История Андрея Бабицкого
Шрифт:
Игорь Сергеев, министр обороны РФ
Министр обороны Игорь Сергеев старался не комментировать ситуацию с Бабицким, однако сказанное им 4 февраля было достаточно, чтобы понять его позицию: «Инициатива об обмене исходила от бандитов. Очевидно, что журналист заинтересовал боевиков с точки зрения информации, которую он передавал о происходящем в Чечне. А то, что освободили трех российских солдат, которые участвовали в контртеррористической операции, с честью выполняли свой долг, попали в такую ситуацию, я бы и десять Бабицких обменял на одного солдата».
В дальнейшем Сергеев отказывался отвечать на вопросы о судьбе Бабицкого. 9 февраля он произнес фразу: «Это не моя сфера». Отвечая на вопрос о том, могут ли быть предъявлены прессе военнослужащие, обменянные на Андрея Бабицкого, Игорь Сергеев сказал, что это вполне возможно. Однако они так и не были предъявлены.
11 февраля, отвечая на вопрос о взаимодействии Министерства обороны с чеченской милицией под руководством Бислана Гантамирова, Сергеев отметил, что оно взаимодействует только с Министерством внутренних дел, но не с Гантамировым. Отвечая на вопросы о местонахождении Бабицкого, Сергеев сообщил, что он «далек от этих проблем».
Журналисты периодически возвращались к Игорю Сергееву как к одному из представителей силовых структур, имеющих отношение к войне в Чечне, в том числе и по поводу Бабицкого. Ирония журналистов понятна: маршал Сергеев — ракетчик, плохо разбирающийся в проблемах «сухопутных». То есть в тех, где роль спецслужб (не контрразведки) была всегда преобладающей, или зависящей. Одна из таких статей, в которой комментируется позиция Игоря Сергеева, была опубликована в газете «Сегодня» 5 февраля 2000 г. Она называется «Осторожно:
Вероятно, в подвалах или иных специальных местах Министерства обороны у маршала Игоря Сергеева есть в запасе еще как минимум девять журналистов. Он прямо пообещал, что готов обменять «десять Бабицких» на одного солдата федеральных сил. Одного Бабицкого уже обменяли. Должно оставаться как минимум девять. У маршала нет никаких шансов заявить, что его неправильно интерпретировали. Это было показано по телевизору. Что же можно сказать о мощи и боеспособности армии, руководитель которой планирует освобождение пленных солдат не с помощью спецназа или каких-либо спецопераций, а путем обмена мирных граждан своей страны (которых он и призван защищать) на военнопленных. В пропорции один к десяти, то есть за одного солдата маршал готов отдать десять журналистов. Интересно, он сам определял «обменный курс» или ему Генштаб рассчитывал «котировки»?
И какой отличный бизнес предложил Сергеев террористам — по десять гражданских лиц за одного военнопленного. Представляете, сколько потом можно будет заработать на каждом сергеевском десятке журналистов, особенно если журналисты работают на иностранные СМИ. А сколько потом на вырученные деньги террористы смогут купить снайперских винтовок — словом, спасибо министру обороны.
Можно не любить журналистов, можно не сотрудничать с ними, можно даже мешать им работать, лишая аккредитации особенно неудобных, но арестовывать их для передачи в руки бандитам — это уже слишком даже для наших военных.
Игорь Сергеев всегда производил впечатление интеллигента в армии. Все-таки доктор наук, три высших образования (как, скажем, и у генерала Макашова). Просто поразительно, как этот казавшийся почти гражданским министр обороны оказался обыкновенным мясником. Или он всегда им был?
Наверное, маршал Сергеев относится к числу тех, кто считает, что в Чечне возрождается российская армия. Наверное, маршал Сергеев, которого, как говорят, не очень жалуют в армии, и особенно боевые генералы, решил показать, что он настоящий рубака и отец армии и готов ради нее отдать все что угодно, тем более гражданское население, тем более — журналистов, особенно тех, кто пишет неприятные Сергееву материалы.
