История Африки с древнейших времен
Шрифт:
Но не только аристократия фульбе и ее многочисленные дружины стремились к политическому перевороту (хотя проявляли колебания и были лишены единства). К восстанию примкнули широкие слои беднейших угнетенных хауса, живших как в городах, так и в сельских местностях, а также рабы. Они сочувствовали повстанцам и сотрудничали с ними в надежде, что падение знати хауса принесет им улучшение социальных и экономических условий жизни и если не полную отмену, то хотя бы смягчение обременительной налоговой системы. Ознакомление с теоретической программой джихада убеждает в том, что, как ни скромны были выдвигавшиеся в ней социально-экономические требования, она с самого начала была целеустремленно ориентирована на сотрудничество широких слоев фульбе с угнетенным населением хауса. Осман дан Фодио, безусловно, понимал, что без поддержки народных масс ему грозит изоляция.
Поэтому для начального этапа «священной войны» характерно, что в ней были широко представлены разные
Очень трудно установить, сколько кочевых родов фульбе поддержало движение Османа дан Фодио, но самый факт их участия сомнений не вызывает. Не будучи в основной массе мусульманами, кочевники тем не менее присоединились к джихаду и участвовали в завоеваниях, ибо были связаны с аристократическими семействами фульбе экономическими и этническими узами и справедливо возмущались даннической зависимостью от правителей-хауса. Скорее всего, кочевников было особенно много в быстро разраставшихся военных дружинах и войсках влиятельных аристо-кратов-фульбе. Высокая боеспособность кочевников, в частности их хорошо обученной конницы, во многом способствовала быстрой победе джихада. Хотя хаусанские армии были оснащены гораздо лучше и располагали купленным у американцев и англичан огнестрельным оружием, они не могли противостоять быстрой кавалерии фульбе и лучникам. Хаусанские части, состоявшие из несвободных людей, воевали неохотно и нерешительно.
Осман дан Фодио выступил со своей проповедью в 1774–1775 гг. сначала в Гобире, Кебби и Замфаре. Он был не первым маламом [77] , призывавшим к реформам, но имел большой успех, особенно в Гобире. Его стихи и памфлеты стали своего рода «хаусанской марсельезой». Король Гобира Бава даже избрал Османа наставником своего сына Юнфы. После смерти Бавы Осману удалось добиться восшествия на престол своего ученика, но вскоре между ним и последователями Османа, имевшими постоянный лагерь в Дагеле, начались разногласия и конфликты. Есть много версий, что именно послужило конкретной причиной восстания, но наибольшей популярностью пользуется объяснение, приведенное в хаусанской хронике: якобы один из военачальников Юнфы перед походом в Кебби напал на уважаемого священнослужителя города Гимбана, захватил и обратил в рабство многих его последователей и жителей города. Осман объявил захваченного малама своим учеником и добился освобождения всех пленных.
77
М а л а м ( араб. — хаус.) — первоначально мусульманское духовное лицо; позднее — всякий образованный человек. — Примечания Л. Е. Куббеля.
Хаусанская хроника считает это событие поводом к началу военных действий, в результате которых 21 февраля 1804 г. Осман совершил «хиджру», т. е. покинул лагерь в Дагеле. 21 июня 1804 г. в решающей битве при Квардаме близ водоема Кото (Квотто) брат Османа, Абдаллах, стоявший во главе войска, разбил Юнфу и захватил ценное оружие. На поле брани был возглашен официальный призыв к джихаду. К 1810 г. повстанцы завоевали все области, населенные хауса, и основали могущественное государство Сокото.
Уже во время подготовительной проповеди в Гобире Осман обращался с посланиями к видным и зажиточным маламам и аристократам-фульбе в других странах хауса. После сражения близ Квотто в 1804 г. Осман поручил завоевание хаусанских государств и других провинций местным фульбе, а командование возложил на аристократов и их дружины. Таким образом Осман привлек сепаратистски настроенные знатные семейства фульбе из отдельных государств хауса к участию в общем движении и подчинил их центральному руководству. Поставив их под знамя общей борьбы, он создал внешние узы единства и заложил основы империи Сокото. Она охватывала наряду с отдельными эмиратами в коренных районах хауса (в том числе Кано, Зариа, Замфара, Гандо, Нупе, временами Гобир и Кебби) вновь завоеванные области на востоке, вплоть до озера Чад и Северного Камеруна (Адамава).
