История экономики России
Шрифт:
Для основного сословия государства – крестьян – различные государственные повинности, подати и рекрутские наборы были крайне обременительны. Но помимо роста государственной эксплуатации крестьян все больше ужесточалась и помещичья. ‹Твои бояре и князья… – писали крестьяне в одной из челобитных Петру I, – яко львы, челюстями своими пожирают нас…›
На промышленных предприятиях в это время наблюдается своеобразное переплетение отношений, характерных для наемного труда, с крепостническими отношениями. Условия труда и жизни работных людей – предшественников
Социальный протест выражался в первую очередь в бегстве с казенных и посессионных мануфактур, но вместе с ростом промышленных предприятий в России стала развиваться и классовая борьба работных людей.
Усиление эксплуатации толкало и крестьян к сопротивлению – активному бегству от помещиков, о чем свидетельствует тот факт, что за первую четверть века было издано 46 указов о преследовании и возврате беглецов.
Масса беглых, включавшая крестьян, солдат, казенных и посессионных работных людей, оседали на окраинах государства. Но и там их преследовала центральная администрация. Поэтому в этих районах постоянно происходили крупные антифеодальные выступления. Заметную роль в них играли старообрядцы, активно участвовавшие во всех антипетровских протестах.
Крупнейшим проявлением недовольства населения стало народное восстание под предводительством Кондратия Булавина, охватившее в 1707—1708 гг. Дон, Среднее Поволжье и Слободскую Украину. Восстание было подавлено со всей жестокостью военного времени и петровских методов, однако распространение крепостничества на новые территории было приостановлено.
Статистический итог роста социально–экономических противоречий показывает, что в 1719—1727 гг. в бегах числились 1,5% всего населения – 198 876 человек.
Выводы
Дискуссии об итогах деятельности Петра I ведутся уже триста лет, начавшись еще задолго до его кончины.
Диапазон характеристик имеет противоположную полярность – от Петра Великого до Антихриста. Однако никто не отказывается признать результаты тех изменений, которые внес в жизнь России этот царь и ‹революционер на троне›. Уже давно стало понятно, что путь, проложенный Петром, все равно был бы пройден Россией, но все испытания и последствия вступления на этот путь не мог предвидеть ни сам царь–реформатор, ни его преемники.
Справедливости ради следует заметить, что Петра трудно считать реформатором в современном понимании этого слова, так как он не ставил целью, и это подтверждается массой источников, реформировать русскую жизнь. Но те инструментальные методы и социальные механизмы, которые были им внедрены и просуществовали очень долго, показали, что главные направления развития Петр определил верно.
В ходе петровского царствования произошла трансформация внешней политики страны. Петр впервые от решения насущных задач национальной политики России перешел к решению типично имперских проблем.
Петром
Государственно–устроительная деятельность Петра I объективно проходила в специфических формах не до конца окрепшего абсолютизма, а также в окружении молодых растущих капиталистических государств. Необходимо было создать инфраструктуру, которая могла бы обеспечить существование государства в условиях Нового времени.
Поэтому Петру ничего не оставалось, если не считать возможным выбором вообще ничего не делать, как попытаться скрестить в огромном, но еще малонаселенном государстве методы создания индустриальной базы рыночной капиталистической экономики и имеющийся аппарат государственного управления и принуждения.
С этой задачей Петр I справился, но цена его решения также всегда останется в русской памяти.
Современный историк М. Геллер в своей работе в главе с характерным названием ‹Реформы или революция› подробно рассмотрел различные точки зрения на результаты и методы деятельности Петра I [30]. Анализируя различные мнения и точки зрения: современника Петра И. Лейбница, историков Н. Карамзина, С. Соловьева, А. Брикнера, П. Милюкова, В. Ключевского, А. Кизеветтера, А. Пушкина и П. Чаадаева, А. Тойнби, а также современных исследователей – В. Вейдле, М. Раева, Н. Эйдельмана, – сам Геллер склоняется к тому, что проблема сочетания деспотизма и свободы в историческом развитии России не решена до сих пор.
В завершение общей темы и анализа петровских преобразований приведем две, на наш взгляд, наиболее содержательные оценки.
A. Тойнби: ‹Вместо того чтобы подвергнуться насильственной вестернизации, осуществленной руками западных соседей – поляков, шведов, немцев … русские… произвели социальную революцию своими руками, что позволило им войти в сообщество западных наций как великая держава, а не как колониальное владение или бедный родственник›.
B. Ключевский: ‹Начатая и введенная верховной властью, привычной руководительницей народа, реформа усвоила характер и приемы насильственного переворота, своего рода революции. Она была революцией не по своим целям и результатам, а только по своим приемам и по впечатлению, какое произвела на умы и нервы современников. Это было скорее потрясение, чем переворот. … Реформа Петра была борьбой деспотизма с народом, с его косностью. Он надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе и через рабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку, народное просвещение как необходимое условие общественной самодеятельности, хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно›.