История Хэйкэ
Шрифт:
– А, заходите, заходите, – пригласил Асатори гостей и уставился на Ёмоги, стоявшую позади Монгаку. Глаза хозяина хижины округлились от удивления. Он не видел девушку с тех пор, как они встречались во Дворце Ручья под ивой. Это были теплые сердечные беседы в обстановке, когда вокруг господствовали жестокость и насилие.
– Асатори, я не знала, что вы живете здесь!
– Как ты повзрослела, Ёмоги! Тебя не узнать.
– Вы тоже изменились, Асатори. Постарели.
– Сильно постарел?
– Не очень. Вы больше не смотритель дворца?
– Нет, но я остаюсь им в душе до самой смерти.
– Вы знаете, что говорят люди о Дворце
– В то время дом твоей госпожи не пострадал, но, видимо, это случилось во время последней войны?
– Да, он сгорел дотла. Мы были вынуждены бежать из столицы, спасая свои жизни.
– Вам, наверное, было нелегко.
– Не столько мне, сколько моей госпоже и детям.
– Я не раз слышал о ее дяде, торговце быками, довольно известной личности в нашем квартале.
– О, и вы слышали об этом злодее, Асатори! – воскликнула Ёмоги с дрожью в голосе.
Они так увлеклись разговором друг с другом, что забыли о присутствии Монгаку. Оставшись вне беседы, монах взял книгу, которую читал Асатори, и начал ее перелистывать. Его разбирало любопытство – почему бывший смотритель дворца изучает труды по медицине. Монгаку просматривал книгу за книгой, лежавшие на корзине. Все они были медицинского содержания. Странный парень, более странный, чем Монгаку мог представить себе. Придворный музыкант превратился в слугу – смотрителя дворца. Однажды он удивил Монгаку, сказав, что присоединился к бродячей труппе кукольников. И вот он изучает труды по медицине. Монгаку поражался сложности его натуры.
– Ну, вы наконец наговорились? – спросил Монгаку, улыбаясь.
– Боюсь, Монгаку, я был невежлив.
– Асатори…
– Да?
– Ты изучаешь медицину?
– Да, когда располагаю временем.
– Ты ведь слишком занят в труппе кукольников.
– Нет, нет, дай мне объяснить. Пока я еще не могу жить за счет медицинской практики, поэтому я подрабатываю игрой на флейте в кукольных спектаклях и обучением игре на бубне и барабане. Приходится заниматься многими вещами сразу.
– Гм-м, ты – разносторонний парень.
– Верно. У меня возникает много идей, которые хочется реализовать.
– Почему бы тебе не вернуться ко двору и не стать снова дворцовым музыкантом?
– Я бы вернулся, если бы двор был другим.
– Значит, ты собираешься постепенно освоить врачебную практику?
– Я еще не решил окончательно. Но вокруг меня столько бедняков и неграмотных людей, что думаю, стоит стать странствующим монахом, как ты, и заняться лечением больных.
– Гм-м, понимаю и разделяю твои чувства. Ты – подходящий человек для добрых дел. Аристократы и богачи могут позволить себе лекарей и лекарства, беднякам же остается дожидаться смерти.
– Совершенно верно. Я захожу в эти лачуги и непременно обнаруживаю в них больных. У этих людей нет надежды. Когда нет достаточно еды, чтобы накормить здоровых, больные обречены на то, чтобы их оставляли умирать в горах, а затем сбрасывали в реку.
– Возможно, я сильно отстал в развитии от тебя, Асатори.
– Что ты имеешь в виду?
– Твою способность любить и сочувствовать ближнему. Ты заставляешь меня мучиться угрызениями совести.
– Вздор, Монгаку! Как ты знаешь, я родился музыкантом и могу играть практически на всех музыкальных инструментах. Но я не настолько учен,
– Боюсь, твои трудности возникают из-за отсутствия хорошего лекаря, разбирающегося в медицине. Я найду хорошего врача, который поможет тебе овладеть этой профессией.
– Буду тебе очень признателен. Но захочет ли он помочь мне?
– Да. Есть такой человек. Он – известный ученый из Медицинской академии. Он очень стар и живет на пенсию недалеко от столицы. Возьмешь у меня рекомендательное письмо и тогда точно узнаешь, захочет ли он обучать тебя.
Не теряя времени, Монгаку пододвинул к себе прибор для туши и написал письмо.
Пока Монгаку и Асатори были заняты беседой, Ёмоги молча сидела, занятая мыслями о Томидзо. Потом стала торопиться домой.
– Асатори проводит тебя, – подбодрил ее Монгаку. – Я бы сам проводил, но меня могут задержать воины из Рокухары. Асатори, ты ведь пойдешь с Ёмоги?
– Конечно, – отозвался с готовностью Асатори, увидев тревожное выражение на лице Ёмоги.
Из хижины они вышли втроем, Монгаку расстался с Ёмоги и Асатори на перекрестке дорог близ Улицы торговцев быками.
Когда Ёмоги и Асатори пошли по пустынным улицам, девушка заметила, что за ними следуют два незнакомца. Однако она не придала этому значения, поскольку ни один из них не был Томидзо.
– Вон там, – сказала она, сделав жест рукой, – дом моей госпожи Токивы.
Девушка остановилась, опечалившись тем, что ее прогулка с Асатори была так коротка.
– До встречи, – попрощалась она со своим спутником, побежала и скрылась за воротами домика.
Глава 33.
Белый пион
Из той части пастбища, где днем велась торговля быками, периодически доносилось мычание. Бодрствовавший бык звал в темноте свою подругу. От его нетерпеливого топота тьма казалась окружающим еще более черной. Единственный огонек светил из домика, где несколько человек были заняты азартной игрой. В тесном помещении, насыщенном копотью лампы и парами сакэ, слышались позвякивание монет и гортанные голоса. Несколько лавочников, сидевших в компании скотников и профессиональных игроков, повышали ставки. По их сосредоточенным лицам катились капли пота, они пучили глаза, наблюдая за каждым броском игральной кости.
Томидзо ворчал:
– Опять то же самое. Когда это кончится?
Раздраженный постоянными проигрышами, он оперся спиной и затылком о стенку из тонких деревянных досок. Затем, приняв нормальную позу, потянулся к кувшину с сакэ и пробормотал:
– Удивляюсь, почему все, что я ни делал в последнее время, пошло прахом. Просто не могу понять…
Опустошив кувшин, торговец медленно покачал головой и застонал. Он судорожно похлопывал себя по бедрам в стремлении побороть какую-то внутреннюю боль. Цепь неудач началась с Токивы, думал Томидзо. Он сделал глупость, доставив ее в Рокухару. От этого не получил никакой выгоды – ни гроша. Хуже того, его посадили под замок и выпустили только после того, как избили до полусмерти. Томидзо попытался бы добиться справедливости, если бы имел доступ к Киёмори, но об этом не стоило и мечтать. Когда же он рассказывал о случившемся знакомым, те поднимали его на смех и тем самым приводили в ярость. Торговец еще больше расстроился, когда узнал, что Токива жила где-то в столице, пользуясь комфортом и престижем своего положения как наложницы Киёмори.