История эмоций
Шрифт:
Через научного «сына» Бастиана – Франца Боаса – линию этого влияния можно проследить и до его «внучки» Рут Бенедикт (1887–1948), которая открыла целую эпоху, опубликовав сразу после разгрома Японии в 1945 году книгу «Хризантема и меч», представлявшую этнопсихологический групповой портрет целой нации 340 . Бенедикт не только популяризировала различение между «культурами стыда», такими как японская, и «культурами вины», такими как американская: прежде всего она анализировала японские представления о чувствах, управлявшие социальной жизнью, и сравнивала их с аналогичными представлениями в США. Например, в Японии надо всем царит «он» – это смесь «любви» и «уважения», подразумевающая всегда также обязанность и пребывание «в долгу перед кем-то»: новорожденный ребенок на всю жизнь в долгу перед своими родителями; последняя сигарета, которую пилот-камикадзе перед вылетом получает от офицера, напоминает ему о том, что он в неоплатном долгу перед императором. «Любовь, доброта, милосердие, которые мы ценим ровно настолько, насколько они свободны, в Японии непременно должны иметь свои путы» 341 , – писала американка Бенедикт. В главе «Круг человеческих чувств» исследовательница дала описание японских представлений о пяти телесных ощущениях и практик, связанных с ними 342 .
340
Benedict R. The Chrysanthemum and the Sword: Patterns of Japanese Culture. Boston, 1946. Среди тех, на кого повлияла работа Бенедикт, следует назвать Dodds E. R. The Greeks and the Irrational. Berkeley; Los Angeles, 1951. См. об этом Leys R. From Guilt to Shame: Auschwitz and After. Princeton, 2007. Ch. 4, особенно p. 123; Barth F., Gingrich A., Parkin R., Silverman S. One Discipline, Four Ways. P. 296.
341
Benedict R. The Chrysanthemum and the Sword. P. 113.
342
См. там же, гл. 9.
Маргарет Мид (1901–1978), которая училась у Рут Бенедикт в Колумбийском университете, стала, так сказать, «правнучкой» Адольфа Бастиана 343 . Значение Мид для американской антропологии и вообще для истории культуры ХХ века в США едва ли можно переоценить 344 . После своей полевой работы на Самоа в 1925 и 1926 годах она стала сторонницей радикального культурного релятивизма, который впоследствии способствовал революции в американском образовании и в межрасовых отношениях. А то, как она изображала в своих работах полинезийцев, особенно женщин, подготовило почву для сексуальной революции. Важную роль всегда играла в этом и эмоциональная составляющая. Как отмечала Мид, для полинезийцев было характерно
343
C 1936 по 1950 год Маргарет Мид была замужем за британским антропологом Грегори Бейтсоном (1904–1980). Таких супружеских пар среди антропологов было множество. Бейтсон (который впоследствии стал заниматься кибернетикой) определял этос как «культурно организованную систему эмоций»; Lutz C. A./White G. M. The Anthropology of Emotions // Annual Review of Anthropology. 1986. № 15. Р. 405–436, здесь p. 412. См. также: Bateson G. Naven: The Culture of the Iatmul People of New Guinea Tribe as Revealed Through a Study of the «Naven» Ceremonial. 2nd edn. Stanford CA, 1958.
344
О Мид см. Lutkehaus N. C. Margaret Mead: The Making of an American Icon. Princeton, 2008.
необычное отношение к выражению эмоций. Выражения эмоций делятся на «имеющие причину» и «беспричинные». Про человека эмоционального, легко расстраивающегося, подверженного перепадам настроения, говорят, что он смеется без причины, плачет без причины, гневается и задирается без причины. При этом выражение «сильно злиться без причины» не подразумевает вспыльчивости – на нее указывает выражение «быстро злиться»; не подразумевает оно и несоразмерности реакции на легитимный стимул. Оно буквально означает злиться без причины, или свободно – это эмоциональное состояние без какого бы то ни было видимого стимула 345 .
345
Mead M. Coming of Age in Samoa: A Psychological Study of Primitive Youth for Western Civilisation. N. Y., 1928. P. 127.
