История Христианской Церкви. Том III. Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х.
Шрифт:
Первый вселенский собор в Никее в 325 г., когда еще ничего не было известно о пяти патриархах, но только о трех вышеупомянутых метрополиях, подтвердил традиционно признававшиеся за ними права [508] . В своем часто обсуждаемом шестом каноне, вероятно, в связи с расколом Мелетия в Египте и его нападками на права епископа Александрии, собор постановил следующее:
Древний обычай, принятый в Египте, Ливии и Пятиградии, сохраняет свою силу, а именно: епископ Александрии управляет всеми ими [этими провинциями], как принято и в случае епископа Рима [то есть не в Египте, а по отношению к его собственной епархии]. Подобным образом в Антиохии и других епархиях церкви сохраняют свои прерогативы. Отсюда совершенно ясно, что, если кто-то стал епископом без согласия митрополита, великий собор не позволяет ему быть епископом [509] .
508
По словам папы Николая (866 г., в послании к болгарскому князю Богорису), собственно патриархами следует признавать только епископов Рима, Александрии и Антиохии, потому что они возглавляют апостольские церкви; Константинопольская церковь не
509
В древнейшем латинском Cod. сапопит(Mansi, vi, 1186) этому канону предшествуют важные слова: Ecclesia Romana semper habuit primatum.Они явно добавлены позже, изначально не входили в сам канон и представляют собой позднейший римский вывод из никейского канона. См. Gieseler, i, 2, §93, note 1; Hefele, Hist, of Councils,i, 384 sqq.
Никейские отцы церкви утвердили этот канон не как нечто новое, но просто подтверждая существовавшие отношения, основанные на церковной традиции; Александрия упоминается особо, так как именно там возникли проблемы. О Риме говорится только в качестве примера; об Антиохии и всех остальных епархиях или провинциях — для обеспечения их предполагаемых прав [510] . Епископаты Александрии, Рима и Антиохии в каноне были признаны существующими на равных, но в таком духе, что Антиохия, как третья столица Римской империи, уже была переходным звеном к обычным метрополиям. Под «другими епархиями» в каноне подразумевались либо все провинции, то есть все области метрополий, либо, что более вероятно, как и во втором каноне Первого константинопольского собора, только три епархии — Кесарии в Каппадокии, Ефеса в Малой Азии и Гераклеи во Фракии, которые обладали похожими правами, но постепенно были вытеснены и поглощены Константинополем. Как бы то ни было, это добавление доказывает, что в то время права и достоинство патриархов еще не сильно отличались от прав других митрополитов. Епископы Рима, Александрии и Антиохии здесь упоминаются, в сравнении с прочими епископами, просто как primi inter paresили как митрополиты первого ранга, в лице которых высшее политическое влияние сочетается с высшим церковным. После них, как епископы второго ранга, следуют епископы Ефеса в Азиатском диоцезе империи, Неокесарии в Понтийском и Гераклеи во Фракийском; Константинополь, который был основан только пять лет спустя, совершенно не упоминается на Никейском соборе, а Иерусалим упоминается только под именем Элия.
510
Так относится к вопросу и Greenwood, Cathedra Petri,1859, vol. i, p. 181: «Задачей канона явно не было дать новый закон об Александрийской церкви, но просто подтвердить ее привычные права. В качестве примера эти права ставятся в один ряд с правами двух других епархий, Рима и Антиохии. Более того, судя по самой формулировке канона, он основан исключительно на обычае; по обычаю, влияние каждой епархии ограничивалось территорией самой епархии или диоцеза. Хотя внутри этих границ некоторые привычные права и прерогативы могли отличаться, вне их, вследствие этого канона, вообще не существовало никакой юрисдикции».
Между Первым и Вторым вселенскими соборами появилась новая патриархия, Константинополь, или Новый Рим, построенный Константином в 330 г. и возвысившийся до положения императорской резиденции. Епископ этого города был не только преемником епископа древнего Византия, ранее находившегося под юрисдикцией митрополита Гераклеи, но, благодаря милости императорского двора и епископов, которые всегда собирались там в большом количестве, через несколько десятков лет занял место среди первых митрополитов Востока, а в V веке стал самым могущественным соперником для епископа древнего Рима.