Коллеги, осторожнее! Если ваша профессиональная работа в районе боевых действий в Чечне не нравится Министерству обороны, вы можете быть задержаны за переход улицы в неположенном месте, а потом, как наберется с десяток таких, как вы, вас отдадут чеченцам в обмен на военнопленного, да еще скажут, что вы сами об этом просили. Это вам обещает не кто-нибудь, а министр обороны.
Валерий Манилов, первый заместитель начальника Генерального штаба РФ
Профессиональный военный журналист, ставший первым заместителем начальника Генерального штаба, генерал Манилов в истории Андрея Бабицкого был одним из «остроумных» комментаторов. По определению журнала «Профиль», «главный рупор военного ведомства генерал-полковник Валерий Манилов — это профессиональный и верный службист старого и, как выяснилось, до сих пор не сломанного армейского партполитаппарата советских времен». Вот несколько его высказываний: «Мы не за Бабицкого получили трех своих военнослужащих, а в связи с этой оказией освобождены трое наших военнослужащих», «Бабицкий найдет там окружение, которое любил», «Откуда он пришел — туда и ушел».
Газета «Московские новости» 8 февраля 2000 г. приводит более пространное высказывание генерала: «Корреспондент Радио «Свобода» Андрей Бабицкий был передан туда, куда он хотел, где его с объятиями и встретили… Андрей оказался там, где ему любо… Армия не имеет никакого отношения к задержанию Андрея Бабицкого в Чечне. Вообще это не ее функция… Мы по мере сил будем содействовать спасению жизни этой заблудшей овцы». 4 февраля Манилов очень сильно подвел Генеральную прокуратуру, когда заявил, что «это был не обмен, с санкции прокуратуры задержанный журналист был освобожден из-под стражи с учетом обращения главарей незаконных вооруженных формирований».
Хроника высказываний генерала Манилова о Бабицком выглядит таким образом:
28 января, как заявил на пресс-конференции в Москве первый заместитель начальника Генштаба вооруженных сил России Манилов, «пока нет информации относительно Бабицкого, в том числе находится ли он в каких-либо наших органах». Манилов подчеркнул, что, как только Бабицкий будет найден, ему будет незамедлительно оказано содействие со стороны федеральных сил.
4 февраля генерал Манилов озвучил позицию Генерального штаба, согласно которой «передачу журналиста Радио «Свобода» Андрея Бабицкого чеченской стороне не следует называть обменом». Бабицкий, задержанный федеральными силами в Чечне, был позднее передан чеченской стороне. В ответ чеченцы передали представителям российских властей двух военнослужащих, находившихся в плену. Манилов уточнил, что «с санкции Генпрокуратуры был освобожден под подписку о невыезде, после чего, по просьбе главарей бандформирований, передан им, в связи с чем бандиты отпустили трех солдат». Комментируя решение самого Бабицкого, Манилов отметил, что «горько, конечно, осознавать, что один из наших граждан предпочитает находиться среди бандформирований». Комментируя сам факт согласия журналиста обменяться на российских военнослужащих, Манилов сказал: «Все было бы ничего, и, может быть, стоило вести речь о благодарности (журналисту) и даже о награждении, если бы не теневая сторона вопроса, которая выразилась в стремлении Андрея оказаться у боевиков». «Поэтому мы сегодня не говорим о благодарности» — сказал Манилов.
18 февраля Валерий Манилов повторил уже неоднократно сказанное другими чиновниками, сообщив, что Бабицкий жив. «Я не располагаю точной проверенной информацией о том, где находится Бабицкий, — сказал генерал, — но мне докладывают, что он жив и здоров».