И вообще, подчеркивала исследовательница, «самоанцы предпочитают золотую середину, умеренную дозу чувства» 346 . Более открыто, чем прочие антропологи, Мид, описывая другие культуры, тем самым всегда еще и предлагала американскому обществу взглянуть на само себя. Например, она указывала на то, что за «специализацию любви», характерную для американской нуклеарной семьи, приходится платить высокую цену, потому что «в более крупном семейном сообществе, в котором есть несколько взрослых мужчин и женщин, ребенок, как представляется, застрахован от возникновения таких уродующих установок, которые получили название „эдипова комплекса“, „комплекса Электры“ и так далее» 347 . Впоследствии многие антропологи пошли по стопам Мид – и это стало одной из причин, по которым такое множество работ по антропологии эмоций основано на материале, собранном в культурах южных морей, а не, например, в Африке, Южной Америке или среди североамериканских индейцев. В разработке концепций такого специалиста по психологии эмоций, как Пол Экман, о котором будет идти речь в третьей главе, исследования Мид тоже сыграли важную роль.
346
Ibid. P. 128.
347
Ibid. P. 212–213.
Начиная с 1960-х годов в американской антропологии возникло новое, герменевтическое течение, связанное с именами Хилдред Гирц (*1929) и Клиффорда Гирца (1926–2006). В нашем распоряжении есть всего несколько фраз из наследия Клиффорда Гирца, посвященных эмоциям, как, например: «Культурными артефактами в человеке являются не только идеи, но и эмоции». Или: «Чтобы принимать решения, мы должны знать, что мы чувствуем по поводу тех или иных вещей, а для того чтобы знать, что мы чувствуем по их поводу, нам нужны публичные образы чувствования, которые нам могут дать только ритуал, миф и искусство» 348 . Хотя – особенно при описании ритуализованного характера выражения чувств – очень часто апеллируют к Клиффорду Гирцу 349 , более активно занималась эмоциями Хилдред, его первая жена. В 1950-е годы она предполагала, что эмоции культурно универсальны и заложены в каждом человеке, однако в ходе социализации детей, протекающей по-разному в разных культурах, чувства подвергаются различным влияниям и формирующим воздействиям: одни в тех или иных культурах особенно культивируются, другие – скорее подавляются. Некоторые чрезмерно обобщающие утверждения Хилдред Гирц о «яванцах» (the Javanese) выглядят старомодными генерализациями даже на фоне того, что было принято в этнографических работах 1970-х годов. Так, например, она утверждает, что «они не любят никакого сильного проявления эмоций, у них мало отношений настоящей дружбы или любви. Яванские женщины не такие тихие и сдержанные, как мужчины, они гораздо более экспрессивны» 350 . Об эдиповом комплексе она говорит как о части взросления любого молодого человека 351 . Но вместе с тем в работах Хилдред Гирц мы находим и проведенный на высоком уровне анализ представлений аборигенов об эмоциях. Все эти представления, прививаемые яванским детям в ходе воспитания, тем или иным образом связаны с уважением. Гирц пришла к выводу, что неотъемлемой составляющей эмоциональной социализации являются не только «практики воспитания детей как таковые», но и «представления (assumptions) общества о внутренней эмоциональной жизни» 352 .
348
Geertz C. Chapter 3: The Growth of Culture and the Evolution of Mind // The Interpretation of Cultures. N. Y., 1973. P. 81, 82 [рус. изд. Гирц К. Интерпретация культур. М., 2004. С. 81, 82]; впервые опубликовано в Scher J. M. Theories of the Mind. N. Y., 1962. P. 713–740.
349
Гирц оказал влияние, в частности, на Брюса Капферера, которого можно назвать «постдюркгеймианским гирцианцем»: «Сингальские лечебные ритуалы дают и образец реальности, как ее понимает пациент, и образец того, как реальность следует воспринимать. Организация символов и символического действия в ритуальной форме дает „социальной и психологической реальности объективную концептуальную форму, как подгоняя себя под ее форму, так и подгоняя ее форму под себя“»; Kapferer B. Emotion and Feeling in Sinhalese Healing Rites. P. 156; выделено в оригинале. Эдвард Шиффелин завершает свою книгу о калули (Папуа – Новая Гвинея) следующим пассажем: «Таким образом, эмоции у калули, каким бы приватным ни было их переживание (хотя калули стараются делать гнев, стыд и горе как можно более публичными), характеризуются локализацией в социуме и имеют социальную цель. В этом отношении они локализуются не только внутри индивида, но и в социальной ситуации и в интеракции, которые на самом деле с помощью эмоций и конструируются. Один из важных выводов представленного здесь анализа заключается в том, что антропологи, интересующиеся темой аффекта и культуры, имеют полное право смотреть не только внутрь индивида, изучать процессы социального взаимодействия, ища в них не только источники чувств, но в значительной мере и формы, и значение эмоций. Гирц […] как-то заметил, что не обязательно анализировать приватную сферу индивида, чтобы понять важные культурные символы и верования: их значение можно узнать и на рыночной площади. То же самое в большой мере относится и к человеческим чувствам. Во-первых, значение и важность чувств для индивида во многом определяются теми смыслами, которые разделяют все члены социума, а во-вторых, чувства отчасти представляют собой социальную конструкцию той ситуации, в которую индивиды
350
Geertz H. The Vocabulary of Emotion: A Study of Javanese Socialization Processes // Psychiatry: Interpersonal and Biological Processes. 1959. № 22. P. 225–237, здесь p. 226.
