История Древней Греции
Шрифт:
Глава 3
Интеллектуальное развитие в IV в.
Противостояние философов и афинских властей не было следствием демократического устройства. С неменьшей неизбежностью оно бы случилось при самодержавии или олигархии. Дело в том, что полис, долгое время влиявший на мировоззрение, лишился доверия людей. Новые, жизненно важные интересы завладевали умами, причем очень быстро, в отличие от более древних времен. Предметом всепоглощающих исследований и изображения становилась отдельная личность и ее качества: ее интеллектуальные способности и религиозные представления, сочетающиеся, например, в царе-философе или конституционном монархе; ее внутренняя психология, моральный кодекс и способность к обучению. Потенциал человека исследовался в более широких рамках, чем современный ему полис. Человеческий разум проникал в мир идей, настолько оторванных от политических соображений, что только амбиции или совесть могли заставить философа стать правителем. Темами для исследования снова стали антропология, география и этнография. С распространением книг быстро развивалась и наука. Сумма человеческих знаний, увеличиваясь, обобщалась в великих философских школах, не сомневавшихся в силе человеческого разума. Интеллект человека словно прорвался сквозь стены полиса, озарив своим светом окружающий мир.
В области истории Фукидид не имел наследников. Сопоставимые исследования войны и полисной политики предпринимались только в таких узких областях, как
69
Злопыхательнейший автор (лат.).
Эфор из малоазиатской Кимы (ок. 405–330 гг.) писал всемирную историю, выстраивая ее вокруг Греции. Его повествование о греческих событиях, начиная с возвращения Гераклидов и заканчивая воцарением Филиппа, было продолжено его сыном Демофилом до конца Священной войны, а рассказ о персидских событиях оканчивается на вмешательстве Персии в осаду Перинфа. До нас дошли лишь фрагменты этого труда, но он широко использовался многими поздними авторами, от которых остались многочисленные сочинения. На Эфора гораздо сильнее, чем на Теопомпа, повлиял его учитель Исократ. В его интерпретации событий IV в. панэллинизм и федеративное развитие играют более важную роль, чем личность. Вследствие заострения внимания на всеобщем мире (koine eirene), о чем известно благодаря пересказу Диодора Сицилийского, кульминацию событий он видит в объединении Греции при Филиппе. Скорее ученый, чем человек действия, Эфор взял на себя грандиозную задачу по обобщению трудов предшественников и создал общую структуру древней истории. При рассмотрении древнейших преданий ему свойственна академическая манера утомительного рационализирования, что ведет к обманчивой ясности в тех местах, которые Геродот, например, разумно оставлял необъясненными. При описании позднейших событий Эфор обнаруживает хорошее понимание военно-морской тактики, но в сухопутной войне он разбирался настолько слабо, что его описания битв и осад имеют ценность только как образцы риторического письма. То, что Эфор обладал большой эрудицией, видно по его экскурсам в историю возникновения городов и всемирную географию, но, в отличие от Геродота, он не путешествовал. Колоссальный объем его материала расположен по темам, а не по архонтским годам. Он приводит моральные суждения, уступающие в жесткости суждениям Теопомпа, и явно симпатизирует Эпаминонду. Фрагмент исторического сочинения, известного как труд историка Оксиринха – или под этим именем скрывался Теопомп, Эфор или беотийский автор Даимах, – является образцом углубленного и тщательного изучения политики, топографии и хронологии, которым отмечены работы великих историков IV в.
