История Кольки Богатырева
Шрифт:
— Чего думаешь? — спрашивает Колька у Писаренка, который сидит, чуть склонив голову набок.
— Знаешь чего? — улыбается Писаренок. — Думаю, вот подойти б к сверчку, присесть перед ним и спросить: и как только ты так высверчиваешь?..
И Колька, мысли которого заняты другим, смотрит на Вовку, скосив глаза, — несерьезный человек все-таки Писаренок!..
Только почему ж тогда Колька с ним дружит? Почему говорит о таких вещах, о которых другим мальчишкам никогда не скажет?..
Наверное,
— Пойдем-ка, — говорит Колька, — за дом. Дело есть…
Они садятся за домом, и Колька спрашивает тихонько:
— Ты австралийское письмо хорошо читал?..
— Так Колька это спрашивает, что Писаренок сразу понимает: тут — тайна…
— Дак хорошо, — отвечает Володька так же тихо. — А что там?
— На вот, почитай еще…
Колька чиркнул спичкой, зажег в ладошках синий огонек. И ладошки стали красными, совсем прозрачными.
— Здесь читай! — Колька разжал ладошки, ткнул пальцем в строчку.
«Я — христианин, — вслух прочитал Писаренок. — Посещаю…»
— Хватит! — перебил Колька. — Теперь все понял?..
— Не-а, — вздохнул Писаренок.
— Христианин же! — трагическим шепотом сказал Колька. — Значит, в церковь ходит!.. Я потом у бабушки спросил. Мы с ней тоже христиане — вот!..
— Вы да этот пацан еще, да?..
— В том-то и дело! — сказал Колька быстро.
— Не ходил бы ты, Коль, а? — попросил Писаренок. — И так вот пацаны с других улиц говорят…
— Чего говорят?
— Да так все, — вздохнул Писаренок. И тут же ободрил Кольку: — Конечно, если б кто другой — досталось бы ему смеха, а то боятся. Только ты не ходи, а? Все равно ж ты бога не признаешь…
— Нельзя не ходить! — сказал Колька почти с отчаянием. — Если б ты знал. Писарь, почему бабушка ходит, ты б так не говорил.
— А почему — бабушка?..
Писаренок замолк, ожидая, что скажет Колька.
А Колька тоже молчал, потому что не так просто объяснить то, чего ты сам пока не понимаешь, о чем только догадываешься.
Не так давно Колька случайно услышал, как молилась бабушка перед сном.
Он уже пошел было спать в сарайчик — летом Колька всегда спит только там, — а потом вернулся, чтобы захватить фонарик, Видно, дверь он прикрыл неплотно, уходя, и теперь услышал, как бабушка, на коленях стоя в углу, говорила негромко, но так отчетливо, что Колька слышал каждое слово.
— …святая дева Мария, спасительница, не оставь раба божия Николая… Дай пожить ему здесь, не отдавай другим людям. И на суде на страшном, спасительница, скажу: не будет от этого добра — только худо! А меня, грешную, еще немножко побереги — нужна я своему внучку…
И так бабушка говорила это горячо, так просила, что сердце у Кольки сжалось.
Ушел
Отца своего Колька не помнит. Знает только по бабушкиным рассказам, что он долго болел и умер потом в Ростове, в военном госпитале. В Ростове его и похоронили.
Кольке тогда было два года.
Мать Колька помнит, только смутно очень. Она уехала из дому, когда ему было пять, и приезжала потом только раз — он учился еще во втором классе.
Писем от матери нет уже года три, был вот только небольшой перевод.
— Ба, а чего она не приезжает?.. — спросит иногда Колька.
— Некогда, наверное, — скажет бабушка. — По работе занята, может… — И тут же прикрикнет: — Ешь вон — борщ стынет!..
— Хоть письмо прислала бы, а, ба?..
— И письмо, наверное, некогда, раз не пишет. — И руками всплескивает: — Совсем борщ остыл!.. Чего сидишь, на меня смотришь? Давно не видал, что ли?..
Ничего плохого о матери Колька от бабушки не слышал, только заметил однажды, что в толстом, с бархатной обложкой альбоме карточек ее совсем почти не осталось, а та, на которой мать с отцом были сняты вместе, разрезана пополам. Отец сидит в военной фуражке, хоть и без погон, на кителе у него ордена, он улыбается и смотрит вбок. Только сбоку теперь нет никого, остался лишь кусочек плеча в цветастом платье…
Ничего поэтому Кольке не понятно — и то, почему мать все не приезжает и не приезжает, а потом вдруг может приехать и забрать Кольку; и то, почему это бабушка — грешница: ведь таких бабушек, как Колькина, еще поискать надо!..
— Так чего она ходит в церковь, Коль? — спрашивает Писаренок. — Старая потому что?..
Как все, в самом деле, Писаренку расскажешь — сам Колька во всем разобраться не может. А Вовка — ведь он моложе, совсем пацан еще. Ему и своих бед хватает.
— Знаешь, Вовк, — говорит Колька негромко, — вот не думаешь ничего, не думаешь, и так все просто, да?.. А как подумаешь — ничего не понятно!..
И Писаренок как будто понимает это и тоже говорит почти шепотом:
— Ты подожди, Коль… Вот вырастем мы. Поскорей бы, да? Чтоб все стало ясно, а не как сейчас…
— Конечно, — говорит Колька. И сам уже Писаренка успокаивает: — Ты тоже, Вов, подожди… Все еще хорошо будет…
Успокаивает потому, что он, Колька, постарше, он свое как-нибудь перетерпит, а Вовка — тот помоложе, ему еще и помочь, может, надо. Колька ведь хорошо знает: жизнь у Писаренка тоже не всегда сладкая. Только у него — из-за отца, потому что Вовкин отец дядя Миша очень часто стал выпивать. Придет домой, расшумится. Бедному Писаренку из-за этого даже уроки выучить негде.