История моего безумия
Шрифт:
Две стены были отданы под «Зал славы»: на полках красовались книги, обогатившие издательство. Мои романы были расставлены вокруг портрета, на котором я выглядел лет на десять моложе: фотограф был мастером своего дела.
Хрупкая хорошенькая блондинка за стойкой, одетая в строгий костюм, одарила меня приятнейшей из улыбок.
– Здравствуйте, господин Сандерсон, какое удовольствие снова видеть вас в издательстве, – промяукала она, выставив грудь вперед.
Я ухватился за возможность сыграть роль соблазнителя, подошел к стойке и наклонился к девушке.
– Настоящее удовольствие? – игривым голосом прошептал я.
– О… да… конечно… – пролепетала сбитая с толку блондинка.
– Знаете, есть две фразы, которые люди произносят не думая, из вежливости, согласны?
– Да… В общем… это правда… – В голосе секретарши прозвучала тревога.
– Печальная правда, за которую мы в ответе.
– Что, простите?
– Да, мы извращаем слова, лишаем их смысла, предаем наш язык.
Девушка оглянулась, как будто ища поддержки, но рядом никого не оказалось.
– Сказав, что видеть меня удовольствие, вы были искренни?
– Я… не… я не понимаю.
– Вы действительно испытали удовольствие, увидев меня в приемной?
– Да, конечно.
– Очень хорошо. Тогда объясните, какого рода удовольствие?
– Я… не… знаю.
– Не пугайтесь, я просто пытаюсь дать определение вашему чувству. Можно ли сравнить его с радостью, которую мы чувствуем весной, когда солнце наконец выглядывает из-за туч? Или с удовлетворением человека, получившего после часа ожидания заказанное в ресторане блюдо? А может, оно близко к желанию, вспыхивающему в нас при виде сексуальных особ?
– Ну… пожалуй.
Она запаниковала, не зная, что отвечать, нахмурилась и спросила слегка осипшим голосом:
– Вы со мной флиртуете или?..
Я услышал смех у себя за спиной, обернулся и увидел Джерри Снукера. Я разыграл этот маленький номер с соблазнением специально для него.
Он обнял меня и расцеловал.
– Как поживает мой любимый автор?
– Ну вот, еще одна затасканная формулировка, – сказал я, обращаясь к девушке за стойкой. – Он всех писателей называет любимыми.
– Неправда, и ты это знаешь! – запротестовал он.
Невысокий, всегда безукоризненно одетый, с аккуратной бородкой, в которой поблескивала седина, пятидесятилетний Снукер был одним из самых влиятельных издателей страны. Он увлек меня за собой.
– Хорошо выглядишь и, как всегда, флиртуешь! Тебе мало читательниц?
– Ситуация тяжелая, – тоном кающегося грешника произнес я. – Твой любимый автор стал сексуальным маньяком. При виде хорошенькой девушки в голову немедленно приходят греховные мысли.
– Это признак большой жизненной силы, – захохотал Джерри.
Мы вошли в кабинет, я сразу направился к бару и налил себе порцию «Саузерн Комфорт» [20] .
– Рад тебя видеть, – сказал он, жестом отказываясь от предложения выпить.
Я мог бы задать моему издателю те же вопросы, что секретарше, и выяснить, насколько он искренен, но не видел в этом смысла. Джерри рад встрече не потому, что ценит мои человеческие качества: все дело в той прибыли, которую я ему приношу. Игра, которую этот человек вынужден вести в жестоком мире издательского бизнеса, заставила его забыть о ценностях культуры. Их заменили соображения коммерческой выгоды, разрушительные законы бизнеса и медиа. Каждого игрока оценивают по тому, сколько денег он заработал. Эпоха издателей, которых вдохновляли книги, язык и творчество, миновала. Все ключевые посты заняли менеджеры, окончившие лучшие университеты, а интеллектуалы остались на вторых ролях – им позволяют редактировать тексты и читать корректуру.
20
«Саузерн Комфорт» – ликер, созданный в 1874 г. в Новом Орлеане Мартином Вилкисом. Потребители определяют его как виски-ликер, «фруктовый бурбон».
Я сделал глоток сладкого хмельного напитка, ощутил ароматы фруктов, карамели, бурбона, специй и наконец расслабился.
– Итак, на какой ты стадии?
– Готовлюсь к рекламному марафону, который вы замыслили с моим агентом.
– Да, встречи будут интересные. В том числе – с Джеком Лерманом.
– Жду с нетерпением.
– Но я спрашивал не о турне, а о твоем будущем романе.
– Я работаю.
– Поделишься основной идеей?
– Нет. Не сейчас.
Джерри нахмурился:
– У тебя нет идей?
– Их слишком много, – не моргнув глазом соврал я.
Он улыбнулся в бороду.
– Как обычно.
Все прошлые разы я подавал ему более чем пространные либретто.
– Может, скажешь хоть пару слов? – снова попытался он.
– Нет, еще не время. Я разрабатываю сразу несколько направлений, когда выберу одно, ты узнаешь первым.
– Ты невероятный тип, Сэмюэль! Мне каждый день звонят авторы и жалуются на отсутствие вдохновения, а твое бьет через край.
Меня так и подмывало сказать, что они и есть настоящие литераторы, а не жалкие писаки вроде меня, которые на разные лады повторяют одно и то же, но сдержался.
– Я восхищаюсь твоими творческими способностями, но синопсис хочу получить как можно скорее. Нэйтан выдвинул зверские требования – чтобы убедить инвесторов, нужны веские аргументы.
– Не морочь мне голову, Джерри. Я не какой-то там новичок, им будет довольно твоего слова, они все подпишут.
Он расхохотался:
– Ты прав, конечно, прав, но пощади мои нервы: если я узнаю сюжет, увижу, что идея блестящая, мы подпишем договор. Можно будет спать спокойно.
– Обещаю поторопиться.
Джерри сощурил хитрые голубые глаза.
– У тебя усталый вид, Сэмюэль.
– Слегка перебрал вчера.
Я долил себе виски.
– Не сочти меня бесцеремонным, но тебе нужно слегка притормозить с выпивкой.
– Считаешь, я злоупотребляю?
– Не мне судить… – Джерри пытался подыскать слова. – О тебе в последнее время слишком много говорят.
– Правда? И что именно?
– Что ты практически каждый вечер проводишь в клубе и часто напиваешься.