История города Москвы
Шрифт:
Точно так и нынешнему, сему третьему Риму, Московскому Государству зачало было не без крови же, по пролитии, и по заклании и убийстве» [24] .
А что некоторые от окрестных стран, враждуя и понося (Московское Государство), говорят: Кто чаял, или кто когда слышал, что Москве граду царством слыть, и многими царствами и странами обладать, так это говорят, не разумея Божией силы и пророческих речений, ибо Всемогущ Господь и от несуществующего в существующее привести, как искони Вселенную.
24
Эти сказания о каком-то созидательном значении кровопролития при постройке славных городов, по-видимому совпадают с господствовавшим в средние века (на Западе) народным поверьем, по которому при сооружении какого-либо здания, в особенности более значительного, требовалось заклать живое существо и на его крови положить основной камень,
«Был на Великом Княжении в Киеве сын Владимира Мономаха князь Юрий. Он старшего своего сына Андрея посадил в Суздале. В лето 6666 (1158) ехал князь Юрий из Киева во Владимир к сыну Андрею и наехал по дороге место, где теперь град Москва по обе стороны реки. Стояли тут села, а владел ими некий зело богатый боярин, имя ему Кучко Степанов (Иванов, по другому списку). Тот Кучко встретил Великого князя зело гордо и не дружелюбно. Возгордевся зело и не почтил в. князя подобающею честию, а к тому и поносив ему. Не стерпя той хулы в. князь повелел того боярина ухватить и смерти предать. Так и было. Видев же сыновей его, млады суще и лепы зело и дщер едину, такову же благообразну и лепу, в. князь отослал их во Владимир к сыну своему Андрею. Сам же князь Юрий взыде на гору и обозре с нее очима своима, семо и овамо, по обе стороны Москвы реки и за Неглинною, возлюби села оныя и повеле вскоре сделати град мал, древян, по левую сторону реки на берегу и прозва его званием реки Москва град». Потом князь идет во Владимир к сыну Андрею, женит его на дочери Кучковой, заповедует ему град Москву людьми населити и распространити и возвращается в Киев и с сыном Андреем. Затем рассказывается история Андрея Боголюбского, как он из Киева принес во Владимир икону Богородицы, как был благочестив и как потом убит злодееми Кучковичами в союзе с его княгинею, которая негодовала на него за то, что перестал разделять с ней брачное ложе, отдавшись посту и молитве. В лето 6684 (1176) пришел из Киева во Владимир брат Андрея князь Михайло Юрьевич, избил убийц и вверг их в озеро (в коробех), а жену его повелел повесить на вратах и расстрелять из многих луков.
Затем идет краткий перечень последующих князей включительно до Ивана Калиты, выбранный из летописцев и не содержащих ничего особенного.
В заключение упомянуто, что от сыновей Калиты по степеням дошло и до сего последнего великого и приснопамятного и святопрожившего Государя Царя Феодора Ивановича, при котором, следовательно, и была составлена эта летописная повесть.
По-видимому, эта повесть сочинена, как упомянуто, книжным человеком с целью в точности приравнять Москву – Третий Рим к двум первым Римам, именно по поводу пролития крови при их основании. Если Москва явилась Римом, то и характер ее первоначалия должен быть такой же, вполне Римский, то есть кровавый. Поэтому надо было отыскать, сочинить обстоятельство, которое могло бы доказывать надобное совпадение случаев кровопролития в древнейшем Риме и в новой Москве.
Если легенда о казни или убийстве боярина Кучка и идет из народного предания, то сказание о третьем Риме наводит большое сомнение в народном происхождении этой легенды и указывает больше всего на прямое сочинительство события с боярином Кучком. По наследству от первого Рима явилась кровь и для основания Третьего Рима.
Карамзин заметил, что эта сказка, вероятно, основана на древнем истинном предании. Действительно, несомненные свидетельства летописей указывают, что бояре Кучковичи существовали и именно в большем приближении у князя Андрея Боголюбского. В 1155 г. они переманили его переехать из Киева в Залесский Владимир «без отча повеления, лестию подъяша»; а в 1174 г. они являются главными руководителями заговора против Андрея и его убийцами. Тверская летопись рассказывает несколько иначе это событие. Она говорит, что Андрей был убит от своих бояр от Кучковичев, по научению своей жены, которая однако ж была не Кучковна, как говорит приведенная легенда и позднейшие летописи, а Болгарка родом, и держала на князя злую мысль особенно за то, что он много воевал Болгарскую землю «и сына своего посылал туда (Мстислава, в 1172 г.) и много зла учини Болгарам», – так что она является мстительницею за разорение своей родины, что весьма вероятно. Княгиня жаловалась на князя втайне Петру, Кучкову зятю, следовательно, она была в том же злодейском заговоре против князя. Ближайшею причиною заговора и злодейства летопись обозначает то, что Андрей велел казнить одного из Кучковичей, именно брата возлюбленного своего слуги, Якима Кучковича [25] . Яким и решает дело. На пиру у Петра, Кучкова зятя, он поднимает всех речью: «Как нам быть с князем? Вчера он брата моего казнил., а нынче, пожалуй, казнит и нас. Промыслим о своей жизни». Таким образом, Яким Кучкович, упоминаемый в легенде, является мстителем за смерть своего брата, имени которого (Петр по легенде) летопись не называет, но указывает, что месть совершена в Петров день, на другой день после казни.
