История моего безумия
Шрифт:
Мне стало стыдно.
– Прости, дружище, – пробормотал я. – К тебе мои слова не относились. Я знаю, сколько ты для меня сделал, и…
– Не подлизывайся, Сэмюэль. Я просто хочу присматривать за тобой. Я действительно волнуюсь. Тебя изматывает не писательство, а пагубные страсти.
Я мог возразить, что он путает причины и следствия, но не стал этого делать, потому что не был уверен в своей правоте.
– Ладно, ладно, не кипятись, я постараюсь взять себя в руки.
– Ты говорил, что устал, а я не воспринял твои слова всерьез и был неправ. Если не хочешь писать новый роман, я тебя поддержу.
– Давай подождем еще несколько дней и тогда определимся.
Нэйтан встал и молча проводил меня до двери, как будто боялся, что лишние слова разрушат нашу дружбу.
Глава 28
Ссора с Нэйтаном совершенно выбила меня из колеи. Отдых на Сардинии пошел насмарку: не успев вернуться, я слетел с катушек и обидел близкого друга.
Я сел за компьютер, решив искупить вину усердной работой, открыл папку, куда заносил все приходившие в голову идеи: прологи, сюжеты, наброски интриг и фабул.
Я не знаю, как функционирует мозг нормальных людей. Для меня любой анекдот, признание, факт, прочитанная или услышанная информация могут лечь в основу романа. Мое воображение легко воспламеняется, и я вынужден осаживать себя, как делает ковбой, седлающий дикого мустанга, чтобы понять, как скоро он смирится и понесет всадника навстречу новым приключениям.
Человек, встреченный в автобусе, на улице, на лекции, вдруг привлекает мое внимание, и я начинаю воображать его жизнь – прошлое, любовные связи, драмы. Всплески вдохновения попадают в особую папку на рабочем столе. Эта мания – некоторые назовут ее бзиком – иногда невыносима, особенно если мне хочется побыть просто слушателем или зрителем.
Я начал просматривать записи, надеясь, что одна из идей разбудит желание писать и магия снова сработает. Рождение темы, сюжета – процесс воистину волшебный. Ситуация или эмоция внедряется в мозг, потом – неизвестно как и почему – начинает превращаться в историю, давая жизнь персонажам. Когда это случается, я «беру след» – несусь вперед, возвращаюсь назад, меняю направление. Интрига обретает плоть, я вижу лица, силуэты и характеры главных героев. Мало-помалу из ниоткуда выплывает мир – практически без моего осознанного участия, он манит меня к себе, желая раскрыть свои тайны, чтобы я поведал о них читателям.
На сей раз вдохновение забастовало.
Я вскочил, подошел к бару и, наплевав на советы Нэйтана и собственный зарок, схватил бутылку виски и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Я часто писал под кайфом, а на следующий день с любопытством перечитывал текст. Результат, по большей части, разочаровывал: фразы оказывались корявыми, бесцветными, а то и бессмысленными. Впрочем, иногда – очень редко – написанное мне нравилось, и даже очень.
Я принялся кружить по квартире с бутылкой в руке, то и дело останавливаясь, чтобы сделать глоток. Заметив в зеркале собственное отражение, передернулся от отвращения: одежда в беспорядке, волосы всклокочены, лицо изжелта-бледное, взгляд безумный. Так выглядят пациенты психушки.
Вот до чего меня довели «излишества». Что бы подумали Мэйан или Дана, увидь они меня сейчас? За десять лет жизни в качестве успешного литератора я стал другим человеком. Незнакомцем. Если продолжу в том же духе, рискую умереть молодым или закончить свои дни в доме скорби [29] .
– Ну нет, не дождетесь, Сэмюэль Сандерсон продержится еще лет двадцать как минимум! – выкрикнул я вслух и расхохотался. Мне пишет двойник из будущего, значит, я выжил!
И все-таки, несмотря на такую гарантию и выпитый виски, отчаяние не отступало.
29
Умалишенных сравнивают с людьми, не выдержавшими душевную боль, поэтому в Европе психиатрические лечебницы часто называют домом скорби.
Я больше не испытывал враждебности к безумцу, с какой-то стати взявшему на себя роль ментора. Почему бы не обмозговать его идею, какой бы дикой она ни казалась?
Что, если вся эта история – правда? Может, речь действительно идет обо мне – о том «мне», которым я стану? Кто знает, каких высот достигнет наука через двадцать лет? Сравнительно недавно – по меркам вечности – никто даже представить не мог, что люди будут обмениваться файлами, текстами, видеоматериалами, пересылая их с одного конца мира на другой за несколько секунд? Век назад ни один житель Земли не знал, что очень скоро маленькая пластиковая коробочка – мобильный телефон – заменит им фотоаппарат, видеокамеру, ежедневник, атлас и много чего еще.
Мой двойник прав: великие физики выдвинули не одну поражающую воображение теорию о том, что пространство-время – вовсе не застывшая прямая, по которой и движется наш мир.
Приняв эту гипотезу за данность, легко допустить, что в будущем, осознав все совершенные за жизнь ошибки, я воспользовался научным открытием и связался сам с собой, чтобы предостеречь и удержать от непоправимых шагов.
Я так увлекся безумными идеями, что не заметил, как погрузился в мир фантазий, в голове возникали все новые невероятные вопросы и еще более дикие ответы на них.
А потом я вдруг осознал, что сочиняю план романа. Вот она, вожделенная идея! Прямо передо мной, на экране компьютера! Я был слишком зол на таинственного незнакомца, чтобы заметить, как хорош его замысел.
Тайна, мистика, угроза, саспенс. Я «поймал волну» и начал придумывать продолжение – один вариант, другой, третий… Бесконечное множество вариантов.
Я сел к компьютеру, прикрыл глаза ладонями и почти сразу почувствовал писательский зуд – то особое возбуждение, которое овладевает человеком, когда им движет страсть. Эмоции – яркие, беспорядочные – торопились превратиться в идеи, кончики пальцев покалывало от нетерпения. Я напечатал две страницы, понял, что сюжет вытанцовывается, перечитал и послал Нэйтану и издателю.
Сделав дело, я расслабился и почувствовал, что умираю от голода. Съедобного в холодильнике нашлось немного, но я все-таки соорудил несколько сэндвичей и принялся за еду, не переставая обдумывать роман.
Ирония судьбы: мой мучитель – сам того не желая – стал моим благодетелем. Не желая? Как знать: возможно, он именно так все и задумал, а я иду у него на поводу. Да, возможно, но чем я рискую? Ничем, разве что он станет еще напористей. Но сейчас меня это мало волновало. Я схватил айпад и открыл Фейсбук, чтобы проверить, нет ли там чего нового…