История Крестовых походов

Мишо Жозеф Франсуа

Призвав Божию помощь в базилике св. Апостолов, Пий II выехал из Рима в июне 1464 г. Страдая изнурительной лихорадкою и опасаясь, чтобы вид его страданий не лишил бодрости воинов Креста, он скрывал свою болезнь и запрещал своим служителям сообщать о ней. По всему пути народ молился об успехе экспедиции и приветствовал папу как освободителя христианского мира. Прибыв в Анкону, он встретил здесь многочисленную толпу пилигримов, умиравших от голода и почти нагих; апостольские увещания его подействовали сильнее на простой народ, чем на рыцарей и баронов, и замечательно, что бедные, казалось, более были поражены опасностью, угрожающей Европе, чем богатые и великие мира. Пий II был тронут нищетою крестоносцев; но, не имея возможности содержать их всех на свой счет, он удержал только тех из них, которые могли существовать во время войны на собственные средства, а остальных распустил, наделив их индульгенциями крестового похода. Флот уже готов был выступить в море. Какое зрелище для истории представлял этот отец всех верующих, пренебрегающий опасностями войны и морского путешествия ради того, чтобы освободить от оков христиан в отдаленных странах и посетить детей своих в их печали! К несчастию, силы папы не соответствовали его усердию, и смерть не допустила его совершить до конца свою жертву. Чувствуя близкую свою кончину, он созвал кардиналов и сказал им: «До сего дня я делал все что мог для овец, врученных моему попечению; я не щадил трудов и не обращал внимания на опасности; принес в жертву жизнь мою ради общего спасения; я не в состоянии исполнить то, что предпринял; вам предстоит кончить дело Божие». С усилием выговорив последние слова, он скончался.

Смерть Пия II привела в отчаяние пилигримов, и так как он был душою крестового похода, то с его смертью кончился и крестовый поход. Одни венецианцы перенесли войну в Пелопоннес, но не достигли большого успеха в действиях своих против турок; греки, обнадеженные помощью, также подняли знамя свободы, но не могли устоять против янычар Мехмеда II и погибли жертвами своего самоотвержения. Скандербег, столицу которого осаждали османы, приехал сам просить помощи на Западе. Принятый преемником Пия II в присутствии кардиналов, он объявил, что на Востоке уцелел только Эпир, а в Эпире – его маленькая армия, которая еще сражается за дело христианства. Он прибавил, что если он будет побежден, то не останется никого для защиты доступа в Италию. Павел II снова предупредил христианский мир об опасности, ему угрожающей; но на предупреждения его никто почти не обратил внимания; Скандербег, не получив никакой помощи, возвратился в Албанию, опустошаемую турками, и умер в Лиссе, покрытый славою, но в полной безнадежности на спасение того дела, за которое он вел борьбу.

В это время (1475) Мехмед дал торжественную клятву, в

присутствии улемов и знатнейших сановников своей империи, что он не будет пользоваться никакими удовольствиями и не даст себе никакого отдыха, пока не истребит все христианское племя и не провозвестит славу Пророка от Востока до Запада. Вся Османская империя повторила грозные обеты султана и присоединилась к его разрушительным предприятиям. Подготовлявшаяся страшная война началась с острова Негропонта, или Эвбеи. Все население острова было умерщвлено или продано в рабство; все, что мог сделать папа в отмщение за поругание человечества и веры Христовой, было снаряжение флота, который, соединившись с флотами венецианским и неаполитанским, отправился опустошать берега Малой Азии. Но эти бесплодные экспедиции не могли остановить успехов османского владычества. На короткое время Мехмед был отвлечен войною с Персией, но, одержав победы по берегу Тигра, он возвратился в Константинополь, откуда снова стал угрожать Западу. Многочисленное войско выступило против Венгрии; в то же время снаряжались экспедиции для нападения на остров Родос и на берега Италии. В Трансильвании произошли многие кровопролитные битвы; во время одной из этих битв христиане, одержав победу, предались безумной радости и начали плясать на поле сражения, покрытом ранеными и убитыми. В этом пировании среди смерти и разрушения было что-то варварски дикое, совершенно не достойное воинов Креста. Осада Родоса представила более героическое зрелище. Мы видели этот «остров Солнца», на котором орден св. Иоанна, это вечно живущее изображение крестовых походов, сохранял еще славу первых времен; мы видели эти еще устоявшие башни, эти гранитные бастионы, эти рвы, вырытые в голых утесах, которые носят еще имена разных западных народов и которые христиане защищали в продолжение нескольких месяцев против турок. Папа Сикст IV, один только пославший помощь непобедимым охранителям Родоса, провозгласил их защитниками церкви христианской и отправил великому магистру ордена д’Обюссону красную кардинальскую шляпу. Только в столице христианского мира радовались тогда победам над турками; Рим установлял тогда праздники в ознаменование тех дней, когда неверные бывали побеждены.