25
Иначе Кучковитина (Лет. Воскр. 89, и Степ. Книга I, с. 305), что может указывать на его землячество из Кучкова, рекше из Москвы.
Если по летописи существовали двое Кучковичей, указанных легендою, то могло случиться и событие, в ней описанное: неверен только год. В 1158 году Юрия уже не было в живых; он умер в 1157 г. [26] Но зато в Тверской же летописи находим весьма любопытное свидетельство. В 1156 г. «Князь великий Юрий Володимерич заложи град Москву на устниже (на устьи, ниже) Неглинны, выше реки Аузы» [27] .
Ошибка в годе незначительна, но весьма значительно обстоятельство, что Кучковичи (по легенде, млады сущи, в год построения Москвы, т. е. в 1156 г.) еще в 1155 г. переманивают Андрея во Владимир, действуя против воли его отца.
26
Впрочем, по Ипатской летописи Юрий помер в 1158 г., мая 15, в среду, что по дням и числам оказывается неверным и относится именно к 1157 году.
27
П. С. Р. Л. XV, 225.
Московские предания и былины, ходившие в народе в течение веков и дававшие материал для сочинительских сказаний, должны были хорошо помнить имена первых героев Москвы, ее основателей и устроителей, князей Юрия, особенно Андрея (Боголюбского), Данилу, Ивана и бояр Кучковичей.
Былины и предания не могли помнить только года, не могли последовательно расставить события, перепутали их, как перепутали имена, и вспоминали одно главное, что при основании Москвы произошел роман, совершено убийство, пролита кровь. Но очень видимо, что главным источником для этих сказаний и былин послужили обстоятельства убийства Андрея Боголюбского, где главными героями являются именно Кучковичи.
Зерно рассматриваемого сказания заключается в том, что основание или построение города Москвы связано с убийством ее прежнего владельца, – из-за женщины, из-за любовных связей, как стали сказывать о том боле поздние сочинители. У Татищева (История, кн, II, 300) находим основанное на этой же легенде романическое повествование.
«Юрий, – говорит историк, – хотя имел княгиню любви достойную и ее любил, но при том многих жен поданных своих часто навещал и с ними более, нежели с княгинею, веселился, ночи сквозь на скомонех (музыка) проигрывая и пия, препроводил… Между всеми полюбовницами жена Тысяцкого Суздальского Кучка наиболее им владела и он все по ее хотению делал».
Когда Юрий пошел к Торжку (в 1147 г.), Кучка не последовал за ним, а возвратился в свое село, посадил свою жену в заточение и сам хотел бежать к врагу Юрья, Изяславу. Услыхавши об этом, Юрий в ярости воротился из похода на Москву-реку в Кучково жилище и тотчас убил Кучку, дочь его выдал за сына своего Андрея и, облюбовавши место, заложил здесь город. По случаю Андреева брака он и позвал к себе на веселье Святослава Ольговича. Рассказывая эту повесть, Татищев ссылается на свой раскольнический манускрипт или летопись, полученную им от раскольника. Повесть потом была внесена и в «Записки касательно Российской Истории Императрицы Екатерины II» (часть II, 112) и повторена у Стриттера в его «Истории Росс. Государства», ч. I, с. 253, как повторялась и у многих других писателей.
Можно было бы поверить этому сказанию, если бы не приводили к сомнению другие, совсем подобные же повести, рассказанные историком про других князей. Так, на с. 242 того же тома своей «Истории» Татищев такими же чертами, как горячего сластолюбца, рисует и вел. князя Мстислава Великого, который точно также от жены не скупо чужих жен посещал…
Приводим это повествование по рассказу Карамзина (II, пр. 256), много смягчившего подлинный цинический рассказ.
«Один евнух – так повествует наш Историк, хотя и другими словами, – говорит Карамзин, – сказал Мстиславу: “Ты, князь, воюешь, занимаешься делами или веселишься с друзьями, а не знаешь, что делается у твоей княгини: с нею видится наедине Прохор Васильевич”. Мстислав отвечал с улыбкою, как философ: “Я любил свою первую жену, Христину; однако ж, будучи молод, любил и других красавиц; она видела и молчала. Теперь моя очередь видеть и молчать на старости, советую и тебе не говорить о том”. Однако же Тиун Прохор был сослан в Полоцк и скоро умер. Наши Летописцы не выдумывали таких непристойных басен. Сия сказка взята из Длугоша (Hist. Ро1., с. 463); но там дело идет о короле Польском».
Таким образом, сочинение Татищева о похождениях великого князя Юрия Долгорукого при основании Москвы города есть чистейший вымысел, представляющий попытку украсить Историю о зачале Москвы новым, наиболее любопытным сказанием.
Надо заметить, что все печатные сказания, поступившие в оборот исторической литературы, когда требовалось говорить о начале царствующего города, пользовались, по преимуществу, только тем сказанием, о котором идет речь.
Писатели сокращали повествование, прибавляли некоторые подробности в объяснение темных или недосказанных, мест и, заимствуя друг у друга вкратце содержание повести, по местам искажали его подлинные указания.