История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима
Шрифт:
Когда трибуны прибыли к войскам, армия их забила до смерти камнями.
«В течение многих лет под поверхностью Рима существовал гнойник, – говорит Плутарх, – и сложившаяся ситуация прорвала его».14 Разразилась полномасштабная гражданская война. Внутри Рима Марий и Сульпиций со своими вооруженными головорезами «начали убивать друзей Суллы». Сенаторы, испугавшись за свои жизни, дополнительно отправили Сулле нерешительный приказ сдать командование. Вместо этого тот собрал легионы и предложил им пойти на Рим.
Это было грубое нарушение римской конституции: ни один консул, которому доверили военные силы, не имел права использовать их в помериуме – пространстве, отделяющем римские стены от внешнего мира. Внутри город целиком был сферой деятельности Сената.
Некоторые офицеры Суллы отказались вторгаться в помериум. Сулла, зная, на какое серьезное нарушение закона он собирается идти, даже не уговаривал их; он просто ушел без них. Когда он подступил к городу, Сенат попросил его остановиться вне стен, чтобы дать им время разобраться в сложившейся ситуации. Полководец отказался, ворвался сквозь ворота с факелом в руке, крича, чтобы его люди поджигали дома его врагов. «В пылу воодушевления моментом он позволил гневу диктовать свои поступк», – говорит Плутарх. – Все, кого он видел, были врагами, а он… использовал пламя как способ своего возвращения в Рим, – пламя, которое не различало виноватых и невиновных».15
Марий бежал в Северную Африку. Сульпиция взяли в плен, и Сенат, созванный Суллой (и его вооруженными людьми), покорно приговорил Сульпиция к смерти (а также заочно вынес смертный приговор Марию). Сулла, идя по тонкой линии между восстановлением порядка и действиями в стиле военного диктатора, немного отступил и позволил провести свободные выборы консула. Человеком, которого избрали, оказался Луций Цинна, который не был другом Суллы. Но он поклялся быть лояльным к своему коллеге-консулу и слушаться Сената.
Шелковый путь
Сулла, который пока так и не заработал себе славы в Малой Азии, оставил город в руках Цинны и Сената и снова собрал армию вне стен города. Затем он отправился на восток, направляясь к Понту и войне.
Другая великая империя на другом конце мира также страдала от нарастающих внутренних проблем. Пока Рим погряз в Союзнической войне, император У-ди – правивший вот уже пятьдесят четыре года – заканчивал десятилетнюю кампанию против соседнего народа сюнну. Последний все еще пытался угрожать территориям Хань и землям на западе вдоль нового торгового тракта – Шелкового Пути.
К 101 году ханьский генерал Ли Гуан был назначен командовать самой дорогостоящей кампанией в китайской истории: завоеванием северо-западных земель – Ферганы [280] или Тай-юань.16
Ли Гуан сражался за империю Хань более тридцати лет; его первой военной экспедицией было отражение вторжения сюнну в далекие дни императора Вэнь-ди. Сыма Цянь пишет, что в более поздней кампании он продемонстрировал свой интеллект, спасшись от нескольких тысяч всадников сюнну, которые отрезали его всего с сотней людей от основных сил. Он велел своим всадникам сойти с лошадей и снять седла: «Они ожидают, что мы будем убегать, – сказал он, – а если мы покажем, что не собираемся бежать, они заподозрят неладное». Его люди послушались, и сюнну, заподозрив ловушку, держались на расстоянии. На группу спускалась темнота, и Ли Гуан велел завернуться в одеяла и лечь под конями. Сюнну, увидев это, «решили, что командиры Хань, должно быть, замаскировали солдат на местности и планируют напасть на них в темноте». Они отступили, тогда Ли Гуан со своими людьми вскочили на коней и ускакали к основным силам.17
280
Имеется в виду оазис Ферганской долины – а не сам город Фергана, основанный в 1876 году генералом Скобелевым как Новый Маргелан. (Прим. ред.)
Такой тип стратегического мышления все еще мало применялся среди римских командиров, которые, похоже, при сокрушении врага гораздо больше полагались на массу войск. Ли Гуан находился в хорошем тонусе все четыре года кампании в Фергане. Он был теперь весьма пожилым человеком – но, в отличие от Мария, все еще оставался крепким, активным и полностью способным руководить трудным вторжением на дикую территорию.