Между тем, Италии угрожали самые серьезные опасности. Грозная османская армия высадилась на берегах Неаполя и завладела Отрантом, где все сделалось добычею пламени и меча. Это вторжение турок, которого совсем не ожидали, распространило страх во всех соседних странах. Дофин сообщает, что была минута, когда папа намеревался покинуть город апостолов и бежать за Альпы; история вовсе не упоминает о том, какие из христианских народов вооружились тогда, чтобы отразить победоносных османов. Во всяком случае, Провидение, на которое возложила Европа всю свою надежду на спасение, явилось на помощь христианскому миру. Мехмед умер внезапно в Константинополе 3 мая, в самый день обретения Честного Креста; это известие быстро распространилось повсюду и было принято христианами как весть о великой победе. В Риме, где всех более тревожились и опасались, папа разрешил общественные увеселения в продолжение трех дней, и во все это время мирные пушечные залпы из замка св. Ангела не переставали возвещать об освобождении Италии.

Глава XL Пленение Джема, брата Баязида. – Экспедиция Карла VIII в Неаполитанское королевство. – Селим покоряет Египет и Иерусалим. – Лев X проповедует крестовый поход. – Взятие Родоса и Белграда Сулейманом. – Завоевание турками Кипра. – Лепантская битва. – Поражение турок Собесским при Вене. – Склонение к упадку Османской империи (1491–1690)

осле Мехмеда остались два сына, между которыми начались споры о власти над империей; Баязид одержал верх над своим братом Джемом, и последний, вынужденный бежать, укрылся на острове Родос. Гроссмейстер ордена иоаннитов Д’Обюссон понял выгоду пребывания на острове такого гостя, забыл о долге гостеприимства и без всякой церемонии задержал в своей власти доверившегося его чести принца. Но, опасаясь, что соседство турок не допустит его удержать на долгое время в своей власти такого пленника, он решился его удалить и под разными предлогами заставить уехать на Запад. Известно, что орден св. Иоанна имел в Европе много командорств; в одном из них должен был находиться принц Джем под строгой охраной. Сначала его держали в заключении в разных замках в графстве Ниццком, Савойском, в Дофинэ и в Оверни; потом его препроводили в Бурганеф, где он провел несколько лет заключения в башне. Тайна, окружавшая пленного мусульманского принца, возбудила внимание и любопытство публики. Рассказывали о приключениях знаменитого пленника, об империях и царствах, которых его лишили; князья, рыцари и, в особенности, дамы стремились увидать «сына того султана, который взял Константинополь». Наконец, вообразили, что можно воспользоваться Джемом при крестовом походе на турок. Папа Иннонкентий VIII вытребовал его и отправил в Венгрию, чтобы противопоставить его Баязиду.

В то же время Карл VIII задумал предъявить права Анжуйского дома на королевство Неаполитанское. Так как общее внимание было занято Востоком, то не трудно было убедить молодого короля предпринять завоевание не только Апулии и Сицилии, но и освободить Грецию и даже Святую землю из-под ига неверных. Когда французская армия перешла через Альпы, короля Карла приветствовали везде как освободителя христиан; он письменно обратился к французским епископам, прося их о доставлении десятины крестового похода. «Предприятие наше, – писал он им, – имеет целью не одно только наше королевство Неаполитанское, но также и благо Италии и возвращение Святой земли». По прибытии в Рим Карл велел выдать ему брата Баязида, и присутствие мусульманского принца среди французской армии было как бы сигналом войны с Востоком. Эпирским туркам показалось, что французы уже приближаются, и, если верить словам одного современного писателя, на султана Баязида нашел такой страх, что он велел прибыть своим кораблям в Боcфор, «чтобы спасаться в Азию».

