История Авиации 2004 01
Шрифт:
| Дивизии | Части и подразделения | Аэродром базирования | Тип матчасти всего/в строю | Экипажей |
| всего/боеготовые | ||||
| 2-я МТАД | Управление | Романовка | Ил-4 1/1 | 2/2 |
| 4-й МТАП | Романовка | ДБ-3 12/11 | 34/34 | |
| Ил-4 24/23 | ||||
| 49-й МТАП | Ново-Нежино | А-20 46/44 | 29/10 | |
| ДБ-3 22/19 | ||||
| 52-й
| Сергеевка | ДБ-3 34/31 | 32/26 | |
| Отдельные части | 50-й ОРАП | Новороссия | 18/16 ДБ-3, | 33/30 |
| 12/10 А-20, | ||||
| 1/1 В-25, | ||||
| 4/4 Як-9, | ||||
| 10/7 Як-9 |
К началу кампании 1945 г. против Японии, в составе минно-торпедной авиации ВВС ТОФ, несмотря на поступление по ленд- лизу довольно значительного количества более современных «Бостонов», превалировали даже не Ил-4, а модернизированные ДБ-3 различных модификаций, в основном, довоенного выпуска.
С наступлением рассвета эстафета ударов по портам перешла к штурмовой и бомбардировочной авиации, в то время как части 2-й МТАД переключились на коммуникации противника. Особенность этих действий заключалась в том, что одновременно практиковались и удары по данным воздушной разведки и «свободная охота». Такая «эклектика» стала результатом неудовлетворительной организации боевого управления, не учитывавшей весь предыдущий опыт, накопленный в ходе Великой Отечественной войны. Конкретно это заключалось в следующем: самолеты-разведчики 50-го ОРАП и 16-го ОМРАП поддерживали связь только со штабом ВВС ТОФ. Последний, по мере необходимости и желания, «спускал» полученные сведения в штаб минно-торпедной дивизии и одновременно ставил задачи на удары. На основании этой зачастую неточной и неполной информации штаб дивизии разрабатывал планы ударов, которые затем утверждал по телефону в штабе ВВС ТОФ. Посылка самолетов для доразведки цели либо наведения ударных групп штабом дивизии не практиковалась, впрочем, командование ВВС этого и не требовало. Чего оно требовало, так это посылки пар или звеньев торпедоносцев на «свободную охоту», что производилось одновременно и в тех же районах, где велась воздушная разведка. Забегая вперёд, хотелось бы отметить, что в ходе последующего изучения опыта Советско-японской войны такая организация была признана крайне неудачной, а сами результаты действий минно-торпедной авиации на коммуникациях противника — неудовлетворительными, но вернемся к фактическому ходу событий.
Первый из двух взлетевших на рассвете 9 августа «охотников» 49-го МТАП вернулся ни с чем. второму удалось обнаружить противника (одиночный 1000-тонный транспорт), но из-за неправильных действий штурмана подвешенная под фюзеляжем торпеда долго не сбрасывалась, а на третьем заходе на цель упала в море случайно. К этому моменту в штаб дивизии поступили первые данные воздушной разведки. На основании их около полудня атаке двух Ил-4 подвергся обнаруженный разведчиками сторожевик. По наблюдениям экипажей, одна торпеда прошла за кормой, а вторая — под судном. Причиной этого могла быть как неисправность, так и слишком большая установка глубины хода, которая, подобно тому, как это было летом 41-го на западных театрах, делалась из расчета на линкоры и крейсера противника.
Наконец в 13:50 поступил приказ об атаке целого конвоя, идущего вдоль корейского побережья на юг. Несмотря на то, что в тот момент перед тремя минно-торпедными полками дивизии не стояло других задач, командир дивизии генерал-майор П.И.Сучков счел необходимым выделить лишь пару самолетов от 49-го МТАП. Пройдя по маршруту до южной границы советской операционной зоны, экипажи обоих торпедоносцев не обнаружила врага, но ведущий лейтенант Никонов решил продолжить полет. Караван удалось настигнуть в районе мыса Дзиосин. В его состав входили три транспорта — два по 4000–5000 т, головной — 12000 т, охранение — два «эскадренных миноносца». В 16:54 ДБ-3 сбросили торпеды по головному судну с дистанции 3–4 каб., и вскоре экипажи наблюдали взрывы обоих торпед при попадании в цель. С большой долей уверенности можно утверждать, что на дно пошел японский танкер «Дайто Мару» (6859 брт). Попадание торпед с такой дистанции можно объяснить только внезапностью атаки (возможно, экипажи судов даже не знали о начале войны между СССР и Японией), а также незнанием приемов уклонения от атаки торпедоносцев.