Из многочисленных публикаций, комментировавших отношение Валерия Манилова к «делу Бабицкого», наиболее полную статью опубликовал журнал «Новое время». Вадим Дубнов свою статью от 13 февраля назвал «Заманиловщина. Лучше пусть нам по-прежнему врут. Потому что правда еще чудовищнее»:
Грозный взят, боевики уничтожены, Бабицкий передан чеченским полевым командирам, которые за день до этого погибли в блестяще сконструированной Шамановым мясорубке. И пусть наши генералы лучше по-прежнему врут. Ибо то, что они по своеобразию мышления пытаются выдать за правду, чудовищнее любого из доселе декламировавшегося вранья.
НАЧНЕМ С ПОБЕДЫ
Мы, все знающие лишь по кино и книжкам, наверное, слишком легко оперируем этим тезисом — мол, не те времена. Времена действительно меняются. В ту войну Дудаев выделил нам, журналистам, двадцать миллионов. Так утверждала комиссия Говорухина тогда, и только недавно суд обязал его извиниться, чего он, естественно, не сделал. Теперь полтора миллиарда. Теперь так утверждает Зданович и обещает все оставить это без внимания. Ставки явно повышаются, и уже не смешно. И все происходит одновременно, словно какому-то неведому гениальному режиссеру захотелось поал-легоричнее продемонстрировать суть наших чеченских начинаний. Но начинается все с победы.
То, что битва за руины Грозного бессмысленна даже с точки зрения символизма, было очевидно обеим сторонам. Было ясно, что, пока боевики сами не уйдут, у войск ничего не получится, но и у боевиков явно были на исходе как боеприпасы, так и желание воевать. Из грозненского тупика, ставшего иллюстрацией к чеченской войне вообще, можно было выйти только путем договоренностей, как бы там потом ни сокрушались насчет «не дали добить».
Потом нам что-то будут рассказывать про организованный за сто тысяч долларов коридор, потом про сложную радиоигру, потом и про то и про другое одновременно. И что готовилась данная затея чуть ли не с самого начала войны. Дело не только в том, что лишь начинающему спецпропагандисту под силу заподозрить генерала Шаманова в способности разработать что-то хитрое и многоходовое. Дело в тех двух сутках, в течение которых генералы мучительно соображали, в чем же им признаться. Согласиться с тем, что Басаев, Исра-пилов и весь цвет чеченского командования мертвы или, по крайней мере, тяжело ранены, как на том настаивали затейливые удуговские источники? Но ведь они это предлагали не просто так — ведь в этом случае пришлось бы признать и факт прорыва, в ходе которого боевики понесли
Все это, напомню, происходит в понедельник. О том, что в эти самые минуты Бабицкий пишет свое заявление о согласии быть обменянным на военнопленных, еще никто не знает. Даже, похоже, и сам Бабицкий.
ОХОТА НА КОЗЛОВ
В Старой Сунже, предместье Грозного, где проходит официальный коридор для выходящих из города мирных жителей, беженского ажиотажа не наблюдается — уже давно большинство тех, для кого организован выход, выходить уже не в состоянии. У каждого, кто сюда добирается, неспешно проверяют документы, расспрашивают про жизнь в подвалах и отпускают.
Гантемировские милиционеры, возможно, даже и не знали, кто такой Бабицкий, — для них он поначалу был просто подозрителен отсутствием грозненской прописки. А когда вместо нее Бабицкий предъявил журналистское удостоверение, настал час особистов — они-то знали, кто такой Бабицкий.
Они, правда, не очень понимали, что с ним делать, и понятно было только одно: отпускать нельзя. Думали неделю, в течение которой Андрею действительно везло: особисты вполне могли принять самое чудовищное и простое решение, причем совершенно безнаказанно — кроме них, про Бабицкого еще никто ничего не знал.
Но очень может статься, что, наоборот, не повезло, причем с самого начала. Штурмующим Грозный было не до него, и вместо того, чтобы отправить его сразу в Москву или хотя бы в Моздок или в Гудермес (а может быть, не решаясь отправить), Бабицкого по естественной глупости помещают в фильтропункт в Чернокозово на севере Чечни. По сведениям корреспондентов «Свободы», Бабицкого избивают.