Эта новая патриархия впервые была официально признана на вселенском Первом константинопольском соборе, состоявшемся в 381 г., и ей было отдано «превосходство в почете, после епископа Рима»,то есть второе место среди всех епископов; такое решение было продиктовано чисто политическими соображениями, так как Новый Рим был резиденцией императора [511] . В то же время имперский город и Фракийская епархия (церковной метрополией которой до тех пор была Гераклея) были определены как принадлежащие к этой патриархии [512] .
511
Conc. Constant.,i, can 3: ' , '. Этот канон цитируется также у Сократа, , 8, и Созомена, vii, 9, и подтверждается Халкидонским собором (см. далее); Бароний же (Annal, ad апп.381, п. 35, 36) сомневается в его подлинности по причине явно догматической обусловленности формулировки.
512
Последнее явно не говорится в вышеупомянутом каноне, в котором, похоже, речь идет лишь о почетномпревосходстве. Но канон был так понят епископами Константинополя, а также историками Сократом (, 8) и Феодоритом (Epist.86, ad Flavianum),и так истолкован Халкидонским собором (can. 28). Отношения епископа Константинополя с митрополитом Гераклеи, тем не менее, в течение долгого времени оставались неопределенными и на соборе ad Quercum в 403 г. при рассмотрении дела Златоуста Павел Гераклейский председательствовал, хотя там присутствовал и патриарх Феофил Александрийский. См. Le Quien, tom, i, p. 18; Wiltsch, i, p. 139.
Многие греки восприняли этот канон как формальное утверждение равенства константинопольского епископа римскому, понимая слово «после» как указание лишь на время, а не на ранг. Но более естественно было бы считать это указанием на второе место в плане почета, так как Римская епархия могла претендовать на первое место на многих основаниях. Папы, как показывают последующие протесты Льва, не были этим удовлетворены, потому что не желали быть поставленными на тот же уровень, что и константинопольские епископы, а кроме того, они претендовали на право управлять всей церковью. С другой стороны, это постановление не было угодно и александрийскому патриарху, который до сих пор занимал второе место, а теперь оказался оттесненным на третье. Поэтому Тимофей Александрийский не подписал канон, и Египет его не признал. Позже императорам
После собора 381 г. епископ Константинополя вступал в многочисленные споры о правах митрополитов Ефеса и Кесарии в Каппадокии и даже других патриархов. Власть его укреплялась, и этому благоприятствовал тот факт, что, несмотря на запрет собора в Сардике, епископы всех восточных областей постоянно жили в Константинополе, чтобы представлять свои интересы перед императором. Проблемы далеких епископов обычно поднимались императором перед епископом Константинополя и его советом [513] , на котором он председательствовал. В этом отношении епископ Константинополя имел даже больше прав, чем получали по обычаю остальные епископы, и даже больше, чем санкционировано церковным законодательством. Нектарий, который был избран только после этого собора, претендовал на председательство собором уже в 394 г., несмотря на присутствие двух других патриархов, Феофила Александрийского и Флавиана Антиохийского, и решал проблемы почти единолично, так что он первым приобрел высшую власть над всем Востоком. При его преемнике Златоусте епархия расширилась еще сильнее и, по словам Феодорита [514] , распространилась на столицу, Фракию, с ее шестью провинциями, на всю Азию (Asia proconsularis) с ее одиннадцатью провинциями и на Понт, также одиннадцать провинций; таким образом, всего ей было подчинено двадцать восемь провинций. В 400 г. Златоуст «по просьбе Ефеса» ездил туда рукоположить Гераклида Ефесского, а также назначить шесть епископов вместо других, смещенных за симонию [515] . Следующий его преемник, Аттик, около 421 г., добился от юного Феодосия закона о том, чтобы ни один епископ в соседних диоцезах не назначался без согласия Константинопольского епископа [516] . Однако чтобы такое право имело под собой законные основания, оно должно было получить соответствующую санкцию на вселенском соборе, и такую санкцию оно получило в Халкидоне.
513
Так называемом , то есть советом епископов, проживавших в Константинополе.
