История Древней Греции
Шрифт:
Момент был выбран удачно в том смысле, что Персия только что признала свободу греческих полисов в Азии, а война между Персией и Грецией закончилась мирным договором. Но время было совсем неподходящее для того, чтобы Афины вставали в позу миротворца. Государства Эгейского бассейна, признавшие гегемонию Афин при создании Афинского союза, теперь рассматривали размещение гарнизонов, насаждение клерухий и установление демократических режимов как акты государственной тирании, а государства материковой Греции после 458 г. не раз страдали от афинской агрессии. Да и сама политика Перикла в последние годы настолько противоречила целям, ради которых рассылались приглашения, что едва ли он ожидал серьезных откликов на них. Разумеется, в его предложении содержались скрытые мотивы. Великие достижения Афин в борьбе с Персией преподносились в духе верного служения афинян греческим богам; это способствовало усилению гордости афинских граждан. Афинская мощь была продемонстрирована всей Греции. Свобода мореплавания, безусловно, зависела только от Афин, а перспективы мира для большинства греческих полисов находились в прямой связи с афинской волей. Если бы некоторые
Осенью 447 г., когда до окончания пятилетнего перемирия со Спартой оставался еще год, Перикл восторжествовал над оппозицией в Афинах и над Персией в Эгейском бассейне. Империя была создана, в стратегических точках установлены форпосты. Он не потерял ни одного из союзников или владений Афин в материковой Греции, а афинских сил вполне хватало для борьбы со Спартанским союзом. Но зимой 447/46 г. положение начало меняться. Орхомен, Херонея и другие города в Беотии были захвачены изгнанниками, выдворенными оттуда Афинами при установлении демократических режимов. В начале 446 г. Толмид с тысячей афинян и войсками афинских союзников захватил Херонею, поместил в городе гарнизон и продал все мужское население в рабство. На обратном пути он подвергся у Коронеи нападению объединенного войска изгнанников из Беотии, Локриды и Эвбеи. Многие афиняне, включая Толмида, были убиты, остальные попали в плен. Тогда Афины пошли на переговоры. Все афиняне были освобождены, а в обмен афинские силы выведены из Беотии. В беотийских городах к власти вернулись олигархи. Сообщение Афин с Фокидой и Локридой оказалось перерезанным. Вскоре после этого против афинской власти восстали все полисы на Эвбее. Перикл, получив командование афинской армией, высадился на острове. Там он узнал, что мегаряне восстали с помощью Коринфа, Сикиона и Эпидавра, перебили афинский гарнизон, за исключением тех, кто нашел убежище в Нисее, и что пелопоннесцы готовы к вторжению в Аттику. Перикл поспешно вернулся, чтобы оборонять Афины, почти со всех сторон окруженные врагами.
Осенью 446 г. армия Спартанского союза под командованием молодого царя Плистоанакса вошла в Мегариду, где к ней, вероятно, присоединились беотийские силы. Затем захватчики оккупировали Элевсинскую равнину и перехитрили афинскую армию; три из десяти ее полков оказались отрезанными в мегарских Пегах, и им пришлось возвращаться в Аттику через Беотию. Захватчики тем временем опустошали Фриасийскую равнину. Но вместо того чтобы вступить в бой с афинской армией или пересечь Эгалейский кряж, откуда можно было угрожать городу, Плистоанакс неожиданно отступил. Перикл немедленно отправился на Эвбею с 5 тысячами гоплитов и 50 кораблями и покорил весь остров. Его успех предотвратил угрозу новых восстаний в Эгейском бассейне и укрепил позицию Афин на переговорах со Спартой, которые афинские представители вели зимой 446/45 г.