Пещера близ Вифлеема

Албанцы, славяне и греки, прибавляет Филипп де Комин, только и ждали сигнала для восстания. В таком положении находились дела и таково было настроение умов, когда Карл победоносно вступил в королевство Неаполитанское. Но вскоре все должно было измениться; несчастный Джем умер отравленный по прибытии в Неаполь; народы, которые объявили себя на стороне Карла VIII, были теперь против него; он принужден был покинуть Апулию, королем которой уже был провозглашен, и отказаться от покорения Греции, которая призывала его как своего избавителя. Таким образом кончилась эта неаполитанская война, с которою, казалось, возвратились самое славные времена священных войн и которая привела только к преследованию христиан, оставшихся под игом османов.

После этой неаполитанской экспедиции папа Александр VI и преемники его, Пий III и Юлий II, много раз убеждали западных христиан вооружиться против турок. Генуя, Венеция, Неаполь и некоторые другие христианские государства соединялись и составляли экспедиции, у которых не было недостатка в благословениях церкви, но которые не остановили нашествия османов. Италия и Германия обязаны были своим спасением только ленивому, бездеятельному характеру Баязида, которого Филипп де Комин называет ничтожным человеком и который пренебрегал заботами о войне для удовольствий сераля. Опасности для христиан не замедлили возобновиться с воцарением Селима, который едва только достиг власти, как обещал своим янычарам завоевание всего мира и начал угрожать одновременно Европе, Персии и Египту.

Поколебав могущество мамелюков, Селим овладел Палестиной; на стенах Иерусалима водружено было тогда знамя полумесяца, и сын Баязида, по примеру Омара, осквернил своим присутствием святыню Гроба Господня. Когда Европа узнала, что Святые места во власти турок, ей казалось, что Иерусалим как бы впервые подпал под иго неверных, и немногого недоставало для возбуждения в ней духа старинных крестовых походов. Следует прибавить, что могущество османов взросло в размерах угрожающего свойства и что Селим, победитель Персии, властелин Египта, готовился направить все свои силы против христиан. На пятом Латеранском соборе папа Лев X уже проповедовал крестовый поход против грозного повелителя османов; позже, после совещания со своими кардиналами, папа отправил просвещенных и благочестивых легатов в Англию, Испанию, Германию и в северные страны Европы, возложив на них миссию прекратить все споры и рознь между государями и содействовать образованию могущественного союза против врагов христианства. Лев X, который заранее провозгласил себя главою этого священного союза, объявил перемирие на пять лет между всеми христианскими государствами, угрожая отлучением от церкви нарушителям мира.

Чтобы привлечь благословение Божие на свое предприятие, этот папа приказал в продолжение трех дней совершать процессии и молебствия в столице христианского мира; он сам совершил божественную службу, раздавал милостыню и с босыми ногами и непокрытою головой пришел в храм святых апостолов. Секретарь святого престола Садолето в присутствии римского народа и духовенства произнес речь, в которой восхвалял рвение и деятельность верховного первосвященника, готовность христианских государей прекратить все свои ссоры и желание их соединиться общими силами против турок. Духовный оратор заключил свою речь энергичным обращением к османским племенам, которым он угрожал силою соединенных армий Европы, и призывал Бога, заклиная его благословить оружие новых крестоносцев на сокрушение Мухаммедова владычества над миром и на прославление имени Иисуса Христа по всей земле – от юга до севера и от западных до восточных стран.