На знаменах «священной войны» были начертаны призывы к возврату к истинному Корану и сунне [78] , к восстановлению централизованного государства в его первоначальной чистоте и простоте, к строгой морали. В оправдание джихада Осман и его последователи ссылались на то, что хауса изменили исламу, и не только упрекали их в нарушении мусульманских правовых норм, в отсутствии религиозного рвения, в соблюдении анимистических традиций и ритуалов, но и прямо призывали в боевых лозунгах к войне правоверных против неверных. Многие буржуазные авторы из этого заключают, что фульбе, фанатически преданные исламу, принесли язычникам-хауса истинную веру, но они неправильно оценивают аргументацию религиозного характера и социальную действительность.
78
С у н н а ( араб.) — букв, «обычай». В мусульманском праве под этим термином имеется в виду обычай пророка Мухаммеда: сообщения о его действиях или высказываниях в тех или иных обстоятельствах. Фактически сунна включила многие нормы обычного права доисламских арабов и нормы, складывавшиеся во вновь завоеванных областях в первые годы после начала мусульманских завоеваний. Эти обычноправовые нормы были, так сказать, задним числом освящены авторитетом пророка. — Примечания Л. Е. Куббеля.
Как известно, государства хауса начиная еще с XIV в. подвергались исламизации. В первую очередь мусульманство приняли наряду с правящим классом феодалов широкие слои населения городов, являвшихся центрами торговли, ремесел и образования. Конечно, даже в XVIII в. далеко не все крестьяне-хауса отказались от своих анимистических верований, но тем не менее самые широкие круги населения хаусанской территории, несомненно, приняли мусульманство, во всяком случае его обряды. Естественно, как и во многих других мусульманских районах, анимистические, доисламские обычаи и правовые нормы сосуществовали здесь с исламом и, накладывая на него свой отпечаток, придавали ему местную специфику. Этого процесса не избежали несколько десятилетий спустя и правители фульбе в государстве Сокото: их якобы чистая доктрина ислама, их правовые нормы и ритуальные обычаи явно имели под собой анимистическую подоплеку.
Итак, приводимые источниками воззвания к войне против неверных, против язычников должны были с самого начала доказывать высокие цели джихада. В представляющей особый интерес для науки работе «Танбиху-ль-ихван» («Наставление братьям»), написанной в 1811 г., Осман дан Фодио в соответствии со своими политическими задачами сужает фронт религиозных нападок и объявляет неверными идолопоклонниками только правителей хауса. Еще пророк проклял неправедных тиранов, заявляет он. Кольцо вокруг деспотических «неверных» правителей хауса смыкалось, им не оставалось ничего иного, как уступить власть истинным защитникам ислама. С этим связано специфическое учение о государстве, в котором особый интерес представляет неоднократно проводимое всестороннее отождествление церкви и государства. Что касается правителя, то его личные интересы были приравнены к интересам государства на всех фазах развития.
Теоретической основой джихада, начатого Османом дан Фодио, было требование возврата к простому учению Мухаммеда, возврата к сунне. «Пророк сказал: будь проклят тот, кто отрицает, что бог един, кто добавляет что-нибудь к книге божьей, кто разрешает то, что бог запретил… тот, кто отступает от сунны» [79] . Одновременно с этими требованиями реформ на хаусанской территории Осман дан Фодио выдвигал, особенно в подготовительный период, призыв к аскезе, который дает право предположить известное влияние суфийских (мистических) кругов. Османа очень часто сравнивали с «ожидаемым Махди», но сам он не считал себя имамом и отказывался от этой чести. Тем не менее благодаря распространению классической мусульманской эсхатологии идея махдизма сохраняла свою живучесть, в наибольшей мере при преемниках Османа, и чрезвычайно усиливалась в моменты политических и социальных кризисов, особенно в период антиколониальной борьбы в конце XIX в.
79
E. J. Arnett. The Rise of the Sokoto Fulani, Being a Paraphrase and in some Parts a Translation of the Infaku'l Maisuri of Sultan Mohammed Bello. Kano, 1929, c. 24.