514
H. E.lib. , cap. 28.
515
По свидетельству Созомена, их было тринадцать, по словам Феофила Александрийского на соборе ad Quercum — семнадцать; его обвиняли в этом поступке как в неслыханном преступлении. См. Wiltsch, i, 141.
516
Сократ, H. 1. vii, 28, где этот закон вскользь упоминается. Жители Кизика в Геллеспонте нарушили закон под тем предлогом, что это была только привилегия, дарованная лично Аттику.
Четвертый вселенский собор, состоявшийся в Халкидоне в 451 г., подтвердил и расширил власть епископа Константинополя, постановив в своем знаменитом двадцать восьмом каноне:
Тщательно следуя постановлениям святых отцов и будучи знакомы с недавно прочитанным каноном ста пятидесяти епископов [то есть третьим каноном Второго вселенского собора 381 г.], мы также постановили и решили то же самое по поводу прав святейшей церкви Константинополя или Нового Рима. Ибо не случайно отцы наделили прерогативами престол [епископский] древнего Рима в связи с его характером имперского города ; и, побуждаемые теми же соображениями, сто пятьдесят епископов признали те же прерогативы и за святейшим престолом Нового Рима, не без причины рассуждая, что этот город, который почтен императорским и сенатским достоинством [то есть где пребывают император и сенат] и пользуется теми же [муниципальными] привилегиями, что и древний императорский Рим, должен быть в равной мере возвышен в церковном отношении и быть после него вторым ( ' ).
И [мы постановили,] чтобы в диоцезах Понта, Азии [Asia proconsularis] и Фракии только митрополиты, а в таких районах этих диоцезов, которые населены варварами, также и [обычные] епископы рукополагались святейшим престолом святейшей церкви Константинополя; хотя, конечно, каждый митрополит этих диоцезов рукополагает новых епископов провинции с согласия прочих епископов этой провинции, как велено в божественных канонах. Но митрополиты этих диоцезов, как уже сказано, будут рукополагаться архиепископом Константинополя, после того как будут единогласно избраны в обычном порядке и ему [архиепископу Константинополя] будет об этом сообщено.
Мы разделили этот знаменитый халкидонский канон на две части, хотя в греческом тексте они тесно связаны (посредством ). В первой части епископу Константинополя дается второе место среди патриархов, и это просто повторение и подтверждение третьего канона Константинопольского собора; вторая часть идет дальше и санкционирует превосходство (а этим превосходством уже пользовались Златоуст и его преемники) Константинопольского патриарха не только над епархией (диоцезом) Фракии, но и над епархиями Малой Азии и Понта, и дает ему исключительное право рукополагать митрополитов всех этих епархий и всех епископов на вверенных этим епархиям территориях варваров [517] . В результате он получил область больше, чем любой из патриархов Востока. Позже эдикт императора Юстиниана 530 г. дал ему особое право принимать просьбы от других патриархов, то есть управлять всем Востоком.
517
Среди варварских племен, над которыми имели церковную власть епископы Константинополя, были гунны с Босфора, царь которых, Горда, принял крещение во времена Юстиниана; герулийцы, принявшие христианскую веру в 527 г.; абасги и аланы с берегов Черного моря, примерно в то же время принявшие священников из Константинополя. См. Wiltsch, i, 144 and 145.
Халкидонский собор в этом постановлении только следовал восточному принципу политико–церковного деления. Он намеревался сделать новую политическую столицу также церковной столицей Востока, возвысить ее епископа над епископами Александрии и Антиохии, по возможности сделать его почти равным Римскому епископу. Это стало испытанием для амбиций Александрийского патриарха, который, как показывает дело Феофила и Диоскора, различными способами злоупотреблял своей властью, вредя тем самым церкви.
Но в то же время это решение вызвало ревность Римского епископа, для которого константинопольский соперник был гораздо опаснее, чем александрийский или антиохийский. Особенно оскорбительно для него было то, что на Халкидонском соборе не было сказано ни слова о превосходстве Петра и власть Римского епископа, как и власть Константинопольского, была утверждена лишь на политическом фундаменте; конечно, утверждение собора не было ошибкой, но оно отражало только половину правды, а значит, было несправедливым.