Фильтропункт, для ясности, — это концлагерь. Журналист, увидевший фильтропункт изнутри, почти обречен, вне зависимости от того, когда это поймут его бдительные тюремщики. Но, по счастью, что-то, видимо, не сработало, и о Бабицком сообщили: задержан. И тогда показалось, что от сердца отлегло. Каждый день — новые сведения.
Как музыка, как каждое радостное удивление врача, обнаружившего, что безнадежный диагноз поставлен ошибочно. Пациент, конечно, еще болен, но разве теперь это болезнь?!
Тем временем проходит Страсбург, нам дают время до апреля. К Путину едет Олбрайт. О намерениях Бабицкого спасти двух (или трех) военнопленных государственные лидеры еще не знают. Хотя, судя по датам, соответствующее заявление им уже написано. Достоверно известно одно: в среду, 2 февраля, Бабицкий еще жив. Именно в этот день коллеги со «Свободы» передают ему ту рубашку, в которой его и запечатлела эфэсбэшная съемка. А еще в эту среду, кажется, уже наконец готова блестящая войсковая операция. Проведенная тремя днями раньше. Генерал Шаманов называет ее «Охотой на волков». Ему очень хочется сказать: «Охота на козлов»…
ПРОСЬБА С ТОГО СВЕТА
Договоренность о выходе боевиков из Грозного, видимо, была достигнута. Как полгода назад в Ботлихе. Судя по тому, как тогда воевали федеральные войска, другой возможности прекратить побоище, кроме как дать агрессору возможность уйти, не было. Но тогда добивать, кажется, не было и нужды — Басаев был еще нужен через несколько дней под Новолаком, откуда, кстати, он тоже ушел. Но я в данном случае не о стратегии, я о том, что в подобных договоренностях ничего экстраординарного нет, и Басаев поверил и на этот раз.
А может быть, его никто и не собирался обманывать. Во всяком случае, наших генералов удуговское сообщение об их невероятном успехе явно застигло врасплох, Рапорт о достойном отныне изучения «алхан-калинском котле» явно сочинялся в жестокой спешке. «А бой был?» — с надеждой вытягивает телекорреспондент из только что вошедшего в Алхан-Калу пехотинца. Тот с подробностями операции, кажется, не ознакомлен: «Да так, не очень горячий…» Нынешняя война при всех ее ужасах не очень изобилует фронтальными столкновениями, и серьезными ныне считаются даже стычки, в которых задействованы по десятку-другому бойцов с каждой стороны. В «котле» Алхан-Калы не было, кажется, и этого. И что это за котел, если боевики успевают там спокойно расположиться, определить по домам раненых и даже ампутировать ногу Басаеву, прежде чем организовавшие им ловушку федеральные войска их там блокировали и, естественно, отпустили. Без признаков даже мало-мальских арьергардных боев — все раненые, обнаруженные в Алхан-Кале, либо с минных полей, либо еще с самого Грозного.
Но и вести с минных полей отрежиссированы как-то очень торопливо. Опять смотрим телевизор. Нам бодро докладывают: вот здесь они шли, здесь они тащили раненого Басаева. Подорвались, но все-таки утащили. А где же в это время был мотострелковый полк, гениально расположившийся здесь в ожидании прорыва? И откуда сведения о группе прикрытия Басаева? «Откуда, откуда — наблюдали…» Целый полк для наблюдения за подрывом Басаева? Рапорт продолжается. Поперлись они, дескать, начали рваться мины — и тут… Это самое интересное:…И тут, УСЛЫШАВ, мы полетели.
Видимо, полетели не сразу. Потому что были очень удивлены. Может быть, действительно никто никого не обманул и мины просто забыли снять? Или, наоборот, не совладав с искушением, в последний момент их поставить. И, обнаружив нежданный успех и поняв, что больше с чеченцами уже никогда ни о чем не договориться, на два дня погрузиться в раздумья, по своей тягостности граничащие с шоком?
