История Икс
Шрифт:
В дверь звонят. Я набрасываю платье и решаю, что мне совершенно неважно, набрала ли я пару фунтов. Ведь я не стану толстой. В этом и есть чудо средиземноморской жизни. Ем все, что хочу, а плавание и в особенности секс держат меня в форме.
Раздается второй звонок. Вместо того чтобы ответить по домофону, я бегу вниз, босая и с мокрыми волосами. Распахиваю дверь, впуская теплый летний воздух и улыбающегося Марка. Он стоит на пороге в джинсах и белой рубашке. Я буквально прыгаю в его крепкие объятия, так что он даже отступает на виа Санта-Лючия. Целую своего лорда Роскаррика, скрестив ноги у него на талии.
Мы страстно целуемся.
— Привет, Икс, — говорит Марк, ставя меня на землю.
— Привет, Марк, — улыбаюсь я. — Очень рада тебя видеть.
— Значит, игрушка тебе понравилась? — улыбается он в ответ.
— Ох уж эти чокнутые японцы. Что за люди такие!
— Я купил ее, чтобы ты не скучала в одиночестве.
— Марк, мы видимся с тобой каждый день. И ты спишь со мной дважды за день.
— Но иногда у меня возникают дела. В любом случае… — указывает он на припаркованный «мерседес». — А сегодня хочу показать тебе нечто особенное.
— Что именно?
Я представляю восхитительный ужин, может самый прекрасный в мире tonno rosso [64] , подаваемый на вершине Везувия.
Вместо этого Марк говорит:
— Cappella Sansevero.
— Но… — растерянно, но в предвкушении замолкаю я. Конечно же, я слышала про капеллу Сан-Северо. Каждый уважающий себя турист знает про скандальную и удивительную капеллу Сан-Северо в Неаполе, каждый серьезный искусствовед во всей вселенной слышал про капеллу Сан-Северо. — Марк, но она закрыта на ремонт. Уже многие годы. И никто не знает, когда ее откроют. Внутрь не попасть. Я много раз пыталась…
64
Розовый тунец (ит.).
В его глазах пляшет озорной огонек.
— Ты права… — улыбается он. — Но я оплачиваю ремонтные работы.
Он показывает мне огромный ключ на кольце. Марк может попасть внутрь капеллы Сан-Северо!
Мы доезжаем туда в мгновение ока, от моей простенькой квартиры до дверей одного из самых священных мест в истории искусства. Выходим из машины и приближаемся к капелле.
Часовню скрывают от глаз строительные леса, которые, в свою очередь, окружены узкими улочками Старого Неаполя. Здесь самое сердце города, величественное и слегка потрепанное, где за порогом крошечных кафе с яркими дневными лампами пожилые мужчины с седой щетиной во что-то играют, курят, кашляют, обмениваются дружескими оскорблениями.
В тусклом свете сумерек сияют желтым и красным стеклянные алтари благодаря электрическим свечкам и искусственным цветам. Зловеще ухмыляются статуи. Здесь много улыбающихся изображений Девы Марии, покровительницы «Каморры».
Пока Марк достает ключи, из-за темного угла внезапно появляется синий мопед «Веспа» и проносится в дюйме от меня. На нем две хохочущие девчушки в шортах и шлепанцах, без шлемов, их блестящие темные волосы развеваются на ветру.
Смотрю, как они исчезают в темноте: их жизнерадостность, их смех, их мимолетная красота. Теперь старинные дороги погружаются в тишину. Над головой покачивается постиранное белье. Bassi совсем не слышно. В доме напротив в крохотной комнатушке сидит мужчина, очерченный оконным проемом, как картинной рамой. Он смотрит
65
Падре Пио (1887–1968) — итальянский монах из ордена капуцинов; прославлен как католический святой; знаменит стигматами и совершением чудес. (Прим. ред.)
— Так, — выводит меня из наблюдения за неаполитанской жизнью Марк. — Так, piccolina, можем заходить. — И он открывает дверь в капеллу Сан-Северо.
Первым делом мне бросается в глаза маленькая, восхитительно красивая часовня в стиле позднего барокко, освещенная лишь одной обычной лампочкой. Повсюду разбросаны тряпки и кисти, пол покрывает охряная пыль от кирпичей, но этот хаос не может затмить блистательной красоты часовни, украшенной цветным мрамором.
Марк рассказывает мне об истории этого места, но я уже все знаю.
— Седьмой принц Сан-Северо Раймондо родился в тысяча семьсот десятом году в семье неаполитанской знати, ведущей род от Карла Великого. Его называют величайшим умом в истории Неаполя, сведущим в алхимии, астрономии, знахарстве и механике…
Слушая Марка, я восторженно смотрю на расписной потолок.
— Принц говорил на десятке европейских языков, а еще на арабском и еврейском. Он был главой неаполитанской масонской ложи, пока его не отлучили от церкви как еретика. Впоследствии клевета раскрылась.
Пол напоминает запутанный черно-белый лабиринт мозаики. Насколько я знаю, это олицетворяет посвящение в масонство. Почему Марк привел меня сюда? Связано ли это место с мистериями?
Марк обводит руками часовню, ремонт которой спонсирует:
— Последние годы жизни Раймондо посвятил строительству этого места — капеллы Сан-Северо, подарив ей скульптуры и росписи величайших художников того времени. Он хотел, чтобы его часовня воплощала бьющееся сердце неаполитанского барокко, смешанного с таинственными и аллегоричными истинами.
— Это… очень впечатляет.
— Идем, — зовет меня Марк.
Я начинаю нервничать, так как прекрасно понимаю, что, какой бы великолепной ни была эта комната, она точно не главное сокровище капеллы Сан-Северо. Все самое интересное находится ниже, если спуститься по лестнице справа от нас.
В коридоре темно. Марк включает фонарик на телефоне, и мы спускаемся по невероятно узкой спиральной лестнице из холодного белого мрамора. Ступеньки причудливо скручиваются. Я стараюсь не отставать от Марка. Наконец мы добираемся до темной и замогильно-тихой крипты. Свет фонарика ложится на ужасное и прекрасное сокровище Сан-Северо.
«Христос под покровом» — Cristo Velato — работы Саммартино.
Неописуемое зрелище. Жуткое. Шокирующее. Но мне необходимо найти слова, чтобы описать его, — для успокоения своей души. Иначе я сама себя подведу, буду раскрыта и отвергнута, буду недостойна.
Скульптура изображает Иисуса в гробнице. Но Саммартино, создатель шедевра, накрыл мертвого Мессию — мертвого, но с распахнутыми глазами — тончайшим полотном, льняным саваном, очертившим каждый изгиб тела. Однако сделано оно из того же самого мрамора, что и тело!