351
Ibid. P. 232, 236.
352
Ibid. P. 236.
Другие исследователи, которые сегодня считаются в антропологии классиками, усматривали еще меньше связи между чувствами и культурой. Эрнест Биглхоул (1906–1965) утверждал в 1937 году, что ритуалы жителей атолла Ифалик, расположенного в западной части Тихого океана, представляют собой предохранительный клапан для выхода эмоций, которые им обычно приходится подавлять в силу того, что эти люди живут очень тесно и приватная сфера у них отсутствует. По его мнению, «если бы не существовало определенных социально приемлемых средств выражения подавляемых эмоций, то общество рухнуло бы под бременем собственных неврозов» 353 . Мелфорд Спиро в 1952 году высказывал убеждение, что за страхом жителей Ифалика перед духами скрывалась их подавляемая агрессия, прямое выражение которой не допускалось их культурой, одержимой ценностью гармонии 354 . Позже появились более сложные психоаналитические объяснения – например, в работе Джорджа Морриса Карстерса 1967 года 355 . Как считают Латц и Уайт, все эти построения сводились к «теории двух слоев», согласно которой
353
Beaglehole E. Emotional Release in a Polynesian Community // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1937. № 32/3–4. P. 319–328, здесь p. 320.
354
Spiro M. E. Ghosts, Ifaluk, and Teleological Functionalism // American Anthropologist. 1952. № 54/4. P. 497–503.
355
Carstairs G. M. The Twice Born: A Study of a Community of High-Caste Hindus. Bloomington, 1967.
универсальные эмоции залегают в глубинном слое аффекта. Примерно как во фрейдистской модели первичного и вторичного процесса, единообразные или универсальные аспекты эмоций по-разному «формируются», «фильтруются», «канализуются», «искажаются» или «маскируются» культурными «матрицами», «фильтрами», «линзами», «правилами демонстрации» или «защитными механизмами» 356 .
В 1970-х годах культурные антропологи Рой Д’Андраде и Майкл Иган, проведя сравнительное исследование, пришли к выводу, что во всем мире у людей светлые и насыщенные цвета ассоциируются скорее с положительными эмоциями, а темные и блеклые цвета – скорее с отрицательными. Это явление, известное под названием «синестезия цвета и эмоции», свидетельствовало, по мнению исследователей, о существовании «врожденных реакций» 357 . И еще в 1978 году Родни Нидхэм (1923–2006) полагал, что «сравнительное изучение эмоций показывает, что в природе они не так дискретны и не так многочисленны, как те различные названия, которыми они обозначаются в разных языках» 358 .
356
Lutz C. A., White G. M. The Anthropology of Emotions. P. 412.
357
D’Andrade R., Egan M. J. The Colors of Emotion // American Ethnologist. 1974. № 1/1. P. 49–63, здесь p. 49.
358
Needham R. Essential Perplexities: An Inaugural Lecture Delivered before the University of Oxford on 12 May 1977. Oxford, 1978. P. 20. Вот что пишет К. Латц о Р. Нидхэме: «Нидхэм, например, считает, что все разнообразные слова, разработанные во многих обществах для описания эмоций, всегда „неправильно“ их описывают; это неизбежно так, утверждает он, потому что чувства, будучи естественными и универсальными, существуют на таком уровне, который недоступен культурным формам мышления, выражаемым этими словами». – Lutz C. A. Unnatural Emotions. Р. 67. В 1981 году Нидхэм высказывался уже более осторожно и сетовал на отсутствие антропологических исследований об эмоциях: «Тем более удивительно, что антропологи не уделяли практически никакого систематического внимания теме эмоций». Нидхэм задавался вопросом, можно ли на основании многообразия языковых выражений эмоций делать вывод о многообразии самих эмоций. Свой обзор попыток описания базовых эмоций, которые предпринимались от Декарта до Экмана, он заключал так: «Поразительно, что наша эмоциональная жизнь так обсессивна и типична, в то время как в эмоциях столько искусственного и контингентного». – Needham R. Circumstantial Deliveries. Berkeley; Los Angeles, 1981. P. 99–102, цитаты – p. 99, 102.