С согласия главных христианских государств, папа составил наконец план этой священной войны. Германский император обязывался выставить армию, к которой должна была присоединиться венгерская и польская кавалерия, и, перейдя Болгарию и Фракию, должен был атаковать турок по сю и по ту сторону горы Гема (Балкан). Король Французский со всеми своими силами, с войсками Венеции и других итальянских государств и с 16 000 швейцарцев должен был отплыть из Бриндизи и высадиться на берега Греции, между тем как флоты испанский, португальский и английский выступили бы из Картагены и соседних с нею портов для перевозки испанских отрядов на берега Геллеспонта. Сам папа предполагал отправиться из Анконы морским путем к стенам Византии, назначенной общим сборным пунктом всех христианских сил.

Греческие музы, приютившиеся в Италии после взятия Константинополя, проповедовали тогда крестовый поход против свирепых властителей Спарты и Афин. Латинские музы, которым покровительствовал Лев X, также не безмолвствовали при таких обстоятельствах. Знаменитый Вид клялся в своих поэтических строфах, что он сам отправится в знойные пустыни Африки, зачерпнет своей каской воды из Ксанфа и Иордана и поразит своим мечом варварских царей Востока. Другой писатель, воспитанный в школе Цицерона, прославлял заранее победы Льва X и предвидел уже тот достопамятный день, когда бесчисленные граждане, устремляясь по следам папы, будут «благословлять его за спасение их семейного очага, их свободы, их жизни». Читая поэтов, трудно поверить, что османское владычество могло устоять против стольких разнородных сил, направленных против него. Но все эти прекрасные обещания поэзии не замедлили быть опровергнутыми и забытыми: мир между христианскими монархами в скором времени был нарушен, и каждый из них употребил для своей защиты те армии, которые были назначены для войны на Востоке; наконец соперничество Карла V и Франциска I перенесло войну в Европу, и все перестали думать о крестовом походе против турок.

Впрочем, политическое состояние Европы было не единственным препятствием для этой священной войны; второе затруднение возникло из взимания десятины. Во время первых походов на Восток от христиан требовалась их собственная жизнь, и никто не отступал перед подобною жертвой. В последнее время священных войн от верующих требовались только деньги, и тут-то и началась оппозиция или сопротивление. Прибавим еще, что реформация естественным образом должна была отвлечь внимание от войны с турками. Дух сектантства породил в некоторых христианских народах Запада равнодушие не только к опасному положению христианства, но и к опасностям своего отечества. Среди жестоких споров, которые волновали Европу, и в особенности Германию, церковь и даже гражданская власть, провозглашенная Лютером, утратили единодушие, без которого нельзя было ожидать успеха в борьбе с таким могущественным врагом. Последователи Лютера желали лучше видеть торжество турок, нежели торжество католиков.

Крестовый поход Льва X возбудил только воинственный фанатизм турок против христиан. Преемник Селима Сулейман овладел Белградом и снова направил силы османов на остров Родос. Угрожаемые таким образом рыцари ордена св. Иоанна напрасно взывали о помощи к христианскому миру, они могли противопоставить

османам только свою доблестную милицию. После героического сопротивления в продолжение многих месяцев остатки этого христианского рыцарства искали убежища в Италии. Когда великий магистр ордена и благородные товарищи его по несчастию рассказали в присутствии папы о подвигах и о бедствиях рыцарей, слезы полились у папы и у всех римских прелатов; но этого сострадания пастырей христианской церкви недостаточно было, чтобы доставить рыцарям то, что они просили у государей европейских, а именно уголок земли, какой-нибудь пустынный остров в Средиземном море, где они могли бы продолжать бороться с турками. Более десяти лет прошло, прежде чем политика государей решила отдать им во владение Мальтийский утес, где этот знаменитый орден, подобно Христу на утесе Голгофы, должен был завершить свою последнюю жертву и выдержать последние битвы священной войны.

Между тем, завоеватель Белграда и Родоса явился на берегах Дуная и начал снова угрожать Европе. Людовик II, потерпевший поражение при Мохаче, погиб среди общего смятения, оставив королевство свое раздираемым партиями и опустошаемым турками. Между тем как папа Климент VII возвещал об опасностях Венгрии, Карл V занял Рим и держал пленником главу церкви – печальное и новое зрелище для христианского мира! Из глубины своего заключения папа все еще приискивал врагов туркам, но все старания его были напрасны. Столица Австрии, осажденная османами, обязана была своим спасением только разлитию Дуная, храбрости своего гарнизона и, если верить некоторым историкам, измене великого визиря, подкупленного деньгами христиан.

