История амулета
Шрифт:
— Но ведь та, другая, девочка только что сказала мне, что… — начал было Цезарь.
— Все, о чем вам наговорила эта болтушка Джейн, будет только через многие сотни лет, — прервала его Антея.
— А, так значит, она пророчица? — проговорил Цезарь с иронической усмешкой. — Не слишком ли она молода для подобной профессии?
— Если хотите, можете называть ее пророчицей, — вмешался Сирил. — Но только Антея говорит сущую правду.
— Антея? — переспросил Цезарь. — Но это же греческое имя!
— Может быть, и греческое, — озабоченно заговорил Сирил, — но это не имеет никакого значения. Мы просто хотим, чтобы вы отказались
— Напротив! — возразил Цезарь. — Ваши слова побуждают меня ускорить переправу на остров. Я завоюю Британию хотя бы для того, чтобы выяснить, что же это на самом деле такое. Стража, взять этих детей!
— Быстрее! — закричал Роберт. — Джейн, поднимай амулет, пока стража нас на самом деле не взяла! Хватит с нас вавилонских подземелий.
Джейн подняла амулет над головой и повернулась спиной к заходящему солнцу. Роберт произнес слово силы. Затем дети протолкнули остолбеневшего от изумления Джи-джимми сквозь узорчатую арку и со всей возможной быстротой устремились за ним — в полутемный, пыльный, заваленный книгами и папирусами (но в эту минуту самый уютный на свете) кабинет ученого джентльмена.
Лишь очень немногим ученым мужам известен тот любопытный исторический факт, что в один из дней, когда войска Юлия Цезаря стояли лагерем на северном берегу Галлии (насколько я могу судить, где-то неподалеку от нынешней Булони), великому полководцу довелось сидеть в лучах заката у своей палатки и задумчиво глядеть на красно-фиолетовые воды пролива, в будущем известного под именем Ла-Манша. Когда солнце уже склонилось к самому горизонту, он внезапно вздрогнул, протер глаза и велел позвать своего секретаря. Из палатки тут же появился белокурый молодой человек.
— Знаешь, Маркус, — обратился к нему Цезарь, — я только что видел на редкость удивительный сон. Большую его часть я позабыл, но и того, что я помню, достаточно, чтобы больше не медлить с принятием решения, которое я откладывал уже многие дни. Завтра утром прибывшие из Лигерии корабли должны быть готовы к отплытию. Мы познакомимся поближе с этим загадочным треугольным островом. Для начала мы возьмем два легиона. Если наши сведения верны, то их с лихвой хватит. Но если верно то, что я увидел во сне, то нам не справиться с Британией, имей мы хоть тысячу легионов. Ибо мой сегодняшний сон был самым поразительным из того, что когда-либо снилось Цезарю, а ведь кому как не тебе, Маркус, знать, какие фантастические сны скрашивают иногда мои ночи!
— Если бы ты, дуреха, не наболтала Цезарю о всех наших современных чудесах, — выговаривал за чаем Роберт своей младшей сестренке, — то римляне никогда бы не завоевали Британию!
— Да брось ты чепуху-то молоть! — вступилась за Джейн Антея. — Все это было решено без нас тысячу лет тому назад.
— Не знаю, не знаю, — задумчиво произнес Сирил. — Джем, пожалуйста! Так вот, если все эти разговоры о том, что время является лишь обыкновенным придатком мысли, верны, то я даже не знаю что и сказать… Если все на свете происходит одновременно, то…
— Да не может этого быть! — закричала Антея. — Настоящее есть настоящее, а прошлое есть прошлое!
— Не всегда, — сказал Сирил и, минуту-другую помолчав, торжествующим тоном добавил: — Когда мы были в прошлом, настоящее было для нас будущим. Вот так-то!
На это
— Эх, жаль, что нам не удалось до конца осмотреть римский лагерь! — сказал Роберт.
— Да уж, нельзя сказать, что мы в этот раз особо преуспели, — согласилась с ним Антея. — Но ведь Имогена нашла свое счастье, а это самое главное. Теперь она будет счастливо жить себе да поживать в прошлом. Я много читала во всяких там стихах да поэмах о людях, которые предпочитают жить в прошлом. Сначала я не понимала, как это может быть, а теперь мне все ясно.
— А что, неплохая идея, — сонным голосом произнес Псаммиад, высовывая голову из песка, а затем вдруг стремительно втягивая ее обратно. — Жить в прошлом, я имею в виду, — добавил он уже на дне своей песчаной постели.
В тот момент никто не обратил на его слова никакого внимания, но позднее…
Впрочем, для того, чтобы узнать, что случилось позднее, нам нужно сначала прочитать следующие три главы.
Глава XI. У ФАРАОНА
На следующий день после приключения с маленькой замарашкой и Юлием Цезарем Сирил ворвался в ванную, чтобы помыть руки к обеду (клянусь, у вас никогда в жизни не бывало таких грязных рук, потому что вам вряд ли приходилось все утро ползать по свинцовым плиткам сарайной крыши, над которой обычно устанавливают цистерну с водой, изображая из себя потерпевших кораблекрушение), и застал там Антею в весьма плачевном состоянии — в том смысле, что она стояла, опершись руками о ванну, и пыталась наполнить ее до краев своими горючими слезами.
— Эй! — обратился к ней Сирил исполненным братского участия голосом. — На этот-то раз что с тобой стряслось? Боюсь, что ужин успеет совсем простыть, прежде чем ты наплачешь хотя бы полванны.
— Убирайся! — свирепо рявкнула на него Антея. — Я ненавижу тебя! Я всех вас ненавижу!
Последовала неловкая пауза.
— Да я вовсе не хотел… — начал было оправдываться Сирил, но Антея не дала ему договорить.
— То-то и оно, что никто из вас ничего не хочет! — прорыдала она.
— Послушай, я не знал, что ты чем-то расстроена, — принялся осторожно объяснять Сирил. — Я думал, что ты всего лишь защемила краном палец, как на прошлой неделе.
— Как же, палец! — фыркнула Антея в перерыве между всхлипываниями.
— Да ладно тебе, Пантерочка, успокойся, — сказал на этот раз всерьез озабоченный Сирил. — Ты что, с кем-нибудь поругалась или, не дай Бог, подралась?
— Нет, — все еще неласково отвечала Антея. — Знаешь что, мой свои дурацкие руки — ты ведь за этим сюда явился? — и проваливай поскорее!
Антея так редко злилась, что когда это происходило, остальные дети скорее удивлялись, чем злились в ответ.
Сирил подошел поближе, оперся бедром о край ванны и положил Антее руку на плечо.
— Ну ладно же, перестань, — сказал он необычайно ласковым для него тоном. А поскольку этого оказалось недостаточно, и Антея, хоть и не прогоняла его больше из ванной, но все же по-прежнему продолжала всхлипывать, он неловко обнял ее за плечи и потерся носом ей об ухо.
— Вот! — сказал он, как врач, прописывающий своему пациенту некое расчудесное лекарство от всех на свете болезней. — Ну, а теперь-то ты скажешь мне, в чем дело?
— А ты обещаешь, что не будешь смеяться?
— Да мне, знаешь ли, не до смеха, — почти жалобно произнес Сирил.