В своем подходе к истории Теопомп и Эфор многое позаимствовали у жившего в V в. Элланика Лесбосского, который исследовал мифологию, хронологию и местную историю, но особое внимание уделял этнографии. Самая знаменитая его работа «Аттис», или местная история Афин, появилась около 402 г. В ней он относит начало правления первого афинского царя к 1796 г. (в нашем представлении – начало среднебронзового века), а гибель Трои – вероятно, к 1240 г.; биографию Тесея он приводит со множеством подробностей, а свое повествование заканчивает последними годами Пелопоннесской войны. За Эллаником последовало множество местных историков. Ктесий Книдский, около 405–397 гг. бывший врачом у царя царей, написал историю Персии и Индии, содержащую абсурдные фантастические и романтические рассказы, типичные для позднего греческого романа, но в его время считавшиеся вполне достоверными. В материковой Греции самой знаменитой местной историей стал «Аттис» Андротиона. Находясь в изгнании, он около 342 г. опубликовал систематическое исследование истории Афин с возникновения города до 346 г., особое внимание уделив историческому периоду. На Западе выдающуюся историю Сицилии сочинил Филист Сиракузский (ок. 430–355 гг.). Он также писал в ссылке и посвятил почти половину своего труда тирании Дионисия, репутацию которого старательно защищает. Эти местные историки, чьи труды уцелели лишь в отрывках, обеспечили материалом многих последующих авторов.
В то время как история процветала, поэзия находилась в упадке. Лирическая жизнерадостность, истоки которой лежали в идеализме и религии Афин V в., исчезла в IV в. с изменением обстановки. Трагедия застыла на том уровне, на который ее подняли великие трагики. Драмы Еврипида все чаще ставились в многочисленных театрах греческого мира, чему способствовал рост интереса к психологии личности, романтическим темам и светским проблемам. Популярностью пользовались также пьесы Агафона, младшего современника Еврипида. Выступления хора стали у него живописными интерлюдиями в реалистическом действии, а некоторые сюжеты Агафон придумал без оглядки на мифологическую традицию. В IV в. было сочинено много трагедий, но неумолимое время приговорило их к забвению.
IV в. оставил нам две комедии, обе написанные Аристофаном. В «Женщинах в народном собрании» афинские женщины захватывают Пникс. Устав от мужчин-политиков, своекорыстных, сварливых и непоследовательных во внешней политике, они провозглашают новый порядок – общность имущества и супругов, а также и молодых людей при условии, что молодые рабыни и проститутки останутся не у дел. Праксагора, добившаяся больших успехов в демагогии, стремится стать могущественным полководцем, явно угрожая свободам нового коммунистического государства. В «Богатстве» (388), услышав предложение вернуть зрение слепому богу Богатству, старая и уродливая Бедность приходит в ярость. Именно она
В беспокойной обстановке IV столетия процветала риторика. В частной жизни были широко распространены судебные процессы, а государственные деятели защищали свою политику перед народным собранием или сражались за свою жизнь, подобно гладиаторам, перед народными судами. Поскольку тяжущиеся должны были выступать лично, они нередко нанимали профессиональных ораторов для написания речей. Одним из таких писателей был Лисий, афинский метек, время деятельности которого приходится примерно на 403–380 гг. Отступив от довольно напыщенного стиля Антифона, он добивался убедительной прозрачности выражения, близкой к разговорной речи, а его стиль был достаточно гибким, чтобы соответствовать личности тяжущегося. Другой метек, Исей, чьи пространные речи относятся к периоду около 390–353 гг., сочетал достоинства стиля Лисия с большим разнообразием при отображении личности тяжущегося и более энергичным изложением подробной аргументации. По сравнению с ними Андокид, лично выступавший в судах около 410–390 гг., был дилетантом, чья врожденная гениальность особенно ярко проявлялась в драматической силе его повествований; он преподал пример прямоты и энергичности великим политическим ораторам, жившим в эпоху Филиппа и Александра. Ни в один другой период не появлялось такое созвездие одаренных ораторов. Демосфен, Эсхин, Гиперид, Гегесипп, Ликург, Демад и сочинитель речей Динарх послужили образцом для римских, а через них для европейских и американских ораторов. Величайшим среди них был Демосфен. Его искусство дикции, ритма и антитезы подвергалось такому же тщательному изучению, как искусство Фукидида. Он пробуждал у своей аудитории эмоции благодаря самым разнообразным эффектам, недоставало только юмора. Напряженность его чувств, живость аргументации, скорость повествования настолько поражают разум современного читателя, что тот вынужден нередко вопреки своим убеждениям согласиться с точкой зрения Демосфена.