Сулейман заключил тогда мирный договор с христианскими государями, включая в том числе и папу. Из истории видно, что султан называет именем «брата» Карла V, так же как и венгерского короля Фердинанда, и именем «отца» – наместника Иисуса Христа. С этих пор уже не приходилось заводить речи о крестовых походах против турок. Папе, как он говорил сам, не оставалось более ничего, как только умолять Провидение «бодрствовать над спасением христианского мира». Единственными предприятиями против неверных были две экспедиции Карла V на берега Африки: одна кончилась взятием Туниса, в другой он потерпел поражение при Алжире. К концу своей жизни Сулейман II, изгнавший иоаннитов с острова Родоса, захотел преследовать их и на Мальтийской скале; тут в последний раз проявились мужество и героические доблести борцов священных войн. Христово воинство рыцарей-иоаннитов, окруженное развалинами и почти совершенно покинутое христианским миром, устояло против всех нападений османов. Сулейман, чтобы загладить позор своих поражений, сам повел своих янычар на Венгрию, овладел многими народами, и только Бог спас Германию, отозвав из мира победоносного султана. Величайший из государей Османской империи умер в виду одного маленького венгерского городка, который он осаждал во главе сильной армии.

На Востоке еще оставалось одно христианское государство, основанное еще во время крестовых походов. Королевство Кипрское по прекращении рода Люсиньянов перешло под власть Венеции. Давно уже угрожали ему сначала мамелюки каирские, затем турки; наконец, во время царствования Селима, высадилась на остров грозно вооруженная османская армия; она опустошила селения и поля; города Никозия и Фамагуста оказались не в состоянии сопротивляться приступам варваров. Можно было бы упрекнуть Венецию за те средства, которые она употребила, чтобы наследовать династии Люсиньянов, но если вообразить все то, что сделали венецианцы во время этого вторжения турок, все страдания, которым они подверглись, защищая остров Кипр, то представляется только их героическая храбрость и бедствия христианского народа. Этот остров Кипр, одно из чудес древности, бывший в таком цветущем состоянии еще под властью латинян, с тех пор как бы погружен в бездну несчастий. Даже и в настоящее время представляет он глазам путешественников только зрелище смерти и разрушения.

Для утешения друзей человечества история может сообщить им о знаменитой победе при Лепанто, которая последовала вскоре после завоевания турками Кипрского королевства. Флот османский и флот христианский под начальством дона Хуана Австрийского встретились в водах древнего Акциума; эта морская битва напоминает нам несколько дух и энтузиазм священных войн. До начала битвы дон Хуан велел водрузить на своем корабле знамя церкви и знамя Креста, и весь флот приветствовал радостными криками это религиозное знамение победы. Никакую битву в древнем мире нельзя сравнить с битвою при Лепанто, в которой турки сражались за обладанием миром, а христиане защищали Европу. Венеция ознаменовала торжество христианского флота необыкновенными увеселениями; победа лепантская была начертана на монетах, и день битвы причислен к ежегодно чествуемым праздникам. Во Франции, в Англии, в Испании и у всех северных народов совершали благодарственные молебствия за победу, дарованную доблести христианских воинов. Так как папа существенно содействовал успеху христианского оружия, то в Риме проявилось наибольшее ликование. Марк-Антоний Колонна, командовавший кораблями папы, был с торжеством введен в Капитолий; в церкви Ara Caeli (Алтаря Небесного) были вывешены знамена, отнятые у неприятеля; папа Пий V установил празднество в честь Девы Марии, предстательством которой, по общему верованию, была одержана победа над мусульманами, и праздник этот, совершаемый 7 октября, в день битвы, получил названия праздника в честь Богородицы побед (Notre-Dames des Victoires).

