История Англии. Как народ создал великую державу

Мортон Артур Лесли

Эти поля, обычно два или три поля, обрабатывались в строгом чередовании. Если полей было три, одно засевалось осенью пшеницей, рожью и озимым ячменем, другое – овсом, бобовыми или яровым ячменем весною, а третье оставалось под паром. Там, где преобладала двухпольная система, одно поле засевалось, а второе оставалось под паром. Поля не огораживали, а отдельные участки разделялись только узкими полосками дерна, которые оставляли невспаханными. После сбора урожая все поля становились общинными пастбищами для выпаса овец и рогатого скота. Помимо своих 120 полос, лоскутами разбросанных по общинному полю, владелец гайды имел еще и причитающуюся ему долю в общественном выгоне и пустырях общины. Пустыри обычно были обширными, а сама деревня чаще всего представляла собой расчищенный участок, окруженный большим лесным массивом или вересковой пустошью. Такие земли имели ценность главным образом из-за строевого

леса и букового орешка, а также желудей, используемых для откорма свиней. Таким образом, гайда была действительно хозяйством, включающим в себя столько земли, сколько можно было обработать одним плугом, плюс некоторые четко определенные для ее жителей права на общественные выгоны и пустоши общины.

С самого начала гайда считалась в первую очередь владением главы семьи, а не всей семьи. Гайда еще не являлась частной собственностью, ее нельзя было продавать, и ее использование ограничивалось правами, налагаемыми коммунальным способом ведения хозяйства, однако она уже содержала в себе зародыш частной собственности на землю. Мы видели, как вторжение способствовало укреплению положения военного сословия и ослаблению родовой организации, а гайда с самого начала несла воинскую повинность в пользу государства и во время войны обязывалась поставлять в фирд (ополчение) одного полностью вооруженного воина. Владелец гайды оставался теоретически все еще свободным воином. Но когда войны участились, гайда уже не могла снарядить воина, и наряду с керлом, владельцем гайды, мы теперь встречаем тэна (дворянский титул военнослужилой знати в поздний англосаксонский период истории Британии), потомка профессионального воина, который получал от короля земельный надел в обмен на военную службу или который сам выделял для себя еще больший надел, обычно не менее пяти гайд (600 акров), а нередко и гораздо больше. Керл мог по-прежнему нести службу в фир-де в случае крайней необходимости, однако в обычное время сражения велись тэнами и их личными дружинами. Здесь уже начинается грубое разделение труда между теми, кто сражается в битвах, и теми, кто трудится на полях, лежащее в основе феодальной системы.

Очень скоро тэн начинает приобретать доминирующее влияние над своими более слабыми соседями. Времена были неспокойные, центральная государственная власть только еще зарождалась, и земледелец вынужден был браться за выполнение различных повинностей или платить натуральную ренту в обмен на покровительство тэна и его дружины. Среди керлов начался быстрый процесс социального расслоения. Некоторые из них преуспели и стали тэнами, но большинство нищало, и площадь среднего земельного надела свободного крестьянина сокращалась. Гайду, представлявшую собой участок земли, обрабатываемый большим плугом с восемью волами, легко было делить, но не более чем на восемь частей. Общепринятым хозяйством крестьянина-земледельца в позднюю англосаксонскую эпоху становится уже не гайда, а виргата – надел, обрабатываемый двумя волами (30 акров), или же бовата, которая обрабатывалась одним волом (15 акров). Помимо этого, возникает многочисленный слой земледельцев, имеющих гораздо меньшие участки – от двух до пяти акров. Эти наделы уже не могли считаться частью общинного поля, поскольку они были слишком малы, чтобы содержать быка, необходимого для участия в общинной пахоте. Зачастую такие участки отвоевывались у пустошей и обрабатывались лопатой или легким плугом. Владельцами этих участков, которых позднее в «Книге Страшного суда» мы встретим под именем бордариев и коттариев, нередко были деревенскими ремесленниками, кузнецами, колесниками и другими мастеровыми или зарабатывали себе на жизнь, трудясь за плату во все более расширяющихся владениях тэнов. Среди них мы и должны искать предков современного пролетариата.

Постепенно гайда перестает быть реальной единицей земельного надела и в течение столетия, предшествующего нормандскому завоеванию, встречается главным образом как термин, используемый для целей налогообложения и администрирования. Точно так же деление на род (кланы), о котором у нас имеются только обрывочные свидетельства, теряет свое значение и приблизительно после 900 г. заменяется сотней, которая впервые появляется в Уэссексе во времена Альфреда Великого и которую его преемники распространяют по всей стране.