Почти в это же время должна была состояться атака обнаруженной еще в 11:45 пары японских «эсминцев». Для их уничтожения с
Андрющенко, правильно оценив обстановку, принял решение атаковать конвой с двух сторон, для чего ему следовало перейти на другой борт конвоя. То, что произошло дальше, докладывалось обоими летчиками совершенно по-разному. Самолеты атаковали, ведомый, возможно, несколько раньше, чем это следовало по замыслу ведущего. Японцы открыли плотный и точный огонь с дистанции 5–6 миль. Самолет Рыбкина получил несколько осколочных попаданий, в том числе в один из моторов. Легко ранен был воздушный стрелок Колярский. Самолет стал терять высоту, и Рыбкину пришлось сбрасывать торпеду с дистанции 10–12 кабельтовых без какой-либо надежды на успех. Увидев произошедшее с ведомым, Андрющенко от атаки отказался и повернул на базу. Прилетев первым, он доложил, что атака сорвалась по вине Рыбкина, который самовольно начал атаку и был сбит. Когда ведомый вернулся в Ново-Нежино и доложил, что действовал строго по приказам с ведущего самолета, началось расследование. Андрющенко заподозрили в трусости, тем более что показания членов его экипажа сильно различались, а журнал радиосвязи, где должны были фиксироваться все переговоры с ведомым, не велся. В конечном итоге расследование «спустили на тормозах», а обоих летчиков представили к наградам…
С наступлением темноты минно-торпедные полки вновь переключились на удары по портам. Точнее, удару с горизонтального полета подвергся только Расин, поскольку в Юкки уже не оставалось достойных внимания целей, а в Сейсине суда отсутствовали. Между 21:13 и 21:18 удар по порту нанесли 18 ДБ-3 из 52-го МТАП и 19 Ил-4 из 4-го МТАП, сбросившие в общей сложности 90 ФАБ-500, 35 ЗАБ-100 и 35 САБ-100. Высота бомбометания находилась в пределах 2000–2500 м. Несмотря на сравнительно большую высоту и темноту, скрывшую цель, летчики каждого из полков доложили о потоплении транспорта. При этом, если авиаторы 4-го МТАП сообщали об уничтожении судна с ориентировочным водоизмещением в 5000–6000 т, то в 52-м МТАП решили не мелочится и отрапортовали о потоплении на рейде «10000-тонника». Справедливости ради необходимо отметить, что, поскольку в течение этого и следующего дня от ударов нашей авиации в Расине погибло в общей сложности десять судов, выделить успех экипажей дальних бомбардировщиков сейчас уже практически невозможно. При этом хотелось бы отметить, что условия бомбометания (по сравнению с теми, в которых днем действовали наши пикировщики и штурмовики), представляются наименее выгодными.
С утра 10 августа боевые действия закипели с новой силой. Этот день стал не только наиболее активным в истории не слишком продолжительной Советско-японской войны, но и одним из наиболее примечательных во всей карьере нашей минно-торпедной авиации.
Герой Советского Союза лейтенант Ильяшенко (снимок курсантских времён).
Герой Советского Союза полковник Попович (фото 50-х годов).
С рассветом на разведку прибрежной коммуникации Юкки — мыс Болтина вылетели многочисленные самолеты-разведчики. Пока они искали цели, командование ВВС ТОФ потребовало от штаба 2-й авиадивизии иметь в воздухе постоянно не менее пары «охотников». Первая же пара ДБ-3 из 49-го МТАП (ведущий капитан Воронин) обнаружила в 07:50 на полпути из Сейсина в Расин транспорт в охранении «эсминца». Грамотно произведенная атака увенчалась успехом — судно тоннажем в 6000 т (предположительно транспорт «Авакава Мару», 6925 брт) отправилось на дно. После данного успеха в воздух в первой половине дня поднималась ещё одна пара и звено ДБ-3 от 49-го МТАП. Все они имели контакты с одиночными судами противника, но повторить успех Воронина им не удалось. Напротив, атака в 10:14 обернулась потерей экипажа младшего лейтенанта Хомутникова. Стоявший у берега пароход удалось атаковать с малой дистанции, но каково было же удивление ведущего старшего лейтенанта Куренкова, когда он увидел след торпеды, проходящий под транспортом. В следующую минуту выяснилось, что ведомый торпедоносец исчез. Именно так состоялось знакомство наших летчиков с начиненными зенитной артиллерией японскими судами-ловушками. Скорей всего, в их роли фигурировали пароходы, выбросившиеся на прибрежные камни в результате штормов или подрывов на американских минах. Вдоль побережья на некотором удалении друг от друга находилось несколько таких судов, и именно они стали в этот день главными объектами воздействия нашей торпедоносной авиации.