Война, кончившаяся Лепантской битвой, была последняя, в которой являлось знамя Креста. Христианская Европа после такого блистательного торжества сложила с себя свое победоносное оружие и не воспользовалась страхом, внушенным ею мусульманам. Великое европейское общество было тогда на пути к своему широкому развитию, и каждое государство было преимущественно занято или увеличением своих пределов, или сохранением их и не помышляло об отдаленных войнах. С другой стороны, народы придерживались домашнего очага по причине выгод или обещаний возникающей цивилизации. В это время произошли четыре великих открытия: Америка, путь в Индию, книгопечатание и порох; война, законы, нравы, промышленность – все должно было измениться. Новый переворот оказался вдруг лицом к лицу со старым переворотом, произведенным кончающимися уже теперь крестовыми походами, и овладел умами, чтобы направить их к иным замыслам и иным предприятиям.

Счастливым обстоятельством для христианского мира было то, что, когда крестовые походы, имевшие целью защиту Европы, клонились к упадку, и военное могущество турок также начало ослабевать. В средневековой истории Востока замечательно то обстоятельство, что многие мусульманские династии, быстро возвысившись посредством оружия, вдруг останавливались среди своего торжества; османы, казалось, также истощили все свои силы на завоевании Греции. После этого завоевания, которое было как бы окончательным осуществлением угроз аравийского пророка, армии их перестали быть непобедимыми и началось их падение. Ислам, давший им все, что нужно было, чтобы побеждать, не помог им воспользоваться победами. Могли расширяться только владения их, но не могущество. С тех же пор, как перестали их бояться, не колебались сближаться с ними посредством мирных договоров; христианская Европа поочередно то посылала войска против османов, то отправляла к ним послов. Так было и в войне Кандийской, во время которой Людовик XIV доставлял помощь венецианцам и в то же время держал при Порте полномочного посла.

Завоевание Кандии, хотя и стоило туркам неимоверных усилий и потери многих армий, возбудило, однако же, на некоторое время их воинственный энтузиазм. Снова вооружилась вся империя, и в лагере под стенами Вены собралось до 300 000 мусульман. Германия была в страхе; Собесский поспешил тогда на помощь со своими поляками, и появление его подействовало ободрительно. Столкновение между двумя армиями произошло 16 сентября 1683 г. и дошло до рукопашной схватки. Победа была скоро решена. «Слава Богу, – писал по окончании битвы король Польский, – Господь даровал победу нашему народу; даровал такое торжество, какого и не видано было в прошлых веках!» На другой день после битвы совершены были благодарственные молебствия во всех венских церквах, которые великий визирь клялся превратить в мечети. Большое мусульманское знамя было послано папе, а королю Французскому Собесский послал «донесение о выигранном сражении и о спасении христианского мира». В это же время поляки нанесли поражение туркам на берегах Прута; флот водрузил знамя папы и венецианское в городах Модоне, Короне, Наварине, Патрах, Коринфе и Афинах. Армии турецкие были везде разбиты и рассеяны. Два визиря и многие паши заплатили своими головами за поражения, нанесенные исламу. Мехмед IV, обвиняемый в этих поражениях народом и улемами, был свергнут с престола среди всех этих смут, которые приписывались гневу небесному и от которых распространились беспорядки и смятение во всей империи. Карловицкий договор служит свидетельством громадных потерь турецкого народа и неоспоримого превосходства христиан в эту эпоху.

Два обстоятельства должны быть отмечены историей при этом Карловицком договоре: Венгрия, которая в продолжение двух веков сопротивлялась всем нападениям со стороны Османской империи и территория которой была как бы Фермопилами христианского мира, ослабленная, наконец, внутренними раздорами и внешними войнами, бывшая целью нападений то со стороны германских императоров, то со стороны константинопольских султанов, утратила в это время свою независимость и была присоединена к владениям австрийского дома. Между государствами и государями, подписавшимися под этим договором, участвовали и цари Московские – новая могучая сила, на которую до сих пор, среди борьбы между христианами и неверными, не обращали большого внимания и которая должна была впоследствии нанести самые сокрушительные удары османскому владычеству.

