Историография истории древнего востока
Шрифт:
С. А. Комиссаров («Комплекс вооружения Древнего Китая», 1988); В. Е. Ларичев («Палеолит Северной, Центральной и Восточной Азии», т. 1 -2,1969, 1972; «Сокровища джунглей», 1977; «Новые материалы по нижнему палеолиту Китая», — «Древние культуры Китая. Палеолит, неолит и эпоха металла», 1985); А. Г. Малявкин («Материалы по истории уйгуров в IX-XII вв.», 1974; «Историческая география Центральной Азии», 1981); Чжан Яцин («Керамика неолитических культур Восточного Китая», 1984).
Помимо ИВ (вместе с филиалами), ИДВ и ИИФиФ/ИАЭ синология представлена и в некоторых других подразделениях Академии наук, например в Институте мировой литературы: член-корр. АН Б. Л. Рифтин («Сказание о Великой стене и проблема жанра в китайском фольклоре», 1961; «Историческая эпопея и фольклорная традиция в Китае», 1970; «От мифа к роману...», 1979; о нем — «Известия АН. Отд. лит-ры и яз.», 1992, № 5); в Институте этнографии и его Ленинградско/Санкт-Петербургском филиале Р. Ф. Итс (1928-1990; «Этнические сказания народов Южного
В достижения советского китаеведения послевоенного периода свою лепту внесли также библиотеки и музеи. Это прежде всего популярная «Синологичка» — образованная в 1958 г. при Институте китаеведения Синологическая библиотека, ныне Синологический отдел Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН) в ИДВ РАН, единственное в стране специализированное учреждение такого рода. Она обладает почти 200 000 фондом («Синологическая библиотека — источниковедческая база советского китаеведения», 1983). Кроме нее, соответствующие коллекции имеются в старейшем в стране собрании китайских книг в СПбФ ИВ РАН (1818) и в московском ИВ (1950), в Библиотеке АН (СПб., 1714, с 1925 — современное название), в Российской государственной библиотеке (бывшая «Ленинка», 1862; Отдел зарубежного Востока создан в 1918 г., а в 1993 г. расширен и реорганизован в Центр восточной литературы при РГБ), в ИНИОН (бывшая фундаментальная библиотека общественных наук АН, 1918), Государственной публичной исторической библиотеке (1938), Государственной публичной библиотеке иностранной литературы (1921; реорганизована в 1948 г.), Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (1795, открыта в 1814 г.) и некоторых других, в частности, университетских и институтских библиотеках.
Что касается музеев, то они, как и их зарубежные собратья, чаще всего являются комплексными учреждениями, совмещающими собрания предметов духовной и материальной культуры, соответствующую литературу и специалистов, их изучающих. Здесь прежде всего следует назвать Государственный музей искусства народов Востока (Музей восточных культур, 1918): Л. П. Сычев, В. Л. Сычев. «Китайский костюм. Символика, история...», 1975; Государственный Эрмитаж (1764, открыт для публики в 1852 г.): Е. И. Лубо-Лесниченко (1929-2001; «Мертвый город Хара-Хото», 1968 — в соавторстве с Т. К. Шафрановской; «Привозные зеркала Минусинской котловины», 1975; «Китай на шелковом пути», 1994), К. Ф. Самосюк (статьи по китайскому искусству в сборниках конференции «Общество и государство в Китае» — НК ОГК), Музей антропологии и этнографии РАН (СПб., наследник Кунсткамеры, 1714; с 1878 г. — МАЭ; Т. Ганюшкина, Р. Разумовская. И. Шаврина. «Музей антропологии и этнографии», 1973) и Минусинский краеведческий музей, 1877, однако китайские экспонаты наличествуют и в других музеях, например, среднеазиатских республик. В годы хороших отношений между СССР и КНР их коллекции и библиотеки пополнились в результате сотрудничества двух стран.
В рассматриваемый период укреплению и некоторому расширению подверглась вузовская база подготовки новых китаеведов. Лидирующее место занимает уже упоминавшийся Институт стран Азии и Африки МГУ (1972). ИСАА готовит студентов и аспирантов, причем современный китайский язык преподают его носители; научно-исследовательскую работу в нем ведут: 3. Г. Лапина («Политическая борьба в средневековом Китае», 1970; «Учение об управлении государством в средневековом Китае», 1985), Л. Е. Померанцева («Поздние даосы о природе, обществе и искусстве», 1979) и др. Институт располагает также собственной библиотекой.
Следует отметить, что в 1988 г. была восстановлена специализация «Древняя история и культура Китая» в рамках кафедры истории Древнего мира МГУ.
Издавна китаеведческие кадры готовят ЛГУ (СПбГУ): Л. А. Березный («Критика методологии американской буржуазной историографии Китая», 1968), Г. Я. Смолин («Крестьянское восстание в провинциях Хунань и Хубэй в 1130-1135 гг.», 1961; «Очерки истории Китая с древнейших времен до середины XVII в.», 1961 — вместе с Р. Ф. Итсом; «Источниковедение древней истории Китая», 1987) и Дальневосточный ГУ (Владивосток): Л. В. Александров (статьи по древней истории Китая в сборниках НК ОГК), О. П. Болотина (статьи по литературе XX в. в тех же сборниках), О. В. Кучук (проблемы истории Маньчжурии — сборники НК ОГК), В. Л. Ларин (статьи там же по новой истории Юго-Западного Китая), Т. X. Томихай (средневековая литература — НК ОГК), А. А. Хаматова (вопросы лингвистики — там же).
