История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 1
Шрифт:
Он предписал Коленкуру (в отношении Нарбонна тайна должна была сохраняться, чтобы переговоры получили еще более интимный характер) отправиться к Меттерниху, подойти прямо к нему и сказать, что он, Коленкур, желает использовать оставшиеся пять дней на то, чтобы убедиться в существе дела, особенно в том, что касается Австрии; что ее решительно спрашивают об условиях, на которых она вступит с Францией в переговоры или в войну; что ее настоятельно просят объявить эти условия с предельной точностью, чтобы на них можно было ответить с равной точностью и без промедления, ответить «да» или «нет». Герцог Виченский должен был заметить Меттерниху, до какой степени это сообщение секретно, поскольку о нем неизвестно даже Нарбонну; он должен был настаивать,
К сожалению, обратившись, наконец, к Австрии с таким предложением, запоздалым, но не без надежды на успех, Наполеон прибавил к нему донельзя оскорбительную ноту. В ней открыто заявлялось, что формальные трудности, возведенные представителями воюющих держав, обнаруживают их истинные намерения – вовлечь Австрию в войну, воспользовавшись либо ее недобросовестностью, либо ее заблуждением, что было одинаково нелестно как для одних, так и для других. Нарбонн и Коленкур должны были совместно вручить эту странную ноту Меттерниху, а после ее вручения Коленкур должен был, застав Меттерниха одного и тайно заговорив с ним, сделать ему вышеуказанное предложение.
Содержавшие столь противоречивые приказы депеши, отбыв 5 августа из Дрездена, прибыли в Прагу 6-го, весьма удивили Коленкура и преисполнили его радости, смешанной с печалью, ибо он не чаял довести до благополучного завершения эти переговоры in extremis за недостатком времени. К тому же официальная нота заставляла его опасаться скандала, который весьма повредил бы успешности усилий. Нота, предназначенная для обнародования, оскорбила Меттерниха; но его удивление достигло предела, когда, после того как оба французских переговорщика его покинули, он вдруг снова увидел у себя Коленкура, доставившего важнейшее сообщение. Он выразил сожаления о том, что подобный демарш не был предпринят несколькими днями ранее, ибо тогда было бы возможно, не нарушая рекомендованной тайны, прозондировать Пруссию и Россию по некоторым деликатным пунктам и добиться примирения трудностей, которые вероятно разделят воюющие дворы. Тем не менее, поскольку у Австрии спрашивают о ее собственных условиях, которые она согласна подкрепить всем своим влиянием и принятия которых она решится потребовать от Пруссии и России, он намерен посоветоваться со своим повелителем и ответить в двадцать четыре часа.
И Меттерних отправился в город Брандейс, где в то время находился император Франц, нашел его весьма разгневанным официальной нотой от 6 августа и вызвал у него не меньшее удивление, рассказав о неожиданном демарше главного французского переговорщика. Император Франц и его министр задумались, было ли предложение Наполеона результатом силы или хитрости; обуздал ли он ради высоких целей свою гордость, чтобы прийти к согласию с европейскими державами, или же хочет спровоцировать членов коалиции на какое-нибудь чрезмерное требование, дабы предъявить его французской публике в качестве оправдания войны. Они признали, что в обоих случаях следует ответить без колебаний, ибо, если он желает мира, с ним д\лжно объясниться откровенно; если же пытается спровоцировать неприемлемое предложение, нужно его поразить, направив ему условия, уже давно выработанные, которые Франция наверняка не сочтет позорными. Было решено дать Наполеону знать об этих условиях, которые, к тому же, не стали бы для него новостью, потребовав
Меттерних вернулся в Прагу и доставил ответ Коленкуру, по-прежнему без ведома Нарбонна. Меттерних сказал, что его повелитель спрашивал себя, является ли это столь неожиданное и запоздалое сообщение Наполеона демаршем силы или хитрости; что если это демарш силы, как он предпочитает думать о своем зяте, то он обязан ему откровенным ответом; а если это демарш хитрости, то он также считает должным ответить, ибо доставленные им условия можно открыто признать перед всем миром и особенно перед Францией. И министр сделал устное заявление, которое позволил тотчас записать под диктовку и которое обладает такой важностью, что мы намерены воспроизвести его буквально.
«Инструкции для графа Меттерниха, подписанные императором Австрии.
Меттерних требует от герцога Виченцы, под его слово чести, обязательства, что его правительство сохранит в абсолютной тайне предмет, о котором идет речь.
Зная из предварительных конфиденциальных объяснений условия, которые ставят дворы России и Пруссии для мирного соглашения, и присоединяясь к их точкам зрения, поскольку считаю эти условия необходимыми для блага моих государств и других держав и единственными, способными действительно привести к всеобщему миру, я без колебаний излагаю статьи, содержащие мой ультиматум.
Я ожидаю ответа “да” или “нет” в течение дня 10 июля. Я решился заявить днем 11-го, как это будет сделано и со стороны России и Пруссии, что конгресс распущен, а я присоединяю свои силы к силам союзников, чтобы завоевать мир, совместимый с интересами всех держав, и отказываюсь от настоящих условий, дабы их будущее было решено исходом войны.
Все предложения, сделанные после 11-го, не могут быть связаны с настоящими переговорами.
Условия, на которых Австрия считает возможным заключение мира.
Упразднение герцогства Варшавского и его раздел между Австрией, Россией и Пруссией; тем самым Данциг отходит Пруссии.
Восстановление Гамбурга и Любека в качестве свободных ганзейских городов и возможное и связанное с всеобщим миром соглашение по другим частям 32-го военного округа, а также по отказу от протектората над Рейнским союзом, дабы независимость всех нынешних государей Германии была гарантирована всеми великими державами.
Восстановление Пруссии с годной для обороны границей по Эльбе.
Уступка Иллирийских провинций Австрии.
Взаимная гарантия, что состояние владений великих и малых держав, каким оно будет зафиксировано при подписании мира, не будет ни изменено, ни повреждено, ни одной из них».
К своему сообщению Меттерних добавил несколько чрезвычайно важных объяснений. Он сказал, что до вечера 10 августа у Австрии не будет договоренностей с воюющими державами, что до тех пор она сможет вести конфиденциальные переговоры с Наполеоном, принимать его предложения и даже навязывать их державам коалиции, но начиная с 11-го, она будет связана с ними, не сможет ничего выслушивать, не сообщая им об этом, и будет вынуждена не допускать никаких условий мира без их согласия.
Эти замечания заслуживали самого серьезного внимания, ибо разница между переговорами 10-го и переговорами 11-го или 12-го состояла в зависимости от Австрии, которая желала мира, потому что боялась войны, и в зависимости от держав коалиции, которые не хотели мира, потому что от войны ожидали большего.
Ответ, доставленный Меттернихом 8 августа и переписанный днем, мог дойти до Наполеона только 9-го, и действительно дошел до него 9 августа в три часа после полудня. Надо было бы, подписываясь под жертвами, которых от него требовали и которые являлись только жертвами самолюбия, решиться на них тотчас и отправить ответ прямо вечером 9-го, дабы утром он прибыл в Прагу, сопровождаемый полномочиями для Коленкура. Но ничего этого Наполеон, к сожалению, не сделал.
Конец ознакомительного фрагмента.