Если турки остались еще обладателями многих стран, отнятых ими у христиан, то только потому, что их империя не казалась уже опасною для европейских государей. На турецкую империю перестали смотреть как на силу, которую следовало истребить вооруженной рукой; довольствовались тем, что отнимали у нее или приобретали иным способом те блага и преимущества, которые были у нее в руках, но которыми она не пользовалась. На европейскую промышленность, при содействии дипломатии, можно было исключительно возложить достижение такого рода победы над нею. Когда знаменитый колосс Родосский упал, то долго никто не мог поднять его, и он оставался лежать на земле. Наконец, наехали купцы, разделили между собой металл, из которого он был сооружен, и нагрузили им своих верблюдов. Такова же была судьба Османской империи.

Глава XLI Взгляд на крестовые походы в XVI и XVII столетиях. —Мнение Бэкона. – Памятная записка Лейбница на имя Людовика XIV. – Последний крестовый поход против турок. – Воспоминание о Иерусалиме. – Путешествие в Святую землю (XVII и XVIII вв.)

 ту эпоху истории, которой мы достигли, те страстные увлечения, которые породили чудеса крестовых походов, перешли в состояние отвлеченных идей, привлекавших более внимание писателей и ученых, чем царей и народов; таким образом, священные войны с их причинами и последствиями сделались достоянием ученых и философов, выводящих из них свои заключения. И потому самому, что крестовые походы сделались предметом рассуждений, можно сказать, что исчез вполне тот энтузиазм, которому они были обязаны своим возникновением. Некоторые последователи Лютера видели даже в турках помощников протестантских христиан; их привело к этому странному мнению то убеждение, что римские папы были единственными двигателями священных войн. Папы, между тем, стали во главе крестовых походов только тогда, когда их сила и общее рвение к ним ослабло. Они в этом случае заявили себя бодрствующими стражами христианства и верными охранителями христианской Европы; усердие их в деле священных войн в дни опасности было внушаемо им религиозным патриотизмом.

Мы должны, однако же, сказать, что великие писатели и люди, известные своим просвещением и принадлежавшие к последователям реформы, оплакивали в это время равнодушие христианского мира к священным войнам. Канцлер Бэкон в диалоге своем о священной войне («De bello sacro») пустил в ход всю силу своей диалектики, чтобы доказать, что турки были вне закона, общего для всех народов; он призывал и естественное право, и право человеческое, и право божественное против этих варваров, которым он отказывал в имени народа, и настаивал на том, что с ними следует вести такую же войну, как «с пиратами, антропофагами и хищными животными».

Отчасти разделяя мнение знаменитого канцлера, нельзя, однако же, допустить подобных преувеличений; самые пламенные проповедники крестовых походов никогда не заходили так далеко. Другой философ того же времени говорил с большей умеренностью и правдой о способе войны с турками. В то время, когда Людовик XIV намеревался воевать с Нидерландами, Лейбниц послал ему записку объемистого содержания, чтобы убедить его возобновить поход Людовика Святого в Египет. Завоевание этой богатой страны, которую Лейбниц называет Восточной Голландией, должно было содействовать торжеству и распространению христианской веры; оно должно было доставить христианнейшему королю знаменитую славу Александра, а французской монархии – самые верные средства для достижения могущества и процветания. «Египет – мать земледелия, промышленности, – говорил он, – служит в одно и то же время и преградою и путем между Африкой и Азией; он есть соединительный пункт и место общего торгового склада, с одной стороны, для Индии, а с другой – для Европы; он, в некотором роде, «око» прилегающих к нему стран; богатый по причине плодородия своей почвы и многочисленности своего населения, среди пустынь, окружающих его, он соединяет в себе чудеса природы и искусства, которые в продолжение стольких веков составляют предмет вечно нового удивления». Германскому философу представлялась уже христианская вера вновь процветающей в Азии и соединяющей весь род человеческий под одними законами; одним словом, в обладании Египтом ему виделось столько преимуществ для Франции и для христианства, что «за исключением философского камня» ничто в мире не казалось ему столь важным, как завоевание этой страны.