4. Ранняя антропология эмоций – 1970-е годы
Итак, мы закончили обзор классиков этнологии и их – сравнительно немногочисленных – высказываний о чувствах. Гораздо больше внимания обращала на эмоции Джин Л. Бриггс (1929–2016). Сегодня эту американскую исследовательницу принято считать основоположницей современной антропологии эмоций 359 .
Летом 1963 года Бриггс приехала к небольшой группе канадских инуитов, называющих себя «Utkuhikhalingmiut» (сокращенно «утку»), чтобы несколько лет прожить с ними и исследовать шаманистскую религию их племени. В те времена утку, которых насчитывалось всего два-три десятка человек, жили на территории, охватывавшей около 90 000 кв. км, примерно в 240 км от ближайшего населенного пункта, питаясь рыбой и мясом карибу – американских северных оленей. Восемь домохозяйств – три большие семьи – вели сезонно-кочевой образ жизни, летом живя в палатках, а в остальные месяцы года – в иглу. Бриггс была определена в семью предводителя группы Инуттиака и его жены Аллак, у которых были дочери Камик, Раигили и Саарак (четвертая дочь, Каяк, родилась в апреле 1964 года), а американская исследовательница, получившая имя Йиини, выступала в роли их приемной дочери, хотя на момент прибытия к утку ей было 34 года, то есть она была почти ровесницей Аллак и совсем немного уступала годами Инуттиаку, которому было около 40 лет.
359
См., например, Lutz C. A., White G. M. The Anthropology of Emotions. P. 430.
Очень быстро выяснилось, что первоначальный проект – изучение шаманизма – реализовать не удастся, так как утку в 1930-е годы перешли в англиканство и теперь считали, что их шаманы были «либо в аду, либо в бегах» 360 . Вместо прежней темы напрашивалась сама собой другая: эмоции. Вопрос об эмоциях вставал в двух плоскостях: во-первых, в плоскости этнографического наблюдения, а во-вторых – в плоскости непреднамеренного нарушения исследовательницей тех норм, которыми регулировались чувства у утку: Бриггс постепенно сместилась на маргинальные позиции в их обществе, время от времени превращалась в изгоя и в конце концов, решив раньше времени закончить свою полевую работу, уже с нетерпением ждала, когда за ней прилетит зафрахтованный канадским правительством самолет.
360
Briggs J. L. Never in Anger: Portrait of an Eskimo Family. Cambridge MA, 1970. P. 3.
Со временем Бриггс поняла, что все поведение утку подчинялось одному правилу: никогда не следует злиться. Так и была озаглавлена написанная ею книга о жизни в семье Инуттиака: «Never in Anger» (1970). В понимании утку, стать взрослым значит обрести ihuma: это понятие можно приблизительно перевести как «разум». Выражается ihuma прежде всего в контроле эмоций. Только «ребенок, идиот, очень больной или сумасшедший человек» не обладает ihuma 361 . Маленькой Саарак родичи дозволяли проявлять гораздо больше эгоизма и ярости, чем позволено было бы в те годы американскому ребенку того же возраста. Именно потому, что маленькая девочка еще не обладала ihuma, семья и не ожидала от Саарак ничего другого, кроме как того, что она будет быстро приходить в ярость, легко пугаться и много кричать; при этом почти любое ее желание выполнялось. «Последовательность» как идеал воспитательной стратегии для родителей была утку неведома 362 .
361
Ibid. P. 111.
362
Ibid. P. 112. Бриггс отмечает: «В ту первую осень в моем полевом дневнике была сделана запись о том, что Саарак – один из двух самых неприятных детей, каких мне доводилось знать: вторым была ее младшая кузина Роузи, выражавшая свои чувства еще более бурно и пользовавшаяся такой же свободой их проявления, что и Саарак». Однако недолгое время спустя даже Бриггс не смогла устоять перед «очарованием Саарак».