Заключенный в середине зимы 446/45 г. тридцатилетний договор положил конец войне. По его условиям Афины покидали Ахею, Трезену и Мегариду, но сохраняли за собой базу в Навпакте. Эгина продолжала оставаться членом Афинского союза и платить дань, но Афины давали ей гарантии автономии. Дельфы, по-видимому, объявлялись независимым государством. Тридцатилетний договор должен был обеспечить мир на тридцать лет. Переговоры вели, с одной стороны, Афины (ее союзники, в том числе и Платея, упоминались в договоре, но не как договаривающиеся стороны), а с другой стороны – Спарта и ее союзники. Таким образом, Афины выступали от лица всего блока, находившегося под их контролем; однако Спарта и все ее союзники действовали как независимые государства; иногда их объединяют под неточным названием «пелопоннесцы», но в их состав входили Мегара и воссозданная Беотийская лига, а также все пелопоннесские государства, кроме Аргоса и Ахеи. Договаривающиеся стороны – Афина и Спарта с ее союзниками – обязались тридцать лет не воевать друг с другом. Любое государство, не названное в договоре как союзник либо Афин, либо Спарты, имело право вступить с союз с кем угодно из них – это положение не касалось только Аргоса, которому запрещалось вступать в союз с какой-либо из сторон, но разрешалось сохранять дружбу с обеими. Государство, вошедшее в союз с Афинами или Спартой после заключения договора, тем самым оказывалось участником пакта о ненападении.
Статьи договора неизвестны нам дословно, но сущность некоторых можно понять из хода последующих событий. Все участники договора пользовались свободой мореплавания в торговых целях, хотя, вероятно, она только провозглашалась, а не оговаривалась конкретно. В случае возникновения споров, касающихся соблюдения договора, Афины, с одной стороны, и Спарта и ее союзники – с другой, соглашались прибегнуть к услугам арбитра. Договаривающиеся стороны принесли религиозные клятвы соблюдать договор, его текст, помимо Афин и Спарты, был высечен в Олимпии и, возможно, в Дельфах и в Истме.
В сущности, греческий мир вернулся к балансу сил между двумя группами государств во главе с Афинами и Спартой, который существовал еще до того, как в 461 г. между ними началась скрытая вражда.
Однако за годы войны произошли колоссальные изменения. Ранее баланс сил охранялся союзом между двумя ведущими государствами (homaikhmia) и их общими интересами в войне с Персией. Теперь он покоился на пакте о ненападении, появившемся в результате сдерживаемой враждебности и неспособности какой-либо из сторон разгромить противника. В отношениях Афин со Спартой, Беотией, Коринфом и Мегарой не наблюдалось никакой доброй воли, не говоря уже про союзников, от имени которых Афины заключали договор, и былая свирепая вражда не могла не отразиться на будущем.
Положение двух ведущих государств радикально изменилось с того периода, когда они состояли в союзе. Афины больше не являлись лидером союзников, добровольно вошедших в коалицию. Теперь Афины возглавляли империю и правили ею силой. Богатство Афин возросло, так же как и размер флота и численность флотского персонала, а боевые потери слабо сказались на военной мощи. Тем не менее способность Афин к экспансии существенно уменьшилась. Политика Афин оттолкнула от них державы центральной Греции и лишила доверия союзников в Эгейском бассейне. Душевный подъем, проявившийся в войне с Персией, был погублен войной с греками, а прославленная афинская демократия оказалась запятнана актами имперской агрессии. В конечном счете сила Афинского союза отныне сводилась к силе одних лишь Афин.
Спарта лишилась значительной части престижа, которым пользовалась после 550 г. как лидер Спартанского союза. Ее союзники – в частности, Эгина, Беотия и морские государства Коринфского залива – были разбиты Афинами или серьезно пострадали от них, а успехи спартанских армий в центральной Греции были незначительны. В 446 г. неспособность Спарты довести до конца вторжение в Аттику разочаровала ее союзников. Царь Плистоанакс был оштрафован, а его советник Клеандрид заочно приговорен к смерти по обвинению в том, что они были подкуплены Афинами. Тот факт, что в дальнейшем Спарта предпочла вести мирные переговоры, а не готовить очередное вторжение, можно интерпретировать по-разному. Возможно, ей не хватало уверенности в силах своих спартанских войск, жестоко потрепанных землетрясением и восстанием илотов, или же она не надеялась штурмом взять афинские стены. Не исключено, что разрушение Афин было не в интересах Спарты, так как давление афинской военно-морской мощи скрепляло Спартанский союз, а афинские гоплиты являлись противовесом любой амбициозной сухопутной державе в центральной Греции. Тем не менее договор в значительной степени восстановил спартанскую репутацию. Каждое государство в материковой Греции, на Закинфе и Кефаллении получило возможность определить свое отношение к двум великим державам. Некоторые остались нейтральными, некоторые тогда же или позже присоединились к Спарте, но союз с Афинами предпочли сохранять только Платея и Навпакт. В конечном счете силы Спартанского союза были силами не одной Спарты, а соединенными силами многих государств, сплотившихся для противоборства афинской агрессии. Несмотря на свои недостатки как военного лидера, Спарте не приходилось навязывать свое лидерство силой. В политике она покровительствовала олигархиям, но не навязывала олигархического режима своим союзникам с помощью гарнизонов и политических комиссаров. В мире, выше всего ценившем независимость, сопротивление Спарты Афинам наделяло ее сильным нравственным авторитетом.