Сюнну восприняли это вторжение как прямой вызов их силе и ворвались в Фергану с другой стороны, чтобы остановить армии Хань. Первый поход Ли Гуана на Фергану оказался неудачным. Ему пришлось отойти на север через область, известную как Соленая Топь, которая была почти так же гостеприимна, как звучало ее название. Единственным источником пищи и воды здесь были обнесенные стенами города, лежащие вдоль главного пути, но при виде армии Хань большинство их крепко запирало ворота и отказывалось от боя в поле. У Ли Гуана был выбор – остановиться и осаждать их, может быть, истратив при этом больше припасов, чем армия получит в случае удачной осады, или предложить торговлю. Сыма Цянь говорит нам, что он принял промежуточный путь: если город не сдавался после пары дней, армия оставляла его и продолжала путь. Ко времени, когда Ли Гуан достиг своей главной цели, крупного города Ю-чэн, у него осталось «не более нескольких тысяч солдат, причем все они были голодны и измотаны».18
Но он не хотел забираться так далеко просто так, поэтому окружил Ю-чэн и попытался его осадить. Но войска Ли Гуана были отброшены от города в рекордно короткий срок, и Ли понял, что у него нет иного выхода, кроме как возвращаться домой. Развернувшись, он направился к землям Хань по своим следам. Вся бесплодная экспедиция заняла два года, и домой вернулось лишь менее пятой части первоначальной армии.
Император У-ди, получив известие, что армия находится на пути домой, впал в ярость и послал приказ остановиться у прохода, который вел из Ферганы на территорию Хань – Ведьминых ворот. «Каждый, кто пройдет через проход, будет зарублен на месте», – заявляло послание. Ли Гуан остановился он не мог ни идти домой, ни повернуть назад. Целое лето он ждал, забытый, с остатками своей армии.
У-ди считал, что репутация его империи в опасности, и теперь, когда пути на запад были открыты, он не мог позволить себе потерять лицо. «Другие земли стали бы презирать Хань, – пишет Сыма Цянь, – и Китай превратился бы в посмешище». Поэтому он опустошил царскую сокровищницу, чтобы нанять солдат и закупить припасы для них, собрал дань воинами со своих союзников и освободил всех преступников из тюрем, чтобы отправить их сражаться в Фергану.
Ли Гуан, получивший новую армию из осужденных и наемников, не пришел в особый восторг, однако извлек урок из предыдущей кампании. Он вновь отправился к Ю-чэну. На этот раз первый же укрепленный город, который отказался поставить провиант для проходящих солдат, был осажден, взят и разграблен, а все население истреблено.19 «После этого, – замечает Сыма Цянь, – его продвижение вперед стало беспрепятственным».
Ю-чэн пал. Вскоре то же произошло и с Эр-ши, столицей ферганского правящего князя. Сюнну не смогли остановить продвижение ханьского войска. Через четыре года после начала первой кампании под контроль Хань перешла вся Фергана.
Это было великое достижение; оно продемонстрировало превосходство Хань над сюнну, а также показало государствам на западе вдоль Шелкового пути, что им лучше уступать войскам Хань: «Все государства Запада были шокированы и напуганы», – говорит один рассказ.20 Император Хань необыкновенно эффективно защитил претензии своей империи – ее право торговать на западе.
Однако престиж – дорогое удовольствие. Когда У-ди умер в 87 году до н. э. тогдам же, когда Сулла отправился в Малую Азию во главе своих легионов), Шелковый путь оставался открытым. Но сокровища Хань растаяли, армия была истощена. Следующие два императора династии Хань, Чжао-ди и Сюань-ди, мало что смогли сделать для расширения империи.
Как только Сулла благополучно покинул Италийский полуостров, второй консул выслал Цинну из города и запер ворота. Цинна, кипящий от злости за стенами, начал собирать себе армию, намереваясь с боем ворваться внутрь. Получив в Северной Африке эти новости, Марий немедленно вернулся, встретившись с Цинной возле города.