В той или иной степени в послевоенные годы синологические дисциплины преподавались в вузах и других советских республик: Латвии (Е. Ю. Сабурова. «Анархизм в Китае, 1900-1921», 1983), Казахстана (в основном проблемы истории Восточного Туркестана — публикации в сборниках НК ОГК: Д. А. Исиев, Ж. К. Касымбаев, В. А. Моисеев), Узбекистана (история XX в. — статьи в НК ОГК: В. С. Ким, М. X. Махмутходжаев). В общем, можно сказать, что в последние десятилетия были предприняты определенные шаги для создания вузовской базы советского китаеведения, однако недостаточное понимание партийно-государственным руководством объективных потребностей страны не позволило создать сеть учебных заведений, сравнимую с французской или американской. Сказанное верно и для других (научных, музейных, библиотечных) синологических (и ориенталистических) учреждений.
Существенным моментом послевоенного периода развития советского, а затем российского китаеведения явилось восстановление международных связей. Они никогда не достигали уровня и размаха контактов внутри западного мира и не были действительно демократичными, поскольку осуществляли их прежде всего лица, занимающие административные посты, включая и сотрудников иностранных отделов, к науке вообще никакого отношения не имеющих. Тем не менее это было положительное явление, и какая-то часть ученых тоже приняла в нем участие. Самым широким стал обмен с КНР в 50-е и отчасти в 60-е годы (до «культурной революции») и затем, после нормализации отношений, в 80-90-е годы, когда в разное время и на разные сроки там побывало значительное количество китаеведов и представителей других научных дисциплин: геологов, лесников, врачей, математиков и т. д. В конце 80-х — начале 90-х гг. здесь появилось еще одно новшество — плодотворно развивающиеся контакты с официально не признаваемой ни СССР, ни Россией Китайской Республикой на Тайване.
В заключение обзора советского и российского китаеведения необходимо сказать несколько слов о такой важной сфере, как научные конференции и симпозиумы. Они организуются всеми подразделениями: ИВ, ИДВ, ЛО ИВАН/СПбФ ИВ РАН, ИИФиФ/ИАЭ СО АН, Ассоциацией китаеведов при РАН (создана в 1983 г. как Ассоциация советских китаеведов при секции общественных наук АН СССР) и другими учреждениями. Все они, отличаясь тематикой, масштабами, составом участников, частотностью и т. п., вносят весомый вклад в развитие отечественной науки, но одну из них необходимо отметить особо. Это уже упоминавшаяся научная конференция «Общество и государство в Китае». Во-первых, она имеет самый длинный «послужной список»: с 1970 г. по 1995 г. прошло 26 трехдневных конференций, созываемых ежегодно. Во-вторых, хотя ее организует небольшое подразделение — Отдел Китая ИВ РАН, она с самого начала имела всесоюзный, а ныне — всероссийский характер, не обладая формально таким статусом. В ней охотно принимали участие ученые всей Москвы, Ленинграда/Санкт-Петербурга, Львова, Новосибирска, Владивостока, Алма-Аты, Фрунзе, Риги и других городов. Более того, в некоторых ее заселениях участвовали синологи Польши, Венгрии, Чехословакии и ГДР. В-третьих, каждый созыв сопровождается публикацией тезисов и докладов (1,2 или 3 тома). В общей сложности опубликовано 68 томов объемом 10-15 печатных листов каждый, содержащих около 2300 научных работ нескольких сот авторов. Почти 20% из них посвящены проблемам древности и столько же — Средневековья. Совершенно очевидно, что таким образом возникла уникальная библиотека, отражающая разнообразие и достижения отечественной синологии. Хотелось бы надеяться, что экономическая разруха, поразившая российскую науку, не убьет это важное и крупное начинание и что в 1999 г., в преддверии нового века, состоится юбилейная, тридцатая НК ОГК.
Итак, российское, советское и постсоветское китаеведение прошло долгий, трудный и опасный — в прямом смысле этого слова — путь, теряя по дороге загубленные таланты и неопубликованные произведения, преодолевая ненужные и бессмысленные преграды из непонимания, некомпетентности и враждебности. И если оно, несмотря ни на что, занимает заметное место в мировой синологии, то прежде всего, а может быть, и исключительно, благодаря тяжелому труду плохо оплачиваемых ученых. Будь условия их жизни и работы получше, они создали бы больше, полнее удовлетворяя потребности огромного евразийского государства. Хочется надеяться, что когда-нибудь руководство страны поймет свой долг перед наукой и российские китаисты получат нормальные, цивилизованные условия для исследований и быта.
Литература
Вэй Ин-ци. Чжунго шисюэши (Историография Китая). Шанхай, 1947.
Гао Чжэнь-до, Чжан Цзя-фань. Чжунго лиши яоцзи цзешао цзи сюань ду (Информация о важнейших исторических произведениях Китая и подборка фрагментов из них). Т. 1-2. Харбин, 1982.
Жун Мэн-юань. Лиши бицзи (Исторические записи). Пекин, 1983.
Ли Сюэ-цинь, Пэн Юй-шан. Инь-сюй цзягу фэньци яньцзю (Изучение периодизации гадательных костей из развалин иньской столицы) / / «Чжунго чуаньтун вэньхуа яньцзю цуншу» (Собрание исследований по традиционной культуре Китая). Шанхай, 1996.