Глава 2
Пятнадцатилетний мир
1. Укрепление империи
Фукидид задним числом описывал период 445–431 гг. как эпоху укрепления позиций Афин и Спарты и их подготовки к войне. Однако в 445 г. никто не мог сказать наверняка, что дело идет к войне. Если бы условия тридцатилетнего договора соблюдались, то пакт о ненападении мог стать основой для прочного мира. Условия договора были вполне реальными, а его статьи получили широкую огласку. Государство, которое, по общему мнению, могло бы нарушить баланс силы – Аргос, – было целенаправленно выведено из игры не только тридцатилетним договором, но и тридцатилетним перемирием между Аргосом и Спартой. В Эгейском море у Афин были развязаны руки; они могли обращаться с союзниками как пожелают – либерально или тиранически, – и лишь Эгина защищалась договором. На материке же Афины не могли привлечь на свою сторону ни одного члена Спартанского союза, не нарушая договор, а нейтральных государств, которые могли войти с Афинами в союз, было немного. На западе единственной афинской базой был Навпакт, и в том районе все позиции, стратегически важные в торговом и военно-морском отношении, занимали колонии Коринфа. Однако Афины и их союзники по условиям договора получили свободу действий в западных морях. Точно таким же образом защищались интересы пелопоннесцев. Спартанский союз был огражден от афинской интервенции, а Спарта имела право привлекать в свою коалицию любое нейтральное государство. Заморская торговля пелопоннесских государств охранялась не только на западе, но и в Эгейском море, так что Коринф, например, мог торговать с Потидеей, Мегара – с Византием, а Эгина могла восстановить свое положение как главный рынок для пелопоннесцев. И наконец, пелопоннесцы вполне могли восполнить потери во флоте, понесенные во время войны, и создать на западе талассократию, которая служила бы противовесом афинской талассократии на востоке.
Около четырнадцати лет условия тридцатилетнего договора тщательно соблюдались обеими сторонами. Афины не стали вмешиваться, когда Беотия, Локрида и Фокида присоединились к Спартанскому союзу, вероятно вскоре после заключения договора. Пелопоннесцы, в свою очередь, не вмешивались на востоке, когда Самос и Византий восстали против Афин, и на западе, когда Акарнания в войне с Амбракией получила помощь от Афин и вступила с ними в союз. Годы мира способствовали усилению и процветанию обеих сторон. Спарта оправилась от последствий землетрясения и илотского восстания. Коринф, пока его колонии хранили ему верность, и прочие морские государства Спартанского союза смогли собрать объединенный флот примерно в 300 трирем, не считая сиракузского флота, и проводить операции на западе. Афины установили более жесткий контроль над своей империей и приобрели новых союзников на Черном море. Афинские финансы, людские ресурсы и силы флота постоянно прирастали, так же как и доступные ресурсы империи. В 435 г. потенциальная военная мощь Афин, с одной стороны, и пелопоннесцев – с другой, превышала их совместную мощь в дни, когда они были союзниками, вплоть до 461 г. Но сам по себе этот факт не повышал вероятность войны между ними. Баланс сил, служивший реалистичной основой для мира, сохранялся, и расстроить его могла лишь целенаправленная политика одной или обеих сторон.