вынуждены ограничиться изложением лишь самых основных материалов.
В истории советского китаеведения можно выделить несколько периодов: 1. Приблизительно первое послеоктябрьское десятилетие: время прихода в синологию практических революционеров, профессионально слабо или вовсе неподготовленных. 2. Конец 20-х — Вторая мировая война, сталинизация науки, ее полное подчинение идеологическим и политическим догмам и потребностям, пополнение кадров обученными китаеведами, возникновение или реактивизация научных и учебных заведений, расширение тематики и специализация исследований. 3. Послевоенный период до «перестройки» и распада СССР: постепенное освобождение от примитивного догматизма, переход в 50-60-е годы, которые можно назвать «золотым веком» советской китаистики, к научности и профессионализму, кадровый, институциональный и издательский расцвет, некоторый регресс, связанный с «культурной революцией» в КНР и осложнениями во взаимных отношениях двух стран, выход из него и достижение новых рубежей на переломе 70-80-х годов. 4. Российский постсоветский, только формирующийся этап: отказ от прежних идеологических, политических и пропагандистских установок, создающий потенциально благоприятные условия для резкого подъема синологии, при одновременном экономическом коллапсе, резко сузившем активность ученых, ограничившем их количество и пополнение, вызвавшем трудности с изданием книг и т. п.
Важнейшим достижением первого этапа было создание институционного базиса для подготовки кадров и научной работы. Основанный в 1815 г. братьями Иваном (Ованес, 1735-1801) и Иоакимом (Овагим) Лазаревыми (Лазарьян) Институт восточных языков (Лазаревский институт), одно из важнейших учебных заведений тогдашней Москвы, в 1919 г. был реорганизован в Армянский институт, в 1920 г. — в Центральный институт живых восточных языков, а в 1921 г. — в Московский институт востоковедения (с включением в него восточного отделения Московского университета). Он просуществовал до 1954 г. в качестве учебного и, в какой-то мере, исследовательского учреждения. Хотя такой же институт возник и в Петрограде, все же основную роль в востоковедении и китаеведении постепенно стала играть Москва, причем если в Петрограде работали профессиональные ученые, продолжавшие традиции старой школы, то в Москве — политизированные любители, увлекавшиеся современностью и особенно теоретическими и практическими вопросами китайской революции 1925-1927 гг. В Военной академии РККА было организовано восточное отделение, где китайский язык преподавал временами наезжавший из Петрограда представитель дореволюционной синологии А. И. Иванов и будущий известный лексикограф В. С. Колоколов (1896-1976): «Китай. Страна, население и история», 1924, 1925 (в соавторстве с И. Мамаевым); «Краткий китайско-русский лексикон», 1927; «Краткий китайско-русский словарь», 1935, 1946; у них занимался И. М. Ошанин (1900-1982; «Учебник китайского разговорного языка “Байхуа”», 1935; коллективные: «Китайско-русский словарь», 1952, 1955, 1959; «Большой китайско-русский словарь», т. 1-4, 1983-1984). В 1921 г. решением ВЦИК была образована Всероссийская (Всесоюзная) научная ассоциация востоковедения (ВНАВ), которая стала издавать журнал «Новый Восток» («НВ», 1922— 1928), а ее Дальневосточное отделение (ДО ВНАВ) — «Бюллетени». ВНАВ руководила востоковеческой исследовательской работой по всей стране, «НВ» публиковал статьи по истории, этнологии, политэкономии, революционным движениям и т. п., «Бюллетени» иногда помещали материалы по современному Китаю. ДО ВНАВ, возглавляемое маньчжуроведом А. В. Гребенщиковым (1880-1941; «Маньчжуры, их язык и письменность», 1912; «К истории китайской валюты», 1922; «Конфуцианство и лига народов», 1922), кроме того, приняло участие в восстановлении Восточного института во Владивостоке (1922), ставшего восточным факультетом ДВУ. Среди его сотрудников были Н. В. Кюнер (1877-1955), Б. К. Пашков (1891-1970; «Основные этапы в развитии китайского языка», 1926; «Маньчжурский язык», 1963) и К. А. Харнский (1884-1943; «Япония в прошлом и настоящем», 1926; «Китай с древнейших времен до наших дней», 1927). Однако действия ВНАВ, рассчитанные на объединение усилий немарксистских и марксистских исследователей, подвергались резкой критике, и в 1930 г. она была включена в Коммунистическую академию (Москва, 1918-1936, затем ее учреждения и институты были переданы АН СССР; «Вестник КА», «Историк-марксист» и др.), при которой была организована Ассоциация востоковедов-марксистов. Вместо органа ВНАВ стали выпускаться сборники «Проблемы Китая» («ПК», 19291935 или 1936). В них нашлось место и для древней истории: М. Г. Андреев (1888-1945) «Институт рабства в Китае» (1929, № 1) и Е. С. Йолк(1900-1942) «К вопросу об основах общественного строя Древнего Китая» (1930, № 2). ВНАВ выполнила задачу переноса центра тяжести в изучении Востока из вузов в институты Академии наук, что впоследствии обеспечило бурный рост соответствующих областей знаний и стало характерной чертой советской ориенталистики и китаистики.