Да, чуть не забыл. Те полевые командиры, которые обратились к федеральному командованию с предложением об обмене Бабицкого, как раз в минуты подписания своей инициативы подрывались в «котле». А один, Турпал-Али Атгериев, погиб, как утверждается, еще в Грозном. А еще одного, по фамилии Усаходжаев, вообще никто на свете не знает. Удугов еще удивлялся: фамилия-то вообще таджикская…
ПРИЗРАК ОПЕРА
В среду Путин встречается с Олбрайт. Говорили ли они о Бабицком, неизвестно, но сразу после их встречи Бабицкому изменяется мера пресечения на подписку о невыезде, причем невыезде из Москвы, куда он должен быть доставлен на следующий день. В Москве, в «Интерфаксе» готовится пресс-конференция Бабицкого. Как раз в то время, когда некий человек в маске с чеченским акцентом бросает в видеокамеру: «Мы своих не бросаем», — и совсем не по-чеченски хватает Бабицкого за локоть — такими жестами обычно на московских рынках предваряют закидывание в «воронок».
Московские оптимистические сообщения, похоже, застали чернокозовских особистов врасплох: пресс-конференция побывавшего в концлагере, а перед этим под бомбами в Грозном Бабицкого в их планы совершенно не входила.
Попробуем их понять: завтра Бабицкого в Москву требует чуть ли не сам и. о. Президента — а нельзя. Головы, напомню, особистские Бабицкий должен срочно исчезнуть. А что у боевиков имеются спутниковые телефоны, с которых сразу после обмена десятки московских абонентов будут ждать от Бабицкого звонка, в расчет не берется, потому что цейтнот. И Бабицкий исчезает, и никто и никогда уже ничего не докажет…
Но мозг из последних сил цепляется за призрак шанса. Да, живой Бабицкий ТЕПЕРЬ им противопоказан. И из фильтропункта ему прямо в Москву не вернуться никогда и никак. Вернуться он может только от чеченцев, чтобы ему уже никто ни в чем не поверил. Так, как это делается в эфэсбэшной кинематографии, скорее всего, уже не получится. Но ведь есть еще, скажем, Швеция, откуда вещает Удугов, — это еще надежнее. Хотя все это слишком сложно по сравнению с другими способами заставить Бабицкого замолчать, мозг из последних сил продолжает вычислять шанс…
Как сообщил и. о. генпрокурора Устинов, если Бабицкий в ближайшее время не обнаружится, он будет объявлен в федеральный розыск: появились подтверждения его бандитской деятельности…
Пусть уж лучше они врут. Потому что правда и то, что они почти искренне за нее выдают, выглядит так.
Мы не можем выиграть войну, поэтому мы с боевиками договариваемся. Как договаривались раньше. Это, конечно, нехорошо, поэтому теперь мы их кинули. Как они нас, по тем же законам. Мы вообще как они. Мы теперь берем в заложники журналистов и обмениваем на пленных, как они, террористы и ваххабиты…
Нам, конечно, опять все врут, потому что все не так, Бабицкого в заложники никто не брал. Его, может быть, «наши» особисты просто убили — как тех англичан и новозеландца убили «их» ваххабиты. Но тем, кто нам врет, кажется, что сочиненная ими правда лучше и светлее. И и. о. Президента объясняет: теперь, когда Бабицкий попал к чеченцам, ему станет по-настоящему страшно.
Станет. И не только ему. Для этого, оказывается, совсем необязательно попадать к чеченцам.
Но, кажется, самую точную характеристику Манилову дал сам Бабицкий, в своем комментарии на РС 19 апреля 2000 г. Сказавший: «Улыбка Валерия Манилова, по какому поводу она бы ни расцвела на телеэкране, — это уже символ угрожающего покушения на реальность и здравый смысл».
Владимир Рушайло, министр внутренних дел РФ
Эпиграфом к этому разделу о действиях министра внутренних дел Владимира Рушайло может послужить его фраза: «Он попросился обратно к своим — его и отпустили».