Достойным соперником непревзойденной аттической риторики была письменная проза. В то время как для Ксенофонта характерны природное очарование и легкость, Исократ (436–388) заложил основы продуманной художественной прозы. После недолгой карьеры сочинителя речей он около 392 г. обратился к преподаванию риторики и развил в себе талант политического эссеиста. Он пользовался художественными приемами Горгия, но гораздо щедрее; его метафоры, поэтические слова, сбалансированные клаузулы и ритмические оконцовки насыщают текст, своей видимой простотой сильно напоминающий стиль Лисия. Исократ выработал периодический стиль, более уравновешенный, плавный и мощный, чем стиль Фукидида, но в своем сладкозвучии нередко впадающий в монотонность. Исократ сочетал достоинство речи с точностью, а ясность с приукрашиваниями. Его сочинения стали образцами высокого стиля, принимавшего форму эссе, панегирика или открытого письма, и повлияли на стиль Эфора, Теопомпа, Ликурга, а впоследствии и Цицерона. Равным образом повлияло на последующих авторов и продуманное расположение содержания, направленное на достижение наибольшей убедительности. Тема сочинений Исократа, например в «Панегирике», опубликованном в 380 г., развивалась в соответствии с тщательно скомпонованным планом. Эта сторона его учения позволила Эфору и Теопомпу при написании исторических сочинений придерживаться тематической, а не летописной формы, а ораторам обращать больше внимания на расстановку своих аргументов.
Менее возвышенный, но прелестный стиль использовался в «диалогах», которые представляли собой разговор, реальный или вымышленный, в литературной форме. Ксенофонт включал подобные диалоги в рассказ о Кире Великом и в свои воспоминания о Сократе, но им была свойственна больше разговорная легкость, чем драматическая сила. Настоящим мастером диалога был Платон. Из-под его пера выходили живые персонажи, чьи аргументы звучали убедительно, а читатель получал возможность заново ощутить радость интеллектуального познания. Немногие образцы прозы и поэзии столь же волнующи, как завершение «Федона», и столь же прекрасны, как описание любви устами Диотимы в «Пире». Стиль Платона поразительно гибок. Автор описывает сцену, изображает характер, выстраивает диспут и выражает духовную веру с одинаковым изяществом, так как его сочинения вне зависимости от настроя представляют собой «бесшумный поток и великолепие», с которыми несопоставим ни один диалог последующих авторов. Аристотель также славился своими диалогами (которые до нас не дошли). Во многих из своих крупных сочинений Платон и Аристотель чаще пользуются последовательным изложением, отличающимся четкостью определений и логики. Немногие эпохи сравнятся своими достижениями в прозе с достижениями Исократа, Платона, Лисия, Ксенофонта, Демосфена и Аристотеля.
С ослаблением претензий полиса и привлекательности ортодоксальной религии люди начали терять смысл существования. Не имея четких идеалов, при передаче детям образцов поведения они полагались больше на формальное образование, чем на семейное воспитание. Во время Пелопоннесской войны было известно несколько форм образования. Софисты предлагали для амбициозных людей специализированное образование, особенно в области законодательства и политики. В Афинах Сократ вел дискуссии о теоретической основе знания и поведения. Спарта продолжала давать традиционное государственное образование всем своим гражданам. В IV в. софисты распространили свое ремесло по всему греческому миру, зачастую пропагандируя ложную философию поверхностных знаний и эгоизма. У Сократа было много сторонников, и в разнообразии их взглядов проявилась многосторонность его гения. Спартанская система образования находила многих поклонников: ведь в отличие от большинства государств Спарта почти не знала межпартийной борьбы, революций и тирании. Интересное сочетание влияния Сократа и спартанского образования представляет собой полуисторическое-полуфантастическое «Обучение Кира» («Киропедия») Ксенофонта, в котором Персии VI в. приписывается идеализированная форма спартанского образования. Ксенофонт желал, чтобы юноши учились справедливости и чести, потому что их отсутствие ведет к бесстыдству, которое является причиной всех нравственных и политических зол; в то же время он намеревался воспитывать полезных граждан военизированного сообщества.