Несколько лет (до 1924 г.) действовало восточное отделение Иркутского университета, где преподавал тибетолог Г. Ц. Цыбиков (1873-1930; «Пособие для изучения тибетского языка», 1908; «Буддист-паломник у святынь Тибета. По дневникам, веденным в 1899-1902 гг.», 1919).
В 1922 г. в Петрограде начал выходить журнал «Восток» со статьями по литературе, науке, искусству и переводами, в частности В. П. Васильева и В. М. Алексеева.
«ПК» заменили собой еще одно периодическое издание — «Материалы по китайскому вопросу», публиковавшиеся в 1925-1928 гг. Кабинетом китаеведения Коммунистического университета трудящихся Китая (КУТК, 1925 г.), в самом начале 1928 г. (1929?) преобразованном в Научно-исследовательский институт по Китаю (впоследствии он вошел в состав Института мирового хозяйства и мировой политики АН СССР). Тогда же начали возникать восточные факультеты и институты в республиках Средней Азии и Закавказья.
В судьбе советского китаеведения важную роль сыграли два общих явления. Китайская революция 1925-1927 гг. вызвала приток в Китай значительного количества граждан СССР в качестве советников, инструкторов, корреспондентов, дипломатов, преподавателей русского языка: С. А. Далин (1902-?; «Китайские мемуары 1921-1927», 1982), А. Ивин (А. А. Иванов, 1885-1942, «Китай и Советский Союз», 1924; «Красные пики», 1927; «Советский Китай», 1931), Е. С. Йолк, М. И. Казанин (1899— 1972, «Очерк экономической географии Китая», 1935, в 1937 и 1938 переиздан на китайском и японском; «Записки секретаря миссии», 1962, 1963, и на английском — в 1973; «В штабе Блюхера», 1966), А. Я. Канторович (1896-1944; «Иностранный капитал и железные дороги Китая», 1926; «Америка в борьбе за Китай», 1935), И. М. Ошанин, О. С. Тарханов (1901-1944; «Китайские новеллы», 1929,1930, 1932, 1959; «Китай вогне», 1933 — под псевдонимом О. Эрдберг; «Когда Япония будет воевать», 1936 — Е. Иоган), А. И. Черепанов «Записки военного советника в Китае», 1971, 1976; «Северный поход национально-революционной армии Китая», 1968), В. М. Штейн (1890-1964; «Очерки финансового кризиса в Китае», 1928; «Гуань-цзы», 1959; «Экономические и культурные связи между Китаем и Индией в древности», 1960) и многие другие. Пребывание в Китае для всех них означало знакомство с этой древней страной, ее народом и культурой, и неудивительно, что часть из тех, кто попал туда по воле судьбы, а не в связи с собственными интересами, позже стали профессиональными синологами. Происходило и обратное — немало китайцев по тем или иным причинам; Коминтерн, КУТВ, КУТК, а на Дальнем Востоке — в поисках работы, оказались в СССР, иногда навсегда. Некоторые из них включались в научную работу, например А. Г. Крымов (Го Шао-тан, 1905-1988; «Общественная мысль и идеологическая борьба в Китае 1900-1917 гг.», 1972), Ян Хин-шун (1904-1980; «Древнекитайский философ Лао-цзы и его учение», 1950; «Из истории китайской философии», 1956; «Материалистическая мысль в Древнем Китае», 1984) и др.
Вторым значащим фактором были «большие дискуссии», призванные «убедить» всех ученых, и представителей гуманитарных наук в первую очередь, в исключительной правоте марксистско-ленинской теории и ложности всех других течений и концепций в общественных науках. «Дискуссии» на самом деле очень часто больше походили на публичное избиение ученых, недостаточно быстро сориентировавшихся в политической конъюнктуре или не желавших идти против своей совести. Они принесли свои печальные плоды — именно тогда, во второй половине 20-х годов, был сделан первый решительный шаг на пути насаждения единой философии и методологии, заковавшей советскую науку в тяжелую броню официальной партийной идеологии, не допускавшую проявлений живой, творческой мысли и контактов с внешним миром. При этом, хотя атака на представителей старой генерации и велась под флагом марксизма-ленинизма, в действительности провозглашалась весьма примитивная трактовка данного учения, от исходного идейного содержания которого, по сути, оставались лишь лозунги и термины. Положительным элементом «дискуссий» можно считать введение в китаеведение новых тем: общественный строй, рабовладение (как часть теории формаций), многонацио-нальность Китая, крестьянские восстания, революционное движение и т. п. Позже в этих областях советская наука добилась немалых успехов.
Для китаистов-историков важным событием в 1925-1935 гг. явились дискуссии об азиатском способе производства (асп). Отчасти они велись независимо от общеметодологических споров, отчасти же шли вместе с ними. Прежде всего дискутировались теоретические вопросы: общность и различие исторического пути стран Запада и Востока, периодизация всемирной истории, теория формаций и т. п., но преследовались и конкретные политико-прикладные цели — постижение правильного понимания общественного строя азиатских стран для выработки их компартиями и Коминтерном, а в конечном счете — ВКП(б), надлежащей стратегии и тактики революционных движений в этом регионе и в первую очередь — в Китае.