Возможно, уже с 600 г. тэн постепенно начинает приобретать черты феодального лорда, керл – становиться похожим на крепостного крестьянина, начинает формироваться частная собственность на землю и наблюдается четкое расслоение на социальные классы. Наряду с этим государство, образовавшееся вследствие военного завоевания и раздела страны и постоянного присутствия короля как военного лидера в период, когда война являлась нормальным положением дел, вытесняет более свободную родовую организацию, объединявшую англосаксов на их родине в Германии. Этот процесс, сопровождаемый сосредоточением особой власти в руках меньшинства за счет остальной части народа, на самом деле единственный способ, с помощью которого человеческое общество может продвинуться дальше и выйти из стадии родового строя. Этот процесс, несмотря на всю его суровость, следует рассматривать как прогрессивный по своей сути. И благодаря распространению христианства все эти тенденции были усилены и получили четкие законные формы. Христианство также добавило к существовавшей уже дифференциации между воином и земледельцем третье сословие – проповедника и ученого.

3. Христианство

Хотя валлийцы цепко придерживались христианской религии, которую принесла им римская оккупация, обращение англичан в христианство пришло не через Уэльс. Слишком сильна была взаимная ненависть победителей и побежденных, чтобы между ними могли существовать нормальные отношения, и валлийцы воспринимали англичан не иначе как кару Господню, ниспосланную им за грехи. Христианство проникло в Англию из Рима и немного позднее из Ирландии, через Иону. VII столетие полностью занимает процесс христианизации, сопровождаемый столкновениями между соперничающими сектами и закончившийся триумфом римской католической церкви.

Августин, высадившийся в Кенте в 597 г., был послан папой Григорием Великим, под властью которого происходило заметное религиозное возрождение, сопровождавшееся масштабным развитием миссионерской деятельности. Августин узнал, что король Кента Этельберт был женат на христианке и почти готов к принятию крещения. За обращением Кента последовало обращение Эссекса и Восточной Англии. В 625 г. Эдвин, король Нортумбрии, женился на кентской принцессе, за которой на север последовал и Павлин – первый епископ Йорка. Летопись свидетельствует еще о нескольких столь же быстрых обращениях в христианство; так, после принятия крещения Эдвином мы читаем, что Павлин двадцать шесть дней кряду крестил новообращенных в реке Глен. Похожие массовые крещения происходили затем в реках Суэйл и Трент.

Новая религия одержала громогласную, но бесполезную победу. Она не проникла глубоко в массы, и, когда в 633 г. в битве при Хитфилде Эдвин был побежден и убит Пендой, королем Мерсии, возвращение Нортумбрии к прежней вере произошло еще стремительнее, чем ее обращение в христианство. Религия еще долгое время оставалась вопросом, по которому короли принимали решения исходя из политических соображений или убеждений, а народные массы им следовали.

В следующем году в Нортумбрии короновался новый король Освальд. Он был воспитан ирландскими монахами Ионы, и с ним прибыл Айдан, который основал в Линдисфарне большой монастырь, ставший подлинной колыбелью христианской религии в Северной Англии, и поставил перед собой задачу обращения в христианскую веру жителей Нортумбрии. Кельтский тип христианской церкви с его простым благочестием и отсутствием централизации гораздо глубже прижился в сердце сурового земледельца-солдата с севера. Некий нортумбрийский поэт следующего столетия так писал о Христе:

Юный геройБогом был Всемогущим,Сильным и храбрым.

Можно сказать, что раннее христианство Нортумбрии стало уникальной смесью героического язычества прошлого с более умеренной, но тем не менее героической верой ирландских христиан. Результат оказался совершенно иным, чем в случае с исходившей от Рима религией подчинения и страха, которая продолжала постепенно овладевать югом Англии. Когда король Пенда в 642 г. победил и убил Освальда, Нортумбрия продолжала оставаться христианской, а через 20 лет последовала христианизация и Мерсии. Тем временем новая вера постепенно проникала в Уэссекс, и только Суссекс, отделенный болотами Ромни и обширными лесами Андредесвальда, оставался языческим.

В 664 г. римские и кельтские христиане встретились в Уитби, дабы урегулировать расхождения по ряду вопросов. Гораздо более серьезные разногласия скрывались за такими мелкими проблемами, как установления даты празднования Пасхи и точной формы тонзуры священника. Кельтское христианство, поскольку оно развивалось в непокоренной Ирландии, было приспособлено к родовому укладу жизни. Устройство церкви приняло здесь форму монастырей, представлявших собой что-то вроде группы отшельников, живущих вместе в скоплении хижин. Земли у них было немного, но и та, что имелась, все еще оставалась общественной собственностью. У кельтской церкви никогда не было местной или приходской организации, а ее епископы были не более чем странствующие проповедники с весьма